Сергей Шведов - Шатун
– Ты был знаком с матерью Искара? – спросила Дарица.
– Никогда ее не видел, – покачал головой Драгутин, – но отец Искара Лихарь Урс умер у меня на руках, и я поклялся, что позабочусь о его сыне.
– И ты нашел ребенка?
– Искать его не пришлось. Какая-то добрая душа подбросила ребенка брату Милицы. Я наведался к Данбору, посмотрел на ребенка. Не было смысла тащить Искара еще куда-то, ибо на его дядьку можно было положиться. А потом мне и вовсе пришлось уйти с радимичской земли в Хазарию.
– Почему тебя не разоблачили за столько лет?
– Все урсы, которые шли за сыном Листяны, погибли на болотах, – хмуро сказал Драгутин. – Там же пали и мои люди. Умирая, Лихарь отдал мне священные знаки своего бога и взял с меня клятву, что я передам их его сыну в день, когда тому исполнится двадцать лет. Я поклялся ему именем Даджбога и не собираюсь отступать от данного слова. Лихарь был последним Шатуном, который поднял урсов против радимичей, но у него хватило ума понять, что борьба эта бессмысленна и не несет в себе ничего, кроме горя и крови. Именно тогда и состоялось наше знакомство. Урсы хотели немногого – они хотели жить на своей земле и кланяться своему богу. Это было справедливое требование, но далеко не все Велесовы ближники готовы были пойти им навстречу. Капища урсов разрушались, а жрецы их богов преследовались и уничтожались. Это была ошибка. Я говорил об этом Сновиду тогда, но прошло целых двадцать лет, прежде чем кудесник согласился со мной. Брак Искара Шатуна с Макошиной ведуньей Ляной должен примирить урсов со славянами, а их Лесного бога – с нашими богами.
– В этом все и дело, – кивнул головой Лепок. – Если Всемила считает Искара твоим сыном, то у нее есть все основания заподозрить тебя в целях, противоположных тем, о которых ты говоришь вслух. А тут еще эта Рада, которая подозрительно легко выскользнула из твоих рук. Всемиле хорошо известно, кто она такая и каковы ее цели.
– Я не мог судить эту женщину на чужой земле, да еще и в присутствии боготуров, давших клятву князю Всеволоду. Все остальное – случайность.
– Рада довольно долго крутилась подле тебя, – напомнила Дарица.
– Так было нужно, – пожал плечами Драгутин. – Я знал, что она подослана Митусом, а эта женщина даже не подозревала, что боярин Драгутин и Лихарь Урс – один и тот же человек. Мы немало сделали за эти годы. Трижды мы срывали печенежские набеги на Русь, дважды раскрывали заговоры против князя Всеволода, а теперь нам предстоит спасти еще и кагана Битюса, который нам не друг, но идущие ему на смену еще хуже.
Если бы боярину Драгутину пару лет назад сказали, что он будет оберегать Битюса, а заодно и новую веру, которую насаждают среди хазарских старейшин пронырливые хабибу, он бы только посмеялся над никудышными пророками. Нет, он не изменил славянским богам и не уверовал в бога Ягу, да и неприязнь к кагану Битюсу не угасла в его душе. Но опыт, накопленный в скитаниях по чужим странам, подсказывал, что Митус, сделавший ставку на малоазийскую богиню Кибелу, гораздо опаснее Битюса. Кибела – это не Макошь, ибо различия между богинями не в именах, а в сути. Драгутин слишком хорошо изучил этот культ, чтобы сомневаться в его чужеродности славянским племенам. Не объединительницей придет на Русь чужая богиня, а разорительницей. И многие, очень многие могут обмануться на ее счет, поверив в спасительность навязываемой ее жрецами кривды.
Боярин Драгутин был ведуном высокого посвящения. С младых ногтей он прошел все ступени служения Даджбогу, и знания его об этом мире вряд ли уступали знаниям кудесника Солоха и кудесника Сновида, зато энергии и жажды деятельности в нем было больше. И это настораживало многих, в том числе и Сновида. Знание, помноженное на энергию, – это средство большой разрушительной силы, обронил как-то в присутствии Драгутина первый Велесов ближник. И эти слова, конечно, не были случайными. Велесовы волхвы подозревали боярина Драгутина в стремлении возвысить Даджбога в ущерб другим богам и подорвать влияние их ближников. Им и в голову не приходило, что, достигнув власти, Драгутин не стал бы возвышать своего бога над другими богами по той простой причине, что время для этого еще не пришло. К сожалению, этого не понимают ни каган Битюс, ни ган Митус, ни Кибелины жрецы. Божественная сила является к нам в том облике, в каком мы способны ее принять. Это главное, что вынес из своих скитаний по миру боярин Драгутин. Мы воспринимаем богов такими, какими способны их видеть, и все попытки иного воплощения божественной силы приводят лишь к хаосу и разрушению налаженного быта.
Кудесник Солох, быть может, единственный из волхвов и ведунов понял Драгутина. Суть божественной силы, сказал он, не меняется от нашего понимания или непонимания, но новое ее воплощение возможно лишь с развитием разума постигающих ее людей. Каган Битюс поторопился с богом Ягу. Этот образ божественной силы порожден народом, утратившим свою страну и рассеявшимся по всей Ойкумене. А смерду, чей мир ограничен сельцом, гораздо ближе дух из соседнего подлеска, дарующий удачную охоту. Весь прочий мир ему чужой, а значит, чужды ему и боги, правящие им. Лишь расширив горизонты восприятия мира в разумении простых людей, можно добиться перехода всей человеческой общности к новой стадии постижения божественной силы и к воплощению нового образа ее.
Каган Битюс добился пока одного: объединил вокруг себя ганов родов и племен, дав им нового бога. Но этот бог лишь по названию Ягу, а по сути он совершенно иной, чем бог иудейский. Ибо он не стал образом единой Ойкумены, а стал лишь отражением бога наживы, который обуял ближних к Битюсу ганов и купцов. И этот дух наживы, присвоивший себе имя Ягу, возглавил их в напуске на славянские земли. И он же сделал ганов чужими даже собственным родовичам, которые кланяются своим щурам, пращурам и богам, глядя на мир глазами своих отцов и дедов. В заслугу кагану Битюсу и его предшественникам Драгутин мог поставить только одно: создав довлеющую над всеми силу, они тем самым способствовали единению тех, кто подвергся насилию с их стороны. Придет срок, когда обособленные ныне ручьи – племена – сольются в могучую единую реку, которая сметет каганову орду и поглотит ее обломки. Но для этого потребуется время и терпение. А пока что нужны не новые образы божественной силы, а согласие между теми, которые запали в души людей и определяют их взгляды на окружающий мир и на соседей.
– Ты должен объясниться с Всемилой, – сказала Дарица, прерывая размышления Драгутина,
– Да, – кивнул головой боярин. – Время не терпит.
Торуса был, кажется, удивлен той поспешностью, с какой Драгутин покинул его городец, но вряд ли огорчился отъездом незваного гостя. Жаль, если трещина, пробежавшая между боярином и боготуром, станет расширяться. Впрочем, особого доверия между Драгутином и Торусой никогда не было. Боярин действовал в спешке и использовал боготура вслепую. Торуса это понял и затаил обиду. И эта обида подвигает его к поиску оправдания своей неприязни к человеку, которому он многим обязан. Драгутин на Торусу не обижался, но сожалел о том, что понимание даже между умными людьми достигается с большим трудом. Легко объединяет людей лишь грабеж, нажива и разрушение, а там, где речь идет о созидании, не обойтись без терпения, которого всегда не хватает.
