Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - Гроссграф
Я махнул рукой:
- Ведите.
Просторная долина, стиснутая лесом с двух сторон, холодно и страшно блистает металлом доспехов и оружия. Тела вповалку, я успел увидеть, как последних раненых уносят в лес. Как направо, так и налево.
На поле, значит, только мертвые. Все эти сотни и сотни людей, если не тысячи - мертвые. Хотя могли бы жить и, главное, работать на укрепление моей экономической системы. Безумное расточительство, я этим драчунам вменю самое страшное преступление: вредительство!
Судя по всему, после изнурительной битвы, понеся огромные потери, оба войска отступили в свои лагеря, чтобы продолжить битву утром. Хорошо, будет им утро… Я им устрою такое утро, на всю жизнь запомнят!
Барды воспоют доблесть и отвагу сражавшихся, но я вижу множество убитых и покалеченных, что вообще не есть хорошо для человека моего мировоззрения, хотя, с другой стороны, - а куда их девать, эти излишки драчливого населения? Футбол все еще не придумали. Вот как-то чудится, что среди убитых нет паскалей, давинчей, ньютонов и прочих архимедов, те корпят в подвалах над алхимическими тиглями и не замечают, какие бури проносятся поверху. А эти, что полегли, вообще-то не настолько уж, чтобы я выронил слезу, как мать Тереза…
С другой стороны, я же понимаю, что для успеха моей затеи нужна массовость, я всех этих дураков приспособил бы котлованы рыть или камень долбить…
Я медленно пустил коня по краю поля, со мной сэр Норберт, замки он не любит, будучи прирожденным полевым командиром, зато здесь ему нет равных. Все видит, все знает, обстановку схватывает, а его личный отряд обучен прекрасно, спаян железной дисциплиной, в то же время всяк знает свой маневр, а инициатива поощряема.
- Из-за чего? - спросил я раздраженно и с надлежащим высокомерием если еще не гроссграфа, то могущественного оверлорда. Нет, все-таки гроссграфа, завтра-послезавтра проведем эту церемонию. - Какой пряник не поделили?
Норберт взглянул на меня с удивлением.
- А вы не знали, сэр?
Я выдвинул нижнюю челюсть и спросил с еще большим высокомерием:
- Нам нужно действовать, а не знать! Во многом знании много бед, как сказал Экклезиаст.
- Мудрый был рыцарь, - пробормотал Норберт. - Сэр Ричард, вы будете смеяться…
- Не буду, - пообещал я. - Я всякого насмотрелся. Что, сэр Арлинг плюнул в двух шагах от сэра Марка?
Норберт покачал головой.
- Нет, тогда бы в самом деле стоило начинать войну. Ишь, расплевался! Это оскорбление, что смывается только кровью, сэр. А тут такое, что я начинаю думать, что славным рыцарским временам приходит конец…
Я спросил обрадованно и встревоженно разом:
- Так что за причина?
Он вздохнул, горестно развел руками.
- На этот раз не из-за чего…
- Это как?
- …а из-за кого, - закончил он.
- Что?
- Представьте себя, сэр Ричард. Война вспыхнула из-за женщины.
Я сказал твердо и с возмущением в голосе:
- Нет на свете такой женщины, из-за которой стоит воевать!
- Сэр Ричард…
В его голосе было столько испуга, что я зло сжал челюсти и умолк. То, что из-за женщин вспыхивали войны и пограндиознее, чем между двумя лордами, не новость: вон Клеопатра сумела столкнуть Октавиана и Марка Антония, а Елена - греков и троянцев, но то были простые бесхитростные времена, в языческие времена все жили умом и тем, что ниже пояса, а с возникновением христианства добавилась более высокая константа - душа, так что женщина в рыцарском мире отошла на задний план вместе со всем нижепоясным. Конечно, ей поют славу и в ее честь создают баллады, совершают подвиги, но убери женщин - преспокойно будем совершать подвиги в честь, например, козы или вон того воробья, нам как-то без разницы.
- Гм, - проговорил я наконец, - неужели загнивающий Ренессанс подкрался вот так быстро? Я согласен с вами, сэр Норберт, мужчины должны воевать ради славы церкви, во имя Богородицы, Отечества, родителей, своей земли, деревень, права первой брачной ночи, огородов, даже демократии, но никак не из-за женщин! Вообще какое-то загнивание начнется.
Он кивал, соглашаясь, смотрел с надеждой, как на зерцало рыцарства. Я подумал и сказал, уже не как зеркало, а как политик в интересах истинного рыцарства:
- Благородные люди должны проливать кровь ради идей, а не… ну, вы поняли. Так что нам надлежит вмешаться.
- Как? - спросил он, оживая.
- Еще не выработал линию, - ответил я, - но мы посоветуемся с народом, и я решу на основе своего волеизъявления. Эта женщина… она кто? Чья-то дочь, которую не поделили женихи?
Он отмахнулся:
- Хуже, сэр.
- Вот как? - спросил я с интересом. - Чем хуже, тем лучше, как говорит оппозиция.
- Она, сэр Ричард, дочь владетельного Нюнетваля. У него две дочери, одну из них сэр Нюнетваль выдал за барона Фогеля, а вторую - за виконта Рикардо. О первой мало что известно, но о второй, Лоралее, заговорили, когда ее выкрал граф Эдмонт и сделал своей женой. Правда, граф своим счастьем наслаждался всего четыре месяца, его замок взяли ночным штурмом виконт Ксандвиль и его лучший друг - барон Юбергейт, после чего граф был убит прямо на пороге своей спальни…
- Чума какая-то, а не женщина, - вырвалось у меня. - Но если ее вернули, то что здесь?
- Увы, сэр Ричард, - сказал он с мрачной гордостью человека, который приносит новость не о пустяковой автомобильной аварии, где поцарапались две машины, а о рухнувшем небоскребе в сто этажей, - виконт Ксандвиль и барон Юбергейт расположились в захваченном замке, однако ночью поверглись нападению соседа, что давно точил зубы на графа Эдмонта. А так как ворота все еще лежали выбитые, то в замок проникли легко. Бой был короткий, измученные воины спали, их перерезали, как овец, а леди Лоралею увез к себе нападавший барон Фазлур…
- Чума, - пробормотал я, - настоящая чума. Я бы доплачивал, чтобы сбыть с рук!
- Барон Фазлур взял ее в жены и успел прожить три месяца, но брат погибшего виконта Ксандвиля, доблестный сэр Риен, собрал войско, и они трижды сходились в славном кровавом сражении, где много доблестных рыцарей уже выказали отвагу, показали чудеса доблести, отличились перед соратниками и увенчали себя славой.
Я вздохнул:
- Ну, хоть один человек пришел мстить за брата, а не ради женщины!
Сэр Норберт посмотрел виновато.
- Гм, я вообще-то не слышал ничего про месть. Он заявил, что леди Лоралея должна принадлежать ему по праву родства, на что барон Фазлур заявил, что право тетравленда древнее и, следовательно, выше. Рассудить, чье право древнее, оба благочестиво поручили Господу Богу.
- То есть мечам?
- Ну да, - ответил он с удивлением, - а как же иначе? Хотя можно было и на палицах…
