Вера Камша - Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал
Адгемар на вершине призрачной башни. Адгемар на террасе среди оранжевых роз. Среди военачальников на Дарамском поле… С развороченной пулей Ворона головой… Предатель. Хитрец. Умница. Казар не желал, чтобы кто-то копался в древних тайнах, но хотел получить деньги, а может, золото на этот раз ничего не решало. Адгемар попытался остановить Шар Судеб и не смог, как не смог Енниоль, а до него Адриан… Нет, главное не это, главное – Альдо. И яд. Когда умер Удо, казар давно был в Закате. Не Бурраз же отравил тюрегвизе…
– Граф Борн умер от сонного камня. Здесь, в Олларии…
– Альдо Ракан был неопытен, но очень талантлив, – чуть ли не с восхищением сказал Левий. – Он спросил у врача, где можно найти этот яд. Врач не ответил, но принц не привык сдаваться. Этот яд особо ценили адепты Истины. Вы встречались с ними дважды, но ваш сюзерен успел навестить торквинианцев не менее одиннадцати раз. Что вы знали об этом?
– Ничего. Когда это началось?
– Не знаю. Принц Ракан как таковой начал меня занимать после инцидента с собакой, но встреча, о которой донес мой человек, не походила на первую.
– Гайифа не платила Адгемару. – У Левия кошка, у тебя – Клемент, уж не предзнаменование ли это? – Ему заплатили гоганы. Они хотели получить то, что называли первородством, и Гальтару и за это обещали престол. Альдо принял их условия. С «истинниками» он тоже договорился. Эти требовали Ноху и все то же доэсператистское старье. Зато Адгемар не советовал трогать то, что спит…
– Все это прекрасно, – почти равнодушно заключил кардинал. – То есть, разумеется, это кощунственно и многомерзко, но мы отвлеклись. Робер, неужели вы продолжаете считать другом человека, фигурально говоря, торговавшего за вашей спиной вашей же душой? И неужели вас удивляет, что ваша душа сочла сделку незаконной и взбунтовалась? Можно оплакивать бешеную собаку. Убить, но оплакивать, потому что собака не повинна в том, что ее укусила другая бешеная собака. Вас, продолжай вы идти за Альдо Раканом, следовало бы убить, но вы были бы достойны слез. Альдо Ракан не достоин ничьей скорби, хотя его, к несчастью, оплачут.
– Если б я мог… – Ореховая настойка начинала брать свое – кабинет его высокопреосвященства заволакивался дымкой и по-кошачьи урчал. Нет, это урчала кошка, непонятно как оказавшаяся у лица Робера. – Если б я мог отвезти вас к Матильде. Чтобы вы были рядом, когда она узнает…
– Это невозможно, – отрезала кошка и посмотрела голубыми человеческими глазами. – Вы не можете оставить Олларию. И я не могу. Долг перед множеством горожан и солдат не важнее совести только потому, что он и есть – совесть. По крайней мере для вас… Поймите же это наконец! Для этого вы, слава Создателю, достаточно пьяны.
3Алва полулежал у ручья, опустив правую руку в воду. Напротив сидела лягушка и не боялась. Она герцога просто не видела. Эти твари видят только то, что двигается. Откуда Марсель это взял, он забыл, но Ворон был неподвижен и смотрел на мир сквозь лягушку. Сквозь Марселя он смотреть не мог при всем желании, так как офицер для особых поручений торчал за маршальской спиной, где его и укусил кто-то вроде слепня. Кровопийце чужая неподвижность не помешала, напротив. Молчать и сочувствовать чужим утратам, когда чешется, Марсель так и не выучился. Он выругался. Вышло сразу жалобно и убедительно. Валме напомнил себе принцессу Елену, когда бедняжка ждала «черного гостя». Стало смешно, но зуд никуда не исчез.
– В чем дело? – Стрелять Ворон не собирался, как и оглядываться.
– Слепень, – честно признался Валме. – Пока один, но сейчас слетятся.
– Копытка. – Кэналлиец кивком указал на веселенькие листочки у ручья. – Натритесь. Должно помочь…
– Но не от голода. Господин Первый маршал Талига, вам не кажется, что пора завтракать?
– Мне кажется, что пора ужинать. Вам. – Алва небрежно плеснул водой в лягушку. Та плюхнулась в воду. Полетели брызги.
– Я готов! – отрапортовал Валме.
– Ну так отправляйтесь, – разрешил Алва.
– Прислать вам Шеманталя-младшего?
Маршал снова плеснул водой, на сей раз в подвернувшуюся стрекозу. И снова попал. Над ухом отвратительно загудело – слепень не заставил себя долго ждать. Валме вздохнул и полез за копыткой, чавкая по скрывавшейся под травкой грязи и безжалостно топча незабудки и что-то желтое и не столь романтичное. Солнце клонилось к закату, в животе урчало, на краю луга маялись адуаны, а Ворон сидел у ручья, как какой-то найер. Смерти короля, за которого он собирался на плаху, маршал почти не заметил. Смерть коня превратила его в камень. Вот и понимай этих великих…
Копытка пахла резко, но приятно. Похоже благоухали рафианские специи, которыми в Валмоне натирали мясо. Отринув низменные мысли, Валме размял в пальцах несколько листков, провел влажной ладонью по шее и за ушами и решительно направился к Ворону.
– Как хотите, – объявил он, – но оплакивать животное дольше, чем монарха и кардинала вместе взятых, – государственное преступление. Тем более без касеры.
– Сейчас государственное преступление оплакивать кого бы то ни было. – Ворон пошевелил воду. В Урготелле он шевелил угли. – Пить и плакать будем позже. Когда все кончится.
– Вы забыли сказать: если доживем, – уточнил Марсель.
– Если не доживем, пить и плакать будут другие. Моро должен был погибнуть и погибнуть именно так. Леворукий берет свое, когда хочет, а не когда ему швыряют долг в лицо. Вам не надоело за мной таскаться?
– Ваше общество придает жизни остроту и смысл, к тому же дело не в вас. Мне не нравится, что в Олларии не осталось цветочниц и что туда наползли философы. Я хочу вернуть все как было.
– Боюсь, еще одного Килеана-ур-Ломбаха вам не найти.
– И не надо! Когда я говорю «как было», я имею в виду после дуэли в Нохе, а никак не до. Уродам в столице делать нечего, разве что на кладбище.
– Тут вы ошибаетесь, – Ворон провел мокрой рукой по волосам, – когда уродцы, которым не стать в столице ни первыми, ни четвертыми, прекращают грызться за право ходить в первой сотне и принимаются искать первенства в захолустье, державе конец. Не из-за падальщиков, конечно. Те всего-навсего чуют, что гигант свое отжил, и спешат отгрызть свой кусок… От трупа. Если верить ызаргам, Талиг еще жив. Я хочу проехаться вдоль реки. Составите мне компанию?
Вместо ответа Марсель пошел за лошадьми. Горбоносый гнедой, которому сегодня выпало везти Алву, косил глазом и прижимал уши. Коня не обманешь, как бы всадник ни каменел. Собаку тоже.
Алва взлетел в седло с прежней легкостью, словно они вновь гнали коней в осажденный Фельп. Навстречу птице-рыбо-дуре, крови и радости. Горбоносый принял с места уверенным галопом, но у кромки садов Алва перевел его на рысь. Валме последовал примеру маршала. Пару минут они молча ехали по занесенной лепестками молодой траве, потом герцог вполголоса запел. Честно ползимы воевавший с кэналлийским Марсель уловил слово «синь» и что-то то ли про быков, то ли про башни. Зато припев был понятен полностью.
