Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт
Бенци спокойно и твёрдо на это заметил: "У нас сейчас обеденный перерыв, наше личное время. Извините. Ваше интереснейшее предложение мы обсудим в своей компании, потом с нашими непосредственными шефами. Сами понимаете: не годится нарушать субординацию".
Отойдя от стола, занятого Бенци с друзьями, Тим прошествовал к длинной стойке, на которую в ожидании клиентов лениво облокотился буфетчик. Тим тихо прошелестел:
"Чашечку кофе и булочку, пожалуйста…" Ожидая, пока буфетчик приготовит ему кофе, он как бы невзначай спросил его: "Разве вы разрешаете у себя сидеть клиентам, приносящим еду с собой?" – "Конечно же, нет! Клиент должен тут что-то обязательно купить, иначе мы его попросим освободить столик". – "Но я вижу тут за столом целую компанию, они выпили свой кофе. Остальное – мне точно известно! – они принесли с собой. Я думаю, это непорядок. И вообще… такое непрезентабельное сборище… какое будет лицо у вашего заведения, если тут собираются такие… э-э-э…" – изобразив на лице сочувственное сомнение, ласково протянул Пительман. – "Да нет, мы их давно знаем. У нас же кошерное заведение, а они тихая публика". – "Но еду приносят с собой. Нехорошо!" – без выражения повторил Тим, стараясь, впрочем, не казаться особо назойливым.
Буфетчик удивлённо пожал плечами: "Да какая там еда! Пара сандвичей…" – "Я бы посоветовал хозяину кафе, находящегося на одной из центральных улиц Эрании быть построже с некоторыми клиентами. А то… можно и более уважаемых растерять… – как бы невзначай бросил Тим. – Спасибо, дорогой, кофе у тебя отменный!.. А кстати, хозяин сейчас на месте?"
***
Перед самым окончанием рабочего дня Бенци, прихватив Гидона, решил пойти к боссу и выяснить, что, собственно происходит. А заодно, если получится, от имени всех 15 человек попросить проводить эти лекции с цвето-звуковым сопровождением не ежедневно, а еженедельно.
Мезимотес принял их гораздо менее любезно. Его лицо привычно освещала заготовленная любезная улыбка, которая мгновенно схлынула, как только он увидел, кто к нему пришёл. На миг мелькнуло досадливое выражение, которое он стёр усилием воли, застывшие остатки улыбки словно бы превратились в плавающие в глазах льдинки.
Бенци попытался тактично, тщательно выбирая слова, объяснить боссу просьбу их группы. Но Миней не дал ему договорить фразу, ласково, но и резко оборвав его в тот момент, как только из уст Бенци вырвалось "Арпадофель": "Прошу меня простить, но я категорически не желаю слушать никакой клеветы на уважаемого и выдающегося сотрудника "Лулиании", имеющего не только перед фирмой, но и перед Эранией, колоссальное количество неоценимых заслуг", – ледяным голосом и с такой же ледяной улыбкой произнёс Мезимотес. Гидон удивлённо спросил: "Каких, например? А то работаем-работаем, и даже не знаем, что рядом с нами трудится выдающаяся личность!" Босс сверкнул глазами, льда и металла в голосе прибавилось: "Заслуги Кобы Арпадофеля столь велики, что я не считаю нужным перед вами об этом распространяться! Я не думаю, что вам будет полезно близко с ними знакомиться. И, между прочим, не советую! Удостоитесь в своё время – и не ранее того!" Ещё холодней и твёрже он процедил: "Я вижу, вы даже сейчас не поняли, что "Лулиания" – уже не та безалаберная и безыдейная фирма, к которой вы успели привыкнуть!
Новая жизнь вступила в свои права, а вы до сих пор словно пребываете в прошлом веке. Ничего с вами не случится, если по полтора часа в день вы будете приобщаться к современной культуре интеллигентного человека в духе современных стандартов!" – "А полтора часа в неделю недостаточно для приобщения к современной культуре интеллигентного человека?" – поинтересовался Бенци. – "Нет, недостаточно!" – отрезал Мезимотес, на его лице отпечатались нетерпение и скука.
– "А разве это не нарушение прав личности?" – "Каких таких прав личности?" – с тем же выражением нетерпения и скуки на лице нарочито монотонно, сквозь зубы цедил босс. – "Самому выбирать себе культурные предпочтения в рамках той культуры, в которой человек вырос, к которой имеет склонность, привычку, тяготение. Как получилось, что сейчас нас насильно тянут в иную культуру, да ещё привязывают это к работе?.." – "Никто никого насильно никуда не тянет! Запомните это, адон Дорон! В Эрании достаточно фирм и рабочих мест, если не по специальности, то в какой-нибудь другой, более или менее смежной области. А если не в Эрании, то в окрестностях, или ещё где-нибудь. У вас в Меирии, или, если хотите, в Шалеме… Никто никого не заставляет работать в престижной "Лулиании", с её прекрасными условиями и высокими заработками. Если вы не хотите приобщаться к нашим новым традициям силонокулла, если вас не устраивает струя подобающей цветовой гаммы – пожалуйста: вас никто не заставляет! И не держит!" – "Что, вопрос ставится уже таким образом?" – ошеломлённо произнёс Бенци, глаза его расширились, а Гидон побледнел. – "Ага! Именно таким! – с ласковой улыбкой, в которой проглядывало торжество, проворковал Мезимотес и легонько ударил ладонью по столу, как бы припечатывая сказанное. – Силонокулл естественно и органично вплёлся в живую ткань здорового организма "Лулиании". Наша престижная фирма – это живой, растущий и развивающийся организм. Невозможно без ущерба для нормального функционирования, позволять себе в процессе обновления оставлять в организме омертвевшие куски чуждой культурной ткани!.." – "То есть как?!
Традиционная музыка уже более не вплетена в живую ткань здорового организма "Лулиании"?
Ей на смену пришёл силонокулл?" – "Извините, адон… э-э-э… Дорон. Покорнейше извините нас, – преувеличенно вежливо проговорил Мезимотес, но в этих его словах, а главное – в тоне, каким они были произнесены, послышалась чуть ли не издевка, – но это так! Надеюсь, вы это запомните и не станете качать потерявшие всякий смысл права личности, застывшей в старом и отжившем!" – ласковым голосом и изобразив одними губами улыбку, заключил Мезимотес, при этом глаза его окончательно превратились в осколки колючих льдинок.
Бенци смутился и неловко пробормотал: "Итак, силонокулл… нынче определяет здоровье или нездоровье живой ткани организма "Лулиании", адони?" – "Именно так, адони!" – "Интересно, очень интересно… Неужели отношение к силонокуллу стало определяющим до такой степени, что может угрожать специалисту, автору важных разработок, увольнением! Разве культурные предпочтения – не личное дело каждого человека?" – раздумчиво произнёс Бенци. Мезимотес как будто пропустил его слова мимо ушей и заключил: "Я полагаю, что дискуссии на темы современной культуры мы перенесём на другой раз, когда вы после нескольких лекций уважаемого адона Арпадофеля будете более к ним подготовлены. Надеюсь, вы оценили моё к вам хорошее отношение: я дал вам возможность отвлечь меня от действительно важных дел, выслушал ваши разглагольствования, не имеющие отношения к тематике "Лулиании", да ещё и… – Миней многозначительно поглядел на часы, висящие над столом, и добавил со значением: – в рабочее время. Идите, работайте. И, хочу надеяться, что вы не позволите себе пренебрегать лекциями, которые уважаемый адон Арпадофель любезно согласился вам прочесть. Запомните на будущее: неприятие струи подобающей цветовой гаммы – столь явное проявление дурного и отсталого вкуса, что не может быть терпимо в интеллектуальном оплоте нашего славного города, каковым с самого своего основания является "Лулиания". Сегодня интеллектуальный символ современности – силонокулл. Это вам на лекциях популярно растолкует адон Арпадофель. Каждый лулианич должен постоянно ощущать моральную обязанность всемерно крепить славный имидж нашей фирмы. Или это уже не лулианич!.." Бенци молча повернулся и вышел от босса, Гидон, поникнув, шёл за ним следом.
