Марк Лахлан - Хранитель волков
Фейлег не мог встать, это Аудун понял, слушая, как он уползает от него в темноту. Раз близко находился другой противник, Аудун не мог рисковать, преследуя раненого; правда, он знал, что в пылу битвы люди встают и не с такими ранениями, и понимал, что стоны Фейлега выдают их местоположение. С другой стороны, искалеченный волкодлак полезен конунгу. Если в горе медведь, он пойдет на кашель и стоны раненого человека на полу.
И тогда Аудун будет точно знать, где находятся оба его противника.
Наконец-то Саитада зажгла свечу.
Пока волкодлак пытался подняться, у него за спиной загорелись два зеленых огонька. Когда Аудун присмотрелся, его пробрала дрожь.
Перед ним стоял волк, но только он был крупнее любого волка, которого ему доводилось видеть. Он был крупнее любого человека и раза в полтора больше любого белого медведя. Как он пробрался в пещеры? Ведь тоннели слишком узкие. Тварь щелкнула зубами и поглядела на конунга, сипя и перхая.
— Па… пап… — Аудун твердо знал, что такое невозможно, иначе решил бы, что зверь пытается заговорить.
Он заставил себя расслабить руку, вцепившуюся в Лунный клинок, встряхнулся всем телом, выдохнул и пошел навстречу волку. Справа Аудун заметил волкодлака, уползающего прочь. «Пусть себе ползет», — подумал Аудун. Он скоро погибнет от потери крови, а если и выживет, то уже не вернется, чтобы напасть. Ярость, которая помогает человеку позабыть о смертельной ране, длится недолго, Аудун знал это наверняка.
Он остановился в пяти шагах от зверя. Его поразило, что передняя правая лапа у него скорее похожа на человеческую руку, чем на волчью ногу, но прежде всего в глаза бросались его зубы — каждый размером с корабельный гвоздь.
Конунг улыбнулся. «Вот будет редкостная смерть, — подумал он, — достойная внимания скальдов, но увидит ее только женщина с обожженным лицом». Он едва не пожалел, что нанес смертельную рану предыдущему противнику. Его старинный друг Варрин был бы счастлив погибнуть в схватке с таким чудищем. Лицо тонущего товарища снова всплыло перед глазами. Он убил друга, и чего ради? К чему привели его мечты, какое будущее он обеспечил, какие сокровища получил в награду?
Зверь снова заперхал. Неужели он пытается заговорить? Впрочем, какая разница? Аудун желал смерти, и вот перед ним идеальный противник, противник, к которому невозможно испытывать жалость, чудовище, весьма удобный враг, на которого можно нападать, не мучаясь угрызениями совести.
Аудун поднял Лунный клинок. Казалось, зверь понял его намерение в тот же миг, когда конунг понял его сам. Волк зарычал, молнией ринулся к нему и опрокинул на землю. Кольчуга спасла спину от удара о грубые камни, однако конунг задохнулся.
Аудун не позволил себе отвлекаться на пустяки.
Фейлег прикусил губу, чтобы не стонать, и в мерцающем свете свечи наблюдал, как конунг увернулся от челюстей зверя и заполз под него, чтобы ударить снизу. Волк был ранен, его кровь брызнула конунгу на лицо.
Зверь взвыл и отскочил от конунга, но не стал уходить далеко, чтобы зализать рану. Он снова набросился, но на этот раз ударил конечностью, похожей на человеческую руку, по правой руке Аудуна. Аудун был готов отклониться от удара, однако никак не ожидал, что этот противник попытается обезоружить его. Так мог бы поступить человек, но не зверь. Раздался грохот, и Лунный клинок сверкнул, скользя по камням пещеры. Первый раз в жизни Аудун остался в бою без оружия.
Вот теперь поединок начался по-настоящему, волк вцеплялся в конунга зубами и когтями, конунг увертывался и уходил в сторону, отклонялся и отпрыгивал, а когда не успевал, то принимал удары противника на щит.
Несмотря на боль, Фейлег невольно восхищался старым воином. Даже безоружный, он не отступил перед таким врагом, не потерял голову. Все это время, уходя от ударов твари, перекатываясь и приседая, Аудун приближался к мечу. Фейлег не понимал, почему спутница конунга не помогает ему. Женщина просто сидела в свете свечи совершенно спокойно, как будто слушая рассказ у огня.
Конунг был уже рядом с мечом. Он не пострадал, хотя зверь проделал в его кольчуге несколько дыр и превратил щит в щепки. Фейлег собрался с силами и пополз вперед. Поединщики сошлись, теперь едва ли не у него над головой, старик присел, нашаривая свое оружие. Фейлег протянул руку к Лунному клинку, поднял его и отполз в темноту.
Аудун не стал мешкать, он просто изменил направление, при каждом новом выпаде волка отступая назад, туда, где громоздилась гора золота и оружия.
Фейлег поднялся на ноги и заковылял к ближайшему проходу. Опираясь на стену, он уходил в темноту, и звуки битвы постепенно стихали. Он чувствовал, что тоннель уводит его все ниже и ниже. Проход казался бесконечным, но Фейлег не мог позволить себе передышку. Он заставлял себя двигаться вперед, убираясь подальше от старого воина, подальше от волчьих зубов, а спустя какое-то время понял, что попал в большую пещеру.
В следующий миг он услышал всхлип. Звук доносился откуда-то издалека, и на секунду Фейлег испугался, подумав, что это Адисла. Он нашарил стену пещеры и захромал дальше, одной рукой зажимая рану на бедре, а другой прижимая к себе Лунный клинок. Стена закончилась, перейдя в очередной коридор. Он был маленький, благословенно маленький, сюда сможет войти только человек. Тот зверь не протиснется в этот лаз. Откуда-то снизу Фейлег снова услышал всхлип.
— Помогите.
У него внутри что-то дрогнуло. Это точно Адисла.
Он заковылял дальше, ужасно неловко ступая по неровному полу.
— Помогите мне! — Голос зазвучал громче. Да, никаких сомнений, это она.
За поворотом тоннеля он увидел огонек.
Глава 54
ПО СЛЕДУ
Зверь был голоден. Желание покормиться туманило его разум, когда вокруг огромной плиты, запиравшей вход, вдруг забрезжил свет — так золотистый нимб окружает дождевое облако, набежавшее на солнце. Однако волк не растерял звериной осторожности и наблюдал из темноты, желая понять, кто явился, чтобы выпустить его на свободу. Волки не кидаются в драку, пока не оценят расстановку сил, и зверь, который весьма смутно представлял, насколько он неуязвим, хотел рассмотреть своих противников, прежде чем нападать.
Но в следующий миг они уже спустились в яму, и верх взял другой звериный инстинкт. Любое животное, оставшееся где-то надолго, начинает считать место своей территорией. Зверь почувствовал опасность.
Он услышал слова, которых на самом деле не понял:
— Я пойду первым. Сокровище может оказаться хрупким, и я должен понять, как его лучше поднять.
— Слушай, купец, мы заберем из гробницы все, что там есть. Не вынуждай меня оставлять в уплату покойникам твое тело.
