Наталья Якобсон - Империя дракона
-- Впереди уже светлеет, поезжайте туда и не возвращайтесь, как можно дольше, иначе я могу стать для вас вестником беды.
Я обошел стороной экипаж, лошади не смели шелохнуться, кучер чуть не свалился с козел. После моего ухода он почти все забудет о нашей встрече и уже не вспомнит, а вот Кристиан будет мучиться сомнениями.
-- Спеши, скоро станет светлее, - крикнул я на прощание. Ворон, летевший за мной, злобно каркнул на Кристиана и поспешил, чтобы не отстать от хозяина. Его карканье напоминало смех. Обойдя распутье, я исчез с глаз принца, а за отъезжающим экипажем, наблюдал уже с верхних веток столетнего дерева. Кучер долго не мог прийти в себя, Кристиан готов был проверить под каждой кочкой, чтобы найти хоть лоскуток с одежды "эльфа", но в конце концов, распутав поводья и вспомнив о том, что потеряно много времени, неудачливые путешественники отправились дальше. Экипаж скрылся за поворотом дороги, а я вернулся в долину. Небесное светило почти освободилось от моих чар и я больше не стал удерживать их. За замком розовела полоса возрожденного света. Я заметил, что на балконе стоит Одиль, стройный силуэт, окутанный пурпурной мантией. Темные волосы развевает ветер, усиливая контраст между их чернотой и золотом венца. Восхитительное видение, но даже на расстояние ощущалось, что княжна в гневе. Я не имел права применять на практике то заклинание, с которым еще не успела ознакомиться она. К тому же, сорвал ее утреннюю прогулку. А может быть, она уже узнала о том, что ее поклонник уезжает навсегда. Или хотя бы, как я надеялся, на очень долгий срок.
Одиль встретила меня на лестничном пролете. За ее спиной маячил какой-то темный силуэт с двумя горящими желтым огоньком глазами. Пантера оскалила острые клыки и заскребла когтями по паркету. С резцов стекала мутная слюна, на хищной мордочке застыло недоумение. Конечно же, хозяйка приказала своему любимому питомцу наброситься на меня, но пантера не решалась сделать прыжок. Почуяв более свирепый нрав и родственную беспощадность, она на брюхе отползла подальше. А вот Одиль, напротив, крепко сжала кулачки.
-- Ты пренебрег моим гостеприимством, - ледяным тоном заявила она. Ее взгляд кольнул, как острая льдинка. Кажется, гостеприимную хозяйку ничуть не волновало то, что если сейчас она укажет гостю на дверь, то он может вернуться уже в роли завоевателя. Впервые гнев в ней возобладал над разумом.
-- Не злись! Солнце снова в зените и бессовестная проделка почти всеми уже забыта, - я старался не дать волю едким словам, вертевшимся на языке. Ведь в замке я всего лишь гость, а не захватчик.
-- Не всеми. Кто-то может вообще не забыть, что ты когда-то встал у него на дороге, - предположение прозвучало, как угроза.
-- Этот кто-то должен быть очень злопамятным, - парировал я и начал оглядываться по сторонам, не появится ли откуда-нибудь Ротберт, чтобы стать примирителем обеих сторон, но он, как назло спрятался в своей башне.
Я только сейчас обратил внимание на то, что Одиль выглядит необычно. Что-то в ее внешности изменилось, но я никак не мог понять что, пока не взглянул на бальное платье из лилового фая, обильно расшитое искусственными розочками. Цвет выглядел слишком жизнерадостным среди близких к упадку покоев княжеского замка. Платье еще больше подчеркивало ее холодность, будто его надели на манекен. Несомненно платье сшито у лучших портних из Лар. Вот только зачем княжне обращаться к смертным, если до сих пор бессмертные охотно пряли и шили для нее?
Одиль тряхнула волосами и в них засверкали точно такие же розочки. Должно быть, прощальный подарок кронпринца, у которого теперь впереди целая жизнь, полная невзгод. Я проследовал за княжной в ее кабинет. Здесь пахло разведенными в воде масляными красками, гуашью и холстом. Камиль писал картины для своей госпожи, не очень удачно, если сравнивать с его сородичами, но среди смертных он бы мог занять пьедестал живописца.
На столе Одиль были разложены свернутые трубочками бумаги, точно такие же, как у незваного "часовщика". Вернее, это были те самые бумаги.
-- Что это? - я жестом указал на чертежи.
-- План новой королевской резиденции, - нехотя ответила Одиль.
-- О, твою юный друг еще и архитектор, - я попытался изобразить удивление и мельком взглянул на план. - Неплохо сделано для новичка. Он дал свою работу на одобрение вашей светлости?
-- Он спрашивал, где лучше разместись галерею менестрелей, - временное терпение княжны уже почти иссякло. Она убрала планы подальше и раскрыла окно, чтобы впустить прилетевших на ее зов соловьев. Все птицы слетались, когда она звала.
-- Не знал, что все поклонники искусств спрашивают твоих советов, - я не хотел намекать на то, что гобелены в замке редко приводят в порядок, но Одиль, как всегда, поняла меня превратно.
-- Ты будешь весь день стоять в дверном пролете, как изваяние или позволишь мне заняться делами? - процедила она сквозь зубы. Под "делами", естественно, подразумевалась ее магическая практика.
-- Совсем забыл, я ведь здесь всего лишь гость, - так же едко ответил я и ушел даже не потрудившись хлопнуть дверью.
Дверь моих апартаментов сама открылась и закрылась за мной. Щелкнул запирающийся засов. Ворон уселся на окне, а я нервно расхаживал по комнате, пока не заметил, что в отдаленном углу ожидает незваный посетитель.
Не обращая внимания на уродливого, долговязого тролля, который плотно задвинул штору и сиротливо терся в углу, я прошагал по комнате и устроился в своем любимом кресле перед письменным столом. Оно было похоже на трон и чем-то напоминало мне о прошедших временах.
-- Если пришел что-то сказать, говори! - безразличным тоном велел я троллю. Было сразу заметно, что он нацепил на себя какое-то подобие одежды только ради случая. Она висела на нем, как на вешалке. Узловатые руки с морщинистой кожей нервно мяли красную шапку. Стало интересно, а действительно ли шапки этих существ, окрашены кровью, пролитой в сражениях, как говорят нам древние предания. Иначе почему их цвет кажется таким неприятным и густым. Если бы тролль потерял свой головной убор в толпе, то его скорее всего приняли бы за прокаженного. Многие горожане относились к слухам про таких, как мы скептически, другие при малейшем подозрении складывали на площади поленья для костра. Время шло вперед, суеверный страх перемежался с недоверием. После моих налетов не осталось ни одного свидетеля, готового рассказать о крылатом поджигателе, и многие жили в счастливом неведении относительно своего соседства с колдунами и духами. Лишь немногие упорные и несгибаемые характеры стремились к познанию вселенной. Такие редкие таланта находили свой путь к школе чернокнижия.
