Гарри Тёртлдав - Мечи легиона
Ракио, вооруженный с головы до ног, в доспехах, вышел из рядов римлян и подъехал к отряду намдалени, желая присоединиться к ним.
— Не бойся за меня, — сказал он Горгиду. — Будет лучше, если я стану сражаться рядом с солдатами, которые воюют так же, как я.
Он склонился в седле и на прощанье обнял Горгида, Легионеры заулюлюкали. Ракио выпрямился.
— Все вы просто ревнуете, — заявил он, вызвав новую волну воплей и свистков. Однако ирмидо ничуть не разозлился; он привык к обычаям своего народа и не собирался от них отступать. Махнув рукой, он поскакал вперед.
Горгид мог только позавидовать простодушию своего друга. Снова оказавшись среди легионеров, грек почувствовал, что опять возвращается к старой привычке тщательно скрывать свою личную жизнь. Но, оглядевшись по сторонам, он обнаружил, что римляне ухмыляются вполне беззлобно. Возможно, доброта и доверчивость Ракио подействовали на них таким благотворным образом.
— Эй, кто-нибудь, дайте мне точильный камень, — сказал Горгид, желая в последний раз перед боем привести в порядок свой гладий.
Два или три легионера протянули ему свои бруски; один из них усмехнулся:
— Тот парнишка на лошади находит твое лезвие и без того достаточно острым.
Горгид вздрогнул, как от удара. Однако замечание легионера было обыкновенной солдатской шуткой; в нем не было той злобной издевки, с которой несколько лет назад столкнулся Квинт Глабрио. Горгид ответил непристойным жестом. Солдат громко засмеялся.
Лаон Пакимер поднял коня на дыбы, развернулся и повел своих хатришей, чтобы прикрыть фланги легионеров. Марк поднял шлем и махнул, отвечая на приветствие Пакимера.
— Да, неплохие солдаты, хотя дисциплиной у них и не пахнет, — проворчал Гай Филипп, словно прочитав мысли трибуна.
Видессианские солдаты, более легко вооруженные, но зато и более подвижные, чем бойцы центра армии, заняли позиции на левом и правом крыле. Часть из них была вооружена луками, у других были сабли или копья.
Один из видессианских офицеров тоже поднял на дыбы своего породистого тонконогого коня. Обычно имперцам не было свойственно проявлять боевой дух так браво и откровенно. По правде говоря, очень немногие из них были по-настоящему отважны.
И вдруг Марк узнал этого офицера. Провк Марзофл! Трибун не желал признавать за своим врагом мужества.
Кочевников Туризин расположил на обоих флангах своей армии, за видессианами. Слева стояли хаморы, нанятые Туризином в Пардрайской степи. Любопытно, откуда они были — из краев, что неподалеку от реки Астрис, естественной границы между Видессом и степью? А может быть, друг Виридовикса, Батбайян, прислал их на помощь Империи через Присту?
Справа находились аршаумы Арига. Римлянин уже хорошо различал глухие удары военного барабана аршаумов, которые звучали глуше и резче, чем у йездов. Они заглушали даже рожки и дудки, протрубившие сигнал к выступлению.
Армия Авшара, управляемая железной рукой колдуна, тоже продвигалась вперед. Похоже, вся она состояла из кавалерии. Самые сильные, отборные бойцы князя-колдуна занимали центр, выстроенные прямо напротив видессианского стяга, голубого с золотым солнечным диском.
У самого Авшара было два гигантских знамени: поменьше — знамя Иезда, черная пантера в прыжке на фоне полотна цвета засохшей крови; и побольше, красное. Имперцы не сразу разглядели изображенные на нем символы; когда же люди в конце концов поняли, что это такое, многие из них быстро очертили круг солнца у своего сердца. На знамени Авшара развевался символ Скотоса — три параллельные молнии.
Князя-колдуна окружали отряды тяжелых макуранских копейщиков. У многих на верхушках шлемов, украшенных острыми шпилями, колыхались плюмажи, которые делали всадников еще выше.
Но куда большая мощь Авшара заключалась в йездах. Слишком часто Скавр видел их в действии, чтобы презирать этих воинов за беспорядок и плохую дисциплину. Бросаясь в бой всей своей массой, они соединяли бесстрашный варварский дух с удесятеренной жестокостью, которой научились у своего повелителя.
В строю кочевников колыхались знаки множества кланов — здесь зеленый флаг, там волчий череп или человеческая голова, воздетая на копье.
Авшар приучил их и к покорности себе — когда знамя Скотоса четыре раза качнулось вперед-назад, они резко, хотя и несколько неуклюже, остановились.
Армии все еще разделяло расстояние в два-три полета стрелы. Подозревая какую-то ловушку с применением колдовства, Туризин тоже подтянул вперед свои силы и остановился. Его задачей было задержать врагов, а не атаковать их. Пусть Авшар сам бежит в атаку, если хочет.
Из рядов йездов выехал всадник и медленно двинулся вперед по нейтральной полосе между армиями. По имперскому строю пробежал гул, когда он подъехал так близко, что можно было разглядеть его лицо. Это ужасное, мертвое лицо могло принадлежать только самому князю-колдуну. Авшар заговорил, применив небольшое заклинание, так что все солдаты Императора хорошо расслышали его голос:
— Псы! Свиньи! Последние жалкие прихвостни издыхающей религии! Есть ли среди вас хоть один, кто осмелится сразиться со мной?
— Я! — заревел громовым голосом Зеприн Красный. Его лицо побагровело от гнева, и он как никогда оправдывал в этот миг свое прозвище.
Высоко подняв над головой тяжелый топор, звеня кольчугой, великан-халогай пробился вперед сквозь ряды римлян и бросился на колдуна, который сделался объектом его неугасимой ненависти со времен битвы при Марагхе.
— Остановите его! — резко крикнул Марк, и несколько легионеров бросились за халогаем.
Один, пеший, Зеприн недолго продержался бы против конника. У него не было шансов одолеть Авшара даже в честном бою, а трибун знал, что честного поединка с колдуном никогда не будет.
Однако Авшар даже не обратил внимания на Зеприна. Еще один видессианский всадник пришпорил свою лошадь и помчался навстречу князю-колдуну, громко крича:
— Да оградит меня Фос от зла!
Он натянул тетиву до уха и пустил стрелу. Засмеявшись своим страшным, ледяным смехом, Авшар сделал быстрое, неуловимое движение рукой. Стрела вспыхнула, как молния, и исчезла в воздухе.
— Можешь призывать на помощь своего жалкого божка, — сказал князь-колдун. — Увидишь, как он поможет тебе!
Авшар еще раз быстро проделал несколько замысловатых движений. Сноп оранжево-красного пламени вырвался из его тонких, костлявых, как у скелета, пальцев, и метнулся к видессианину. Всадник и его конь отчаянно закричали, охваченные ослепительным пламенем. Их обугленные тела рухнули на землю у копыт Авшарова жеребца, который осторожно отступил на шаг. В воздух поднялся запах паленого мяса.
