Геннадий Ищенко - Выброшенный в другой мир (СИ)
Она еще некоторое время посидела у кровати, разговаривая с «сыном».
— Мне надо навестить своего отца, — сказала девушка мальчику, — а ты слушайся тетю Амели и больше спи. Во сне люди быстро выздоравливают, да и время проходит быстрее. Я к тебе сегодня еще приду.
Отец сегодня выглядел бодрее, чем вчера.
— У него уменьшился жар, — сказал Альде Расмус, — но говорить по–прежнему нельзя. Лишь шепотом и чуть–чуть. Сегодня сделаем перевязку и посмотрим состояние раны.
— Здравствуй, отец, — наклонилась над кроватью девушка. — Сегодня должен приехать герцог. Барон Лишней сделал нам одно предложение. Давай я тебе все расскажу по порядку.
Рассказ занял минут десять, после чего Буше прошептал нагнувшейся дочери:
— Если герцог предложит, надо принимать.
Герцог приехал перед самым обедом и вошел в трапезный зал, когда все уже сидели за столами. Он поздоровался с поднявшимися со своих мест придворными, с любопытством посмотрел на Альду и выслушал представление Дорна, после чего приветливо кивнул девушке и прошел на свое место рядом с сестрой. Видно было, что он переоделся с дороги и привел себя в порядок, но лицо выглядело уставшим. Пообедав без аппетита, он покинул зал. Следом за ним, ободряюще улыбнувшись Альде, вышел и Джок.
— Что ты трясешься? — тихо сказала Альде Лани, когда они вместе вышли из‑за стола. — Мой брат еще не съел ни одной девушки.
— Неужели так заметно?
— Не то слово. Видела, что Джок побежал к нему с докладом? У брата заведено, что он после поездок принимает всех своих людей и знакомиться с тем, что произошло в его отсутствие. Серг понимает, что ты можешь чувствовать, и не будет тянуть с вашим делом. Он сильно устал из‑за тяжелой дороги, но сегодня или завтра обязательно с тобой поговорит.
Герцог позвал Альду перед ужином. За ней зашел один из тех молодых людей, которых она неоднократно видела с Джоком, и проводил к кабинету герцога. Порученец Джока оставил Альду в приемной, а через несколько минут секретарь герцога открыл перед ней дверь кабинета.
— Присаживайтесь, пожалуйста, госпожа Буше, — поднялся со своего места герцог. — Садитесь поближе ко мне, так будет легче разговаривать. Я ознакомился с теми бумагами, которые подготовил барон Лишней, и хочу знать, согласны вы принять опеку над несовершеннолетним Алексом Ксавье? С отцом на эту тему говорили?
— Да, милорд, — волнуясь, ответила Альда. — Мы позаботимся об Алексе. Отец тоже согласен.
— Как его опекуну, вашему отцу будет выплачиваться двадцать золотых в декаду из доходов имения. Ему разрешается нанять управляющего с оплатой его услуг за счет баронства. Но все это, естественно, только после того, как он выздоровеет. Теперь о вас. Вы с отцом говорили о том, чем вам заняться?
— У него были в отношении меня какие‑то планы, но мы об этом еще не говорили.
— А чего бы вы хотели сами?
— Мне этот вопрос задавал барон Лишней. Я, милорд, еще не готова на него ответить хотя бы потому, что никогда не пробовала себя в роли матери. Надо освоиться на новом месте и найти общий язык с ребенком.
— Разумно, — признал герцог. — Здесь написано, что вы хорошо знаете язык империи.
— Говорю свободно, — сказала Альда. — Даже сама не ожидала, что выучусь так легко. А вот пишу с ошибками.
— Этим наверняка грешат и многие жители империи, — улыбнулся герцог. — Ладно, оставим это на потом. Ваш отец пока в тяжелом состоянии и несколько месяцев будет вынужден находиться в замке. Прошу и вас на это время быть моей гостьей и чувствовать себя как дома. Если что‑нибудь будет нужно, обращайтесь или к управляющему, или к барону Лишнею. Вы ему понравились, и теперь я понимаю почему. Если будет нужда, можете обращаться и непосредственно ко мне. Вы, кажется, сдружились с моей сестрой и Леорой ?
— Да, милорд, они славные девушки.
— Вот и прекрасно. Им здесь скучно. Мой двор еще очень мал, гости у нас бывают не часто, а я не могу уделять сейчас много внимания своим близким. Сестра о вас отзывается с восторгом. Она у меня очень боевая, так что ваши таланты произвели на нее впечатление, как, впрочем, и на меня. О графе Рабеке не беспокойтесь. Официальное обвинение с вас снято, а зимой к ним в графство наведаются люди барона Лишнея, так что графу будет не до вас.
После разговора с герцогом Альда почувствовала огромное облегчение и почему‑то усталость. Она добрела до своей комнаты и, не раздеваясь, заснула. Разбудил ее звук била, и пришлось спешно привести себя в порядок и почти бежать на ужин.
«Как бы от такой жизни не растолстеть, — думала девушка. — Кормят как на убой целых три раза за день, а заняться нечем. В такую погоду даже не съездишь на охоту. Попросить, что ли, Лани показать упражнения?»
За ужином герцог был весел и часто шутил. Видимо, уже успел немного отдохнуть. И поел он с видимым удовольствием. Вечером в лазарете Алекс стал проситься уйти к ней.
— Хочу быть с тобой, — заявил он. — Надоело тут лежать и пить горькое. Хоть бы компоты варили.
— Я поговорю с врачом и послушаю, что он скажет. Наверное, скоро мы так и сделаем, но пока надо полежать здесь. Ты еще не долечился. Вот видишь, опять кашляешь! И кровать для тебя надо заказать, если хочешь спать в моей комнате.
— А мы поедем домой?
— Конечно, но еще не очень скоро. Разбойники ранили моего папу стрелой, и сейчас он лежит в соседней комнате, поэтому нам придется ждать, пока он выздоровеет.
— А деду меня не отдадут?
— Никто тебя никому не отдаст. Я теперь буду тебе вместо мамы, а мой отец будет тебя учить быть смелым воином и хорошим хозяином.
— А у тебя нет мужа?
— Пока нет, — смешалась Альда. — А что?
— Плохо, — со вздохом сказал мальчик. — Я так хотел брата или сестру, а папа с мамой их делать отказались. А без мужа и у тебя одной ничего не получиться.
— Мне пока и тебя достаточно, дорогой, — сказала Альда, обняв его, чтобы скрыть вспыхнувшие румянцем щеки, — а потом мы что‑нибудь придумаем.
— Мама, а как тебя зовут?
— Альда, золото мое!
— Хорошее имя, — опять вздохнул мальчик. — Меня папа альдом[10] назвал, когда я свалился с дедова жеребца и ничего себе не сломал.
— Кто же разрешил такому маленькому ездить на лошади?
— Дед разрешил. Он на своем жеребце давно никуда не ездил. Меня конюх сажал в седло и ремнем связывал ноги под брюхом коня, а потом водил его по кругу. Интересно было. А в тот раз Злодей почему‑то начал трясти головой, потом бить задом и вырвал у конюха повод. Я так быстро, как тогда, никогда не ездил. А потом Злодей прыгнул через изгородь, и ремень лопнул. А дальше я ничего не помню. Открыл глаза в замке и слышу, что мама плачет, а отец ругается с дедом. А Злодея мы больше не видели, убежал куда‑то.
