Фенрир. Рожденный волком - Лахлан Марк Даниэль

– Ты и меня убьешь, пожиратель трупов?

Жеан исповедник, объявленный святым при жизни, подражатель Христа, заставил улечься зверя внутри него и заговорил:

– Перед глазами все залито красным, мой разум нацелен на убийство, хотя я сохранил достаточно человеческого, чтобы противиться этому желанию. Я слуга Христа. Но я не Иисус. И хотя я обречен на вечные адские муки, я освобожу собратьев от той пагубы, какой являюсь. Я готов умереть.

– А я готов оказать тебе подобную услугу. Ты уничтожил достаточно моих сородичей.

Волк снова отвернул от него гигантскую голову.

– Рази со всей силы, чтобы убить с первого удара, – сказал он, – потому что второго у тебя не будет. Я раб своей натуры, и я убью тебя, если ты не убьешь меня сразу.

Волк опустил голову в пруд. Офети расставил ноги пошире, двумя руками высоко поднял меч и ударил изо всех сил. Он почти отрубил голову, зверь умер раньше, чем опустился клинок, и его кровь хлынула на викинга.

Офети не успел осознать, что произошло. Он поглядел на остатки свода пещеры. Тот держался на честном слове. Необходимо найти Элис, которую он поклялся оберегать, – вдруг она каким-то чудом выжила. Он подтянулся, выбираясь из воды на каменную стенку. Никакой Элис здесь не было, только мясо и кости, зато в сером свете он увидел что-то на камнях: простой камешек, амулет, который Ворон дал Элис на усеянном мертвыми телами берегу после кончины ведьмы Мунин. Он поднял камешек и надел себе на шею, чтобы не потерять. А потом соскользнул обратно в пруд.

В старости он обычно повторял, как ему повезло, что он такой рослый. Поднявшись по камням и земле, насыпавшейся с потолка, он как раз смог дотянуться до корня, по которому съехал вниз. Он подтянулся к дыре, которую вырыл Волк, стремясь попасть в пещеру, а затем понемногу, шаг за шагом, выбрался на белый свет.

День был в разгаре, туман постепенно рассеивался. Ветра не было, и снег, укрывший землю, сиял под солнцем. Офети окинул взглядом Альдейгьюборг, этот чудо-город, выросший на излучине реки. Он успел повидать за прошедший день немало чудес, даже слишком много, он устал от них. Когда Офети вышел навстречу дружине Олега, то был уверен, что погибнет. Но он прокричал врагам, что Локи благословил его удачей, и так оно и оказалось. Лед, который так надежно сковывал драккар, внезапно разошелся, от берега до берега протянулась черная трещина, и люди начали падать в смертельно холодные воды реки. Он не стал задерживаться, чтобы увидеть, что будет с ними дальше.

Сейчас он мерз в мокрой одежде, ему было необходимо найти какое-то укрытие и развести костер. Офети знал, что в город пойти не может, – вполне вероятно, что кто-то из дружины уцелел и ищет его. Что там у него в запасе? Огниво и трут, вымокшие насквозь, меч Ворона и несколько колец. Надо раздобыть корабль, чтобы вернуться в землю франков и выкопать спрятанное золото. Но как это сделать? Он поглядел на восток. Уже март, реки на юге оттаивают. Можно сесть на проходящий мимо корабль до Киева. Но там он станет очередным варягом, который хочет попытать счастья в качестве наемника.

Офети ощутил, как дрогнула земля под ногами, и догадался, что свод пещеры наконец-то обвалился. Он подумал о друзьях, оставшихся внизу. Они умерли достойной смертью, такая смерть должна войти в предания. Он скорбел по ним, но в то же время понимал, что о подобной гибели можно только мечтать. Он едва ли не завидовал им. Ему не удалось умереть такой доблестной смертью.

Значит, надо ехать на восток. Днем на солнце он не замерзнет, но вот с наступлением темноты без костра не обойтись. Беда в том, что лес, где он может спастись от дозоров мстительной дружины, лежит в дне пути. Ему нужна лошадь. Офети услышал за спиной какой-то шорох. Волк проделал в стенке кургана огромную дыру, разбросав снег во все стороны и докопавшись до дерна. Незаметный и неслышный, сюда пришел мул и теперь жевал жухлую траву.

– Ну надо же! – воскликнул Офети. – Вот у меня и отряд. Обещаю тебе приключения. На востоке уже нет снега и трава выросла тебе по уши.

Мул молча взирал на викинга. Офети подошел к нему и взялся за уздечку. Затем сел верхом.

– В условия сделки входит и то, что поклажа теперь будет тяжелее, чем раньше, но если ты позаботишься обо мне, я позабочусь о тебе. Что скажешь? Я обязан сложить повесть, чтобы почтить память великого воина, и первым слушателем будешь ты. Так вот, слушай. В коварные замыслы богов…

Он повернул на восток и поехал мимо курганов в сторону леса.

Глава семьдесят восьмая. Византия

Был тихий зимний вечер, луна низко висела в небе, и ее свет играл на наконечниках копий армии, превращая их в пламя свечей, мерцающих в темноте.

Они стояли лагерем в полях, в трех днях пути от Миклагарда. Мальчик, прозванный Змееглазом из-за странной темной завитушки, которая как будто обвивала зрачок левого глаза, был в восторге от всего происходящего, он даже успел научиться нескольким словам языка русов. Лагерь был просто огромный – шесть тысяч воинов, а еще женщины и дети, и Змееглаз, который с легкостью схватывал чужие языки, стал посредником между своими сородичами и воинами великого князя. Все они были северяне, именно поэтому Змееглаза и его родных приняли очень тепло, однако обычаи и одежда русов казались мальчику диковинными и странными. И все же его влекло к ним, к этим людям из Киева, рослым, светловолосым, однако одетым, как выходцы с востока, в широкие штаны, подвязанные на щиколотках, и в доспехи, украшенные серебром и золотом.

Змееглаз, съежившись, сидел у костра. Он любил запахи ночного лагеря – запахи дыма и готовой еды – и еще холод, который пробирает тебя, стоит на шаг отойти от костра, но благодаря которому тепло кажется еще приятнее, когда вернешься.

Мальчик посмотрел на амулет, который носил на шее. Он долго выклянчивал его у отца, и старик в конце концов сдался. Это ведь был всего лишь простой камень – даже странно, что кто-то сделал из него украшение, – однако мальчика этот камень просто завораживал. На нем был нацарапан рисунок – волчья голова, такая, как рисуют на севере. И еще камень удивительным способом крепился к ремешку – он держался в тройном узле. Отец объяснил ему, что это амулет на удачу и что кожа рано или поздно истлеет. Поэтому он показал Змееглазу, как завязывать такой тройной узел, и тот упражнялся, пока не научился затягивать его с легкостью. Это тоже часть магического ритуала, во всяком случае, так сказал отец.

Воины в лагере пребывали в добром расположении духа, потому что им наконец-то должны были заплатить. Князь Владимир был прижимистым правителем, и самые храбрые и сильные его воины – потомки северных конунгов – пригрозили, что уйдут от него, если им не начнут платить больше и вовремя. Князь отправил их в Миклагард – в Византию, город мира, – чтобы они помогли императору защититься от мятежника Фоки. В общем, несмотря на холод, идущий от каменистого речного берега, люди были счастливы. Те, кто шел на кораблях, были сейчас в трех днях пути от города, пешие чуть подальше. Но все они двинутся на город вместе, таков был план. Они хотели предстать во всей красе, показать императору, что он не зря потратил свои денежки.

Вся семья жалась поближе к костру, когда к ним подошел чужак. Он был высокий и бледный, с копной рыжих волос, торчащих во все стороны. На плече он нес большую волчью шкуру, но сам был одет слишком легко – всего лишь восточные шаровары и рубаха из шелка-сырца. Незнакомец бросил волчью шкуру к ногам Змееглаза и спросил:

– Что дашь?

Змееглаз поглядел на чужака, не зная, что ответить.

– У мальчика ничего нет, – сказал отец. – Давай я посмотрю и скажу, сколько стоит такая шкура.

Незнакомец наклонился и поднял шкуру. Передал ее отцу мальчика, рослому толстяку с волосами соломенного оттенка.

– Да на ней же кровь, приятель. За такой товар хорошую цену не дадут.

Отец Змееглаза постарался перейти на официальный тон, чтобы показать продавцу, что он человек основательный.