Константин Асмолов - ФЭНТЕЗИ-2003
В камине занялся огонь. Рерт не торопился подниматься, сидел, обхватив себя за плечи, подставив теплу мокрый бок. От одежды его поднимался пар; Доминика не могла видеть его лица, но видела руку, нервно сжимающую и разжимающую перепачканные кровью пальцы.
— Итак, Доминика, прежде чем я начну принуждать Рерта… А я твердо решил добиться своего… Скажите мне: почему вы ждали три года, прежде чем отправиться на поиски скважины для вашего ключа?
— Вы не поверите, — пробормотала Доминика.
— Правду, — резко бросил Лив.
— Этот человек — на самом деле не мой сводный брат…
— Я догадался.
— Его имя — не Гастон…
— Его имя не имеет значения.
— Он был аптекарь. Самый скучный и смирный человек на свете. Когда я проходила мимо, он странно на меня смотрел…
— Теплее.
— И однажды пригласил прогуляться… Но у меня были гости, и я отказалась.
— Какая жалость.
— Больше он не тревожил меня. Я была только рада. Нам с ним не о чем было разговаривать… К тому же родственники были бы против такой дружбы, ведь мы неровня…
— Разумеется. Что же потом?
— Потом к нему в аптеку зашел господин Рерт. — Доминика покосилась на побежденного колдуна. — Остался ключ на полу… и мальчишка, забившийся под прилавок. Видите, в этой части рассказа я вам не врала… «Человек, не имеющий цели, подобен ключу, не имеющему замка. Когда замок откроется ключом — Денизу вернут человеческий облик…»
— Никогда, — глухо сказал Рерт, поворачиваясь к камину другим боком.
Лив побарабанил пальцами по столу:
— Не похоже, чтобы из-за этого скучного безродного человека вы готовы были пожертвовать всем на свете, Доминика.
— Прошло три года. Брат Дениза разбогател и задумал перестроить дом. Когда ломали чердак, нашли коробку, на которой было написано мое имя. Брат Дениза человек на редкость порядочный — он просто передал коробку мне.
— Подарки?
— Письма. Десятки писем, на каждом дата. Ни одно не отправлено.
— Зачем вы их читали?
— Я тоже себя спросила… потом. Я была любопытна, Лив. А письма были адресованы мне. Я прочитала сперва одно. Потом другое. Потом все остальные.
— Что дальше?
— Я испугалась и сожгла их. И решила о них забыть.
— Но не получилось?
Доминика в отчаянии помотала головой:
— Я не могу объяснить… Я ходила мимо его аптеки, кивала в окошко — и понятия не имела, что… Задаром. Вы понимаете? Навсегда! Он такой… честный в этих своих письмах, острый на язык, умный, щедрый… И понимает меня лучше, чем… Но я-то, как я могла догадаться… когда он уныло пялился на меня из-за своего унылого прилавка?!
— Вы хотите сказать, что влюбились в него по уши, начитавшись романтических писем?
— Нет. — Доминика поморщилась. — Этих-то слов я и боялась. Любовь тут вообще ни при чем… А письма вовсе не были романтическими… Конечно, легче поверить в наследство.
— Уж простите мне некоторую пошлость формулировки. — Лив посмотрел на Рерта. Под его взглядом тот тяжело поднялся — хмурый, бледный, в бороде застряли сгустки крови.
— А теперь я скажу: ваш дружок — пустоцвет, и пустоцвет говорливый. Звенел своими склянками и рассказывал — мне, мне рассказывал! — что смысла нет ни в чем. Тогда я спросил его, есть ли хоть капля смысла в его собственной жизни…
— Провокация, — подбросил Лив.
— Это нечестно! — выкрикнула Доминика. — Он был в отчаянии… Он разуверился… Он страдал, в конце концов! А у того, кто страдает, не может не быть цели!
Рерт с силой вытер окровавленный рот.
— Если у него была цель — значит, где-то есть скважина для этого ключа. Надо только хорошо поискать.
— Я искала!
— Значит, у него не было цели.
— Дружище Рерт, — мягко сказал Лив. — Я не стану разубеждать тебя. Я не стану ничего тебе доказывать. Я даже не стану перекусывать тебя пополам. Но если ты откажешься помочь нам по доброй воле — поможешь по недоброй. Выбирай.
— Каким бы дураком ты ни был… — пробормотал Рерт, снова усаживаясь перед огнем.
— Ты вернешь ему человеческий облик?
— Нет.
Доминика отшатнулась: Лив метнулся в длинном, не уловимом глазом движении. По комнате прошел ветер, Доминика захлебнулась от густой вони; Рерт, все еще сидящий у камина, захрипел — и вдруг лопнул, как воздушный шарик. На месте, где он только что сидел, брякнулся о пол огромный замок с фигурной черной скаважиной.
— Быстрее! — приказал Лив. — Ключ!
Доминика опустилась на четвереньки — ноги не держали ее. По-деревенски разинув рот, она смотрела на бывшего человека, бывшего колдуна, оказавшегося теперь ржавым куском стали.
— Да отпирайте же! — раздраженно торопил Лив. — Это та самая скважина!
Доминика попятилась. Перевела взгляд с замка на ключ, с ключа на Лива, с Лива на замок.
— Вы… лгали мне. Вы умеете превращать людей. Это отвратительно… как вы…
— Но ведь и вы мне лгали!
Доминика помотала головой:
— У меня была причина…
— Но ведь и у меня была причина! Вам не понять… Или, наоборот, понять слишком хорошо… Но я Мизеракль, и Мизераклем умру!
— И очень скоро, — сказали из камина.
Грохнули, разлетаясь во все стороны, поленья. Погнулась чугунная решетка; легко переступив через ее обломки, в комнату шагнул некто, кого Доминика узнала сразу же. На этот раз при нем не было верхового животного, похожего одновременно на пантеру и паука, и сам он выглядел почти по-человечески, если не считать третьего глаза на лбу — но не над переносицей, как можно было бы ожидать, а над левой бровью.
Все три глаза лихорадочно блестели.
— Привет, Мизеракль… Что ты сделал с моим другом Рертом?
— Привет, Соа, — сказал Лив, делая шаг по направлению к замку.
Незваный гость протянул руку:
— Стой! Зачем? Ты и без того принес моему другу слишком много зла… Ты испоганил его аллею — я видел! Ты превратил его в эту дрянь. Не удивлюсь, если узнаю, что ты съел его кролика!
— Да, я съел его кролика, — устало подтвердил Лив. — Соарен, ты пьян. Осторожнее.
Новое неуловимое движение, новая волна смрада; замок будто взорвался, разрастаясь и принимая форму человеческого тела. Мгновение — и Рерт со стоном сел, держась за голову.
— К тебе гости, — сказал ему Лив.
Рерт невидящим взглядом скользнул по Доминике. Тяжело посмотрел на Лива, потом уставился на трехглазого и тяжело задышал.
— Фу-у! — трехглазый замахал ладонью перед лицом. — Ну и смердят же в наше время добро и справедливость! Здравствуй, друг Рерт. Тебе не надоел еще Мизеракль? Мне надоел смертельно.
