Сергей Шведов - Варяжский сокол
– Я твое обещание запомню, бек, – нагло улыбнулся боготур Драгутин. – И очень надеюсь, что и ты его не забудешь. Я слышал, что хазарским бекам свойственна рассеянность в делах чести.
– На мой счет можешь не волноваться, боготур. Я всегда держу слово.
Сам боготур Торуса в Славутич почему-то не явился. Если верить слухам, то он готовился к приему многочисленных гостей. Не было в стольном граде и кудесника Мстимира, так что у заговорщиков оставалось достаточно времени, чтобы без помех обсудить все свои дела. Карочей от души порадовался за князя Горазда, который оказался на редкость расторопным человеком. Подавляющее число радимецких удельных князей и родовых старейшин именно в нем видели достойного великого князя. А через два дня после приезда в Славутич бека Карочея в городе объявился и почтенный Варлав, прибывший в свите русаланских атаманов, решивших засвидетельствовать свое почтение великому князю Богдану и его достойному соправителю князю Горазду.
– Езекия уже скрытно выдвинул к радимецким границам свою десятитысячную рать, – сообщил Варлав заинтересованным собеседникам.
– Но я же просил у него пятнадцать тысяч, – нахмурился Горазд.
– Уважаемый бек побоялся оголить Сарай на время своего отсутствия.
– Он что же, сам решил возглавить хазар?
В ответ Варлав лишь пожал плечами. Вопрос действительно был лишним, ибо не затем же Езекия скрыл от отца важные сведения, чтобы плодами радимецкой победы воспользовался кто-то другой.
– Бек Езекия будет ждать от тебя гонца, князь Горазд, и выступит по первому же твоему зову.
– А тебе удалось договориться с Меричем, уважаемый Варлав? – спросил у хитроумного пестуна тана Аскольда Карочей.
– Я намекнул ему, что есть люди, готовые оплатить услуги разумного человека. Атаман промолчал. Но думаю, он не станет рваться на помощь боготуру Торусе и предпочтет выждать, чем же закончится дело. Быть может, с ним следует поговорить тебе, бек Карочей. По моим сведениям, Мерич с самого начала выступал против войны с каганом.
– Хорошо, – не стал спорить скиф. – Я встречусь с атаманом. Но как быть с таном Гвидоном, у него ведь может оказаться иное мнение на этот счет? И ротарии могут встать на его сторону.
– Мне кажется, ган Гвидон влюбился в невесту князя Владислава, Милицу. А в его годы чувства всегда берут верх над разумом.
Это было интересное наблюдение, и Карочей тут же намотал сказанное Варлавом на ус. Пятьсот ротариев – это большая сила, и если они вмешаются в ход событий, у заговорщиков будет масса неприятностей. Смущало скифа и то, что его главные противники словно бы пустили все на самотек, даже не пытаясь контролировать ход событий. Речь шла, естественно, о кудеснике Мстимире, боготурах Осташе и Торусе. Девять лет назад Карочею и Горазду удалось их переиграть, хотя в ту пору эти трое еще не ходили в радимецких землях на первых ролях. Тогда главным противником ближников кагана Обадии выступал боготур Вузлев, допустивший роковую ошибку. Этой ошибкой была женщина, которой любвеобильный внук кудесника Сновида доверился на свою беду. Так почему бы еще одной женщине, пусть и против своей воли, не помочь беку Карочею? Эх, будь бек лет на двадцать моложе, он бы не стал, подобно тану Гвидону, вздыхать в стороне, а просто выкрал бы понравившуюся девку из-под носа ее жениха.
– Ротарий ты или не ротарий? Варяг ты или не варяг?
Тан Гвидон, рыжеватый малый лет двадцати, не обладающий, по всему видно, могучим умом, лишь угрюмо отмалчивался на все подначки расходившегося бека. Атаманы Мерич и Аскольд тоже помалкивали. Вообще-то бек Карочей был врагом: все трое отлично помнили, что это именно он приезжал в лагерь ротариев договариваться о перемирии, но сейчас военные действия вроде бы не велись и не находилось повода для того, чтобы выставить настырного скифа за дверь чужого дома. К тому же атаманам, видимо, не хотелось обижать ни приютившего их радимецкого боярина Станислава, ни тем более великого князя Богдана, которому расторопный бек приходился сестричадом.
– Мы сюда не девок воровать пришли, – угрюмо бросил тан Гвидон.
– Я знаю, – кивнул бек. – Вы пришли, чтобы пропихнуть на великий стол родовича Искара Урса. Я одного только не могу понять: почему уважаемые ротарии с таким пылом, подставляя собственные головы под клинки, защищают выгоды честолюбца, возмечтавшего о каганской булаве, и при этом плюют на собственную пользу? Тебе ведь не сидеть на радимецком столе, тан Гвидон, а атаману Меричу никогда не ходить в князьях Русалании, пока жив Искар Урс. Кстати, прежде ведь в Русалании не было князей и каждый атаман мог получить верховную власть. Или я ошибаюсь, Мерич?
– Ты не ошибаешься, бек Карочей, – небрежно бросил атаман. – Но мы не из тех людей, которые предают своих.
– А кто говорит о предательстве? – удивился Карочей. – Я говорю всего лишь о глупости молодых и пылко влюбленных. Ты не желаешь подышать свежим воздухом, атаман? У боярина Станислава очень крепкое вино.
Надо признать, что и в деревянных теремах есть своя прелесть. Выйдя на крыльцо, расписанное яркими красками, бек Карочей с удовольствием втянул носом запахи скотного двора, находившегося поблизости. Они напомнили ему о детстве, проведенном в станице, где у его отца был почти такой же деревянный дом, даже, пожалуй, поплоше. Кто мог подумать тогда, что удача вознесет младшего сына хоть и знатного, но бедного гана в первые ближники повелителя Хазарии и сделает одним из самых богатых людей Ойкумены?
– Ты ведь тоже из скифов, атаман Мерич?
– И что с того?
– Твои предки всегда служили каганам Юга, а теперь ты спутался с пришлыми варягами и пляшешь под их дуду.
– Зато я не изменил вере отцов, Карочей, в отличие от тебя, – усмехнулся в седые усы атаман.
– Но если ты так люб своим богам, Мерич, то почему тебе изменила твоя удача? Ты ведь беден, атаман. А я, вероотступник, богат, как рахдонит. Ты далеко не первый в атаманском кругу, а я ближник кагана Обадии. Ты привел сюда всего лишь пятьсот ротариев и делишь власть с двумя глупыми варяжскими мальчишками, а я без труда подниму десять тысяч хазар. Так кто же из нас двоих больше люб небу, атаман Мерич?
– Не все в этом мире измеряется золотом, иудей.
– Брось, Мерич, – засмеялся Карочей, – ну какой из меня иудей? Я служу кагану только потому, что мне это выгодно. А ты служишь богу, который все время забывает тебя вознаградить. Так, может, твой Перун считает, что зрелый муж должен сам заботиться о себе?
– Что тебе от меня нужно, Карочей?
– Ничего, Мерич. И за это ничего я заплачу тебе десять тысяч денариев.
– Загадками говоришь, бек.
– Ты должен опоздать на свадьбу, атаман. В конце концов, подобная незадача может случиться с каждым. А ты в радимецких землях человек чужой. Здешние тропы тебе незнакомы, а присланный проводник то ли сбежал, то ли оступился.
