Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога
Однако в нашем положении от любого оружия было мало пользы. Ибогалы разразились беспорядочным залпом, как только приблизились на восемьсот шагов. Вокруг об обшивку разбивались стремительные сверкающие капли, разбрасывающие во все стороны искры. Разряды, попавшие в склон наверху, осыпали нас обжигающей каменной крошкой. Я стал стрелять только подпустив первую цепь ближе — сперва одиночными, потом прижал спусковое кольцо до упора. Сбитые всадники посыпались с кентавров, исчезая в тучах поднятой копытами пыли. Ибогалы ответили шквалом огня. В первые секунды нас выручило то, что снизу вверх им было неудобно целить, но расстояние между нами сокращалось столь стремительно, что вскоре мы потеряли всякое преимущество.
Тотигай бестолково заметался под выстрелами, ища укрытие, но укрытий здесь не было. Один разряд попал по задней лапе, едва её не оторвав. Второй ударил в бок, пробив тело насквозь и оставив после себя дымящуюся обугленную дыру. Я подхватил Книгу и вогнал её в опустевший разрядник. Взглянул на индикатор — ничего… Неужели и это?!? Неужели и в этом она мне откажет?..
Нет — один огонёк, два… Мне казалось, что время почти остановилось. Три огонька… Восемь, всего их должно быть восемь!
Я уже видел оскаленные морды кентавров, на скаку натягивавших луки, и лица всадников. Тотигай приподнялся на передних лапах, и ещё один разряд ударил его в грудь, отшвырнув на корабль, в существование которого он не верил.
Шестой огонёк на индикаторе… Как же я раньше заряжал так быстро? Имхотеп говорил, что надо точно знать, сколько тебе требуется энергии. Ну так мне её сейчас нужно было много, ОЧЕНЬ МНОГО!!!.. Я хотел целый океан энергии — больше того настоящего океана, что когда-то заливал Кайрори!..
Не дожидаясь конца зарядки, я поднял оружие. Книга осталась торчать внизу, как автоматный магазин. Стиснув зубы, рванул спусковое кольцо. Из ствола с жутким свистом вырвался сплошной поток голубого пламени, расширяющийся на конце, словно факел огнемёта, и он как языком слизнул сразу десяток ибогалов вместе с кентаврами. Тогда я повёл разрядником слева направо, уничтожая всю первую цепь. Факел рос, ширился, свист стал оглушительным и перешёл в протяжный рёв. Яйцеголовые во второй цепи начали осаживать кентавров, пытаясь повернуть, и повернули, только несколько с разгона влетели в бушующее огненное облако. Оно питалось тонкой струёй из штуковины, прицепленной к моей руке, и быстро расползалось во все стороны по равнине внизу. Вот оно настигло нескольких отступавших яйцеголовых, следующих, следующих… всех, покатилось дальше, пожирая пустыню, и разбилось о скалы вдалеке.
Я стоял, глядя на искорёженный и оплывший ствол разрядника, почти не чувствуя, как страшно жжёт ладонь рукоятка. Книга выпала из гнезда и снова лежала у меня под ногами. Равнина была усеяна обугленными трупами, сама обуглилась и вспыхивала тысячами мельчайших сполохов. Я с трудом разомкнул зажимы, оставляя на них куски прилипшей кожи, отшвырнул раскалённый разрядник и повернулся к Тотигаю. Он был мёртв. А рядом в обшивке чернел вход в коридор, ведущий вглубь корабля Надзирателей.
Глава 29
Я не очень удивился, когда в коридоре зажёгся свет. Честно говоря, я навсегда потерял способность удивляться в тот момент, когда увидел открытый люк там, где никакого входа не было и быть не могло. Поэтому просто собрал свои пожитки, надел рюкзак, повесил винтовку на шею и сгрёб в охапку тело Тотигая. А потом вошёл. Люк закрылся у меня за спиной. Потом я упал, пройдя всего несколько шагов. А уж потом зажёгся свет.
Он был приятным, неярким — стоило закрыть глаза, как воцарялась темнота. Или свет выключался всякий раз, когда я глаза закрывал? Нет, не может быть. Я посмотрел вверх — светился потолок. Некоторое время раздумывал, откуда взялся потолок, — ведь когда входил, коридор был круглым, как труба. Потому-то и упал: затошнило, понесло вбок, равновесие удержать не удалось, а стенка трубы оказалась очень твёрдой, и я ударился головой…
Я стал ощупывать себя и вспомнил, что уже делал это. Когда пришёл в сознание после удара. Болело всё. Я-то думал сперва, что меня не ранило. Нет, зацепило целых два раза, а я и не заметил. Один разряд пропахал борозду в правом бедре, почти до кости. Рана вся спеклась — хорошо, что от выстрелов из ибогальского оружия невозможно истечь кровью. Второй разряд прошёл между левой рукой и боком, крепко зацепив то и другое. Как я с такой рукой умудрился поднять Тотигая, ума не приложу. Потрогав бок, я нащупал оголённые рёбра, испугался, и мне захотелось, чтобы стало светло, — а кому бы не захотелось? Вот тогда и засветился потолок.
Не без труда вытащив искалеченную левую руку из-под тела Тотигая, я привалился к трупу головой. Хотелось есть, а рюкзак снимать не хотелось. И кто знает, смогу ли его снять? Нет уж, пусть висит где висит. Пошарил обожжённой правой по жилетным карманам — окажется наудачу галета или нет? Да, есть. Несколько. Шесть голубых, одна красная. Растерев по одной галете каждого цвета, я наблюдал, как быстро наполняется стакан. Гораздо быстрее, чем на Додхаре. Быстрее даже, чем на Старой территории, а в воздухе не чувствуется никакой сырости. Чистый воздух. Какой-то… стерильный. И то сказать — сколько корабль пролежал закрытым? Хорошо, что в нём вообще есть воздух, пригодный для дыхания.
Думал, что не съем и половины, но помаленьку съел и выпил всё, заснув вместе с последним проглоченным куском. Сколько спал — не знаю. Проснулся с трупом Тотигая под головой вместо подушки. От него пахло горелым мясом и смертью. Потолок коридора стал полукруглым, но всё так же лился с него ровный, сине-розовый свет.
Еда и сон придали мне чуть-чуть силы, и я решил, что пора куда-то двигаться. А куда? Коридор впереди стягивался в точку, словно был длиной в целый дневной переход. Никаких ответвлений по бокам не заметно. Ладно, поползу, а там видно будет.
Я было пополз в обход тела Тотигая, но тут же остановился. Нет, не брошу тебя. Я уже всех потерял по пути к этому кораблю; а тебя не брошу, пусть ты и мёртвый, пусть сто раз мёртвый…
Труп Тотигая уже окоченел, это облегчало работу. Я полз, подталкивая его впереди себя, кряхтя от боли в левой руке и боку, где на ранах лопалась покрывавшая их короста. Винтовка мешала. Попробовал стянуть ремень через голову. С первого раза не получилось, и я заплакал от собственного бессилия. Слёзы жгли глаза как кислота — я не плакал с самого Проникновения. А теперь ревел, по-бычьи упёршись лбом в истощённое походом по пустыне, но всё же слишком тяжёлое для меня теперь тело Тотигая. Ну как же ты так, старик? Ну немного же оставалось, всего полшага, четверть шага, а ты не дошёл! Ну хоть ты бы дошёл со мной — и мне сейчас не было бы так плохо…
