Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – виконт
К моему изумлению, Вальтер едва-едва не завалился вперед. Он выпрямился явно с трудом, дыхание вырывается шумное, с тяжелыми хрипами. Послышался стон, я решил, что почудилось, пока что я даже не поцарапал его ахилловы доспехи, с некоторой осторожностью шагнул вперед и, прикрываясь щитом, нанес один за другим три быстрых удара, а когда Вальтер лишь закрывался, с трудом двигая щитом, я осмелел и ударил со всей силой, какую удалось накопить в измученном теле.
Вальтер пытался закрыться щитом, но не успел поднять, то ли я двигаюсь ну просто молния, то ли он как замерзающая в Антарктиде старая черепаха с Галапагосских островов: лезвие мелькнуло над самым краем щита и с оглушающим звоном по косой линии врубилось в шлем.
Я сцепил зубы, пальцы занемели, вот-вот выроню меч, однако Вальтер содрогнулся, я с изумлением и ликованием увидел глубокую зарубку, из которой проступили первые капли крови, темные, густые, похожие на смолу.
– Сдавайся, – прохрипел я.
Вальтер тяжело шагнул в мою строну. Из щелей в доспехах уже не струйки пара, а сухие фонтанчики дыма: сперва почти прозрачные, перегретый воздух, затем с синим оттенком, а сейчас уже черные, как грех быть демократом!
– У нас горят на работе, – сказал я хрипло, – а у вас когда бьют?
Он замахнулся, я легко уклонился от сверкающего лезвия, только его меч и блестит, как блестел, в то время как доспехи потемнели, словно закопченные. Широкая пластина на груди даже как-то смялась, покоробилась. Я сделал обманное движение и ударил сверху в шлем, в последний миг успел увидеть, как на плече раздвинулись массивные пластины, и меч мой послушно врубился точно в крохотную, не шире волоса, щель.
Страшный рык вырвался из закрытого шлема. Вальтер остановился и отчаянно мотал головой, словно пес, что выбрался из реки и вытряхивает из ушей воду. Пластины на плече раздвинулись, обнажив глубокую рану. Обильно хлынула кровь. Что-то показалось мне странным, даже не то, что на плотном теле все-таки удалось оставить глубокую зарубку: любой сучковатый пень уже разлетелся бы на две половинки, а странно, что кровь кипит и пузырится, совершенно черная…
Да, я знаю, что настоящая кровь – темно-красная, почти черная, это в кино разливают сок клюквы, чтобы красивше, но сейчас из раны выползает просто кипящая смола, так не должно быть даже у этого монстра…
Он зарычал, остановился и начал срывать с себя доспехи. Стальные пальцы рвали металлические листы, словно гнилой холст. Я ахнул, увидев изъеденное страшными язвами тело, словно Вальтера заживо окунули в серную кислоту. Одежда на нем истлела, я остолбенел при виде лохмотьев металлической кольчуги, она все еще покрывала клочьями плечи, часть влипла в окровавленный бок…
Это кольчуга, понял я внезапно, сжигает его, словно сильнейшим ядом. Слишком знакомая кольчуга, знакомая вязь, знакомый синеватый оттенок крупных колец…
Вальтер, не прекращая рев, исполненный жуткой муки, упал, грохнуло, лязгнуло, пара пластин отвалилась и покатилась по вытоптанной земле. Толстый панцирь изъеден до дыр жутким ядом, человеческая плоть шипит, как на раскаленной плите, дымится, обнажились толстые желтые кости.
Я опустил меч и тупо смотрел на дергающегося в муках гиганта. Не укради, сказала церковь. А ты, Вальтер, запятнал не только рыцарскую честь, но и бытовые человеческие законы. Понимаю, очень уж хотелось вбить меня в землю по уши. Или по ноздри. В последний день вдруг засомневался в своей несокрушимости: когда-то вереница побед может и оборваться! И вот украл… или принял украденную вещь, что почти одно и то же.
На поле вокруг нас такая же мертвая тишина, как и на трибунах. Я обвел взглядом оцепеневшие лица, сразу же началось шевеление. Первыми задвигались и заорали на трибунах, тут же опомнились на арене, засверкали мечи. В мою сторону начала пробиваться четверка южан, во главе – герцог Валленштейн.
Я бросил взгляд на турнирное поле, там еще с десяток сильно потрепанных южан, но наших почти вдвое больше. Сэр Смит ревет, как бешеный бык, его меч мелькает над головой, как легкая тросточка, справятся, я начал отступать, пока не уперся спиной в деревянную ограду.
Глаза герцога вспыхнули ликованием, но я покачал головой, оперся одной рукой и легко перепрыгнул на ту сторону. Он зарычал в бешенстве, оглянулся на своих.
– Убейте!
– Ага, – сказал я злорадно, – сперва догоните!..
Он крикнул обвиняюще:
– Ты не рыцарь!
– Верно, – согласился я. – Паладин – это круче.
Они все подступили к ограде, в руках блестят обнаженные мечи. Я отступил, один уперся обеими руками о бревно и прыгнул на ту сторону. Мой меч сверкнул, звякнуло железо, я повернулся и бросился вверх по склону. За спиной послышался крик боли, проклятия. Вообще-то я мог бы нанести смертельный удар, эти гады заслужили, но лучше вот так, когда на их руках тяжело раненный, все-таки задержит, а потом кто-то да останется, когда все наконец-то ломанутся за мной.
Я услышал стук подошв раньше, чем ожидал. Оглянувшись на бегу, удивился, с какой скоростью догоняют эти закованные в железо фигуры.
– Ничего, – спросил я, – что турниры не ограничиваются рамками поля?
Вместо ответа герцог взглянул наверх. Торжествующая улыбка раздвинула тонкие бледные губы.
– Чего-то ждете, сэр? – спросил я ехидно.
Он ответил с победными нотками в голосе:
– Я чую десяток драконов в небе!
– Вот и хорошо, – ответил я. – Надеюсь, они разгонят эти мерзкие тучи.
Мы обменялись не больше чем десятком ударов, он медлил, только защищался, а я берег силы, каждый считает, что время работает на него. На землю внезапно упал солнечный луч, разом посветлело. Темная тень, накрывающая землю, прохудилась сразу в нескольких местах, истончилась, исчезла, солнечный свет залил землю.
На галереях ликующе закричали, но я успел заметить проскакивающие размытые тени, легкие, почти незаметные. Отпрыгнув от Валленштейна, быстро взглянул вверх.
В небе кружат драконы. Двое уже повернули в сторону юга и мощно работают крыльями, от остальных к земле тянутся стремительно расширяющиеся конусы чего-то желтого, словно измельченного песка. Этот порошок быстро рассеивался в воздухе, я прикинул, что на землю опустится не раньше чем минут через пять-десять, принял на щит удар меча Валленштейна, улыбка не покидает лицо южанина, я напряг плечи, чувствуя, как регенерация освежает измученные мышцы рук, принял еще один удар, а затем резко ударил наискось.
Люди на скамьях затихали, переставали подпрыгивать, размахивать руками. Кто откидывался на спинку сиденья, кто оседал в кресло глубже и так засыпал, кто склонялся в сторону, опираясь на соседа, который тоже впадал в глубокий сон, но за считаные мгновения все трибуны затихли, как затихло и на всем необъятном поле, где возник временный городок для снабжения прибывших рыцарей и богатых гостей.
