Вероника Иванова - Звенья одной цепи
— Без объяснений не уйду.
— Это я уже поняла, — подтвердила лекарка.
Причём, судя по тому что черты её лица заметно расслабились, она ждала от меня именно такого требования.
— Тогда не тяните время.
Женщина кивнула, но прежде чем начать рассказ, развязала узел, скрепляющий концы шарфа. Белый шёлк, почувствовав свободу, плавно стёк на плечи, обнажая то, что я уже и так предполагал увидеть. Наголо бритую кожу головы.
— Я служила в Цепи одушевления.
Заметно. Можно было и не уточнять, показа вполне достаточно. Но почему в прошедшем времени?
— Вышли в отставку?
— Вроде того.
Я вздохнул:
— Хотите затянуть наш разговор? Я ведь буду переспрашивать тем больше, чем больше вы будете скрывать.
Элса подумала и ответила вопросом:
— А вы хотите знать всю правду?
Я задумался. Что-то подсказывало мне: объять искомое полностью не смогу. Или смогу, но не сразу, потому что для понимания, как и для осознанного действия, требуется привычка.
— Не всю. Но хотя бы столько, чтобы можно было принять решение.
Она улыбнулась и погрозила пальцем, как нянюшка проказливому ребёнку:
— Решение вы могли принять ещё за этими дверями. И сейчас можете.
Да, могу. Судьбу лекарки я могу решить как угодно и когда угодно. Но в том, что касается меня самого, поостерегусь решать, пока не узнаю всё что только возможно. Пока не войду в обстоятельства. Вот только, наверное, один Бож знает, как я не хочу в них входить!
И всё же это необходимо. Чем быстрее пойму, какой такой шлейф тянется за мной из Веенты, тем быстрее смогу оторвать его и развеять по ветру. Тем быстрее смогу стать свободным, а свобода стоит боли. Причинённой и другим и самому себе.
— Вы не вправе говорить о том, что меня интересует?
Женщина подтвердила:
— Не вправе. За пределами Блаженного Дола. Но здесь и Бож, и Боженка, и Дарохранитель — одно и то же лицо, которое отменяет любые клятвы и обеты, кроме собственной человеческой воли.
— И ваша воля?..
— Не против разговора.
Элса присела на ларь, где, по всей видимости, хранился садовый инвентарь.
— Что вы знаете о Цепи одушевления?
Я вспомнил снадобья Гирма, фокусы пухленькой сереброзвенницы в тюремной камере, трудную работу чистильщицы:
— Она творит чудеса.
— Хороший ответ. Наверное, самый приятный из тех, что я когда-либо слышала. И в общем-то верный. Вот только в тех чудесах нет ничего по-настоящему волшебного.
Лекарка помолчала, чуть поморщилась, словно ей вдруг вспомнилось нечто дурное, но не отступилась от продолжения рассказа:
— Вы уже наверняка слышали о демонах. В столичных краях подобные истории считаются провинциальными сказками, выдуманными, чтобы избавиться от скуки, но демоны существуют в действительности.
Да уж. Я видел двоих. Во плоти. И мне не мерещилось.
— Откуда и как возникают эти порождения скверны, никто не знает, но время от времени они появляются среди людей. Раз в несколько десятилетий. Удивлены столь короткими сроками? Да, род людской подвергается этой угрозе часто. Но недостаточно часто, чтобы каждый человек знал о надвигающейся опасности и был готов ей противостоять.
Вот и я ничего не знал. Ни в детстве, ни в юности не слышал и словечка о страшных пришельцах. И, честно говоря, немного обижен тем, что только теперь, задним числом, получаю хоть какие-то сведения.
— А почему бы не рассказать? Почему бы не рассылать глашатаев на рыночные площади? Не проводить службы в кумирнях? Цепь одушевления ведь молчит как рыба. Да и все остальные, кто осведомлён, тоже не спешат поделиться своими знаниями. Почему?
Элса виновато развела руками:
— Рассказать можно. Но если уж начинать, то не останавливаться на полуслове, верно? Вы же потребовали от меня объяснений? Вот и остальные люди потребуют. А если придётся открыть все подробности, могут возникнуть беды пострашнее пришествия демонов.
Пожалуй, она права. Допустим, какой-то части людей будет довольно и того знания, что демоны опасны. Поверят на слово. Но среди каждой сотни человек непременно найдётся хотя бы один, который из упрямства или из вредности во всём и всегда сомневается. Кто-то поупрямее меня. И тогда он спросит…..
— А что за опасность-то?
— Вы встречались с одержимыми? — вместо ответа спросила лекарка.
Если бы я служил в одной из Цепей, мне было бы довольно подобного многозначительного намёка. Но новоиспечённому Смотрителю Блаженного Дола знаний всё ещё не хватало, а значит, беседу следовало продолжить.
— Да.
— Видели их в деле?
— Да.
— И не понимаете, чем они опасны?
— Я понимаю, что они могут причинить и причиняют вред другим людям.
— А почему они так поступают, понимаете?
И тут я осознал, что ответ, каким бы простым и одновременно ужасным ни казался, уже вертится у меня на языке.
Люди ведь тоже иногда убивают друг друга. В погоне за наживой, из мести, из обиды, из ненависти. Но жестокие войны чаще идут между жителями разных краёв, а не между соседями. Потому что твой сосед — почти что родственник. Почти что единокровник, даже если ваши семьи не породнились между собой ни в одном поколении. И мы чувствуем себя одним народом, когда мы вместе. Я мог презирать обитателей Сальных кварталов, но, если бы понадобилось защищать Веенту от захватчиков или какой-то иной напасти, я бы защищал всех. Потому что мы родились и жили в одном городе, дышали одним воздухом, топтали камни одних и тех же мостовых.
А демоны, откуда бы они ни пришли, попадая сюда, лишь острее чувствуют границу между своим и человеческим миром. Границу, за которой может находиться только враг.
— Мы для них ничего не значим.
— Да. И в то же время нет.
— Как это может быть?
Элса снова накинула шарф на голову, зябко ёжась:
— Сам по себе демон не способен жить в человеческом мире и, если не находит себе пристанище в течение нескольких минут, бесследно гибнет. Только тело человека даёт ему возможность жить. Поэтому они не считают нас достойными ни разговора, ни даже сражения. Мы для них — всего лишь сосуд. Но и самое лучшее вино не имеет ценности, если не заключено в объятия кувшина, а разлито по земле.
Знакомое словечко неприятно резануло слух, однако я не успел задать очередной вопрос, потому что лекарка продолжила:
— Правда, словно в благодарность, а на самом деле по какому-то неписаному, но непреложному закону демоны наделяют своего хозяина возможностями, вызывающими восторг и ужас.
О да! Ужасов было предостаточно. А насчёт восторга ещё не думал. Хотя…
— Например, силой?
