Алексей Тихонов - Разведчик с Острова Мечты
— Устраивает, — кивнул хамаранец. — Как насчет глотка вина — взбодриться, согреться накануне заварухи? Я прихватил флягу…
— Меня не устраивает, — нахмурился Опринья. — Я обязан наблюдать все с первого же мгновения. Должен сам до конца верить в то, что буду рассказывать людям.
Шагалан, помолчав, махнул рукой:
— Ладно, снаружи Эркол и Ретси. Довольно возражений! Кому-то нужно и тылы оберегать.
— Но ведь каждому хочется поучаствовать! — обиделся Ретси.
— Ничего. Возникнет возможность, позовем вас.
Обозрев напоследок свое воинство, Шагалан поднялся с земли и побежал к дому. Увидеть их в такую темень едва ли удалось бы, а вот поспешить, дабы застать беседу в разгаре, стоило.
У стены избушки юноша замер, жестом приказал остановиться спутникам. Персональный толчок в грудь заслужил Опринья, излишне рьяно рвавшийся в бой. Очередное вслушивание в ночь. Еле различимый свист, почти писк слева — Кабо подтверждал готовность. Всхрапнула у коновязи беспокойная лошадь. Шагалан мягко ступил на крыльцо, прижался боком к ледяным петлям. К нему пробивался смутный шелест голосов, однако смысла было не разобрать. Подав всем знак затаиться, разведчик несильно и коротко пнул ногой дверь. Получилось как надо — отчетливо, но непонятно. Внутри разом смолкли. Это казалось наилучшим вариантом: доски слишком мощны, чтобы надеяться быстро их высадить. Постучать? Представиться запоздалым странником? Их там и так уже полно, новым гостям не обрадуются. Завязались бы бесплодные переговоры через дверь, игры в словесные кошки-мышки, да и голос нашлось бы кому распознать. Сейчас же расчет на банальное людское любопытство, а особая настороженность в этом только помощница.
С минуту царила гробовая тишина. Даже ветер, чудилось, решил придержать разгул и посмотреть, чем дело кончится. Потом внутри заскрипели половицы. Человек очень старался красться неслышно, но был тяжел и недостаточно ловок. У порога он замер. Еще минуту по обе стороны двери напряженно состязались в чуткости слуха и терпении. Затем зашипел жирно смазанный засов, темноту взрезала полоса света, передавленная грузной тенью. Дверь медленно поползла наружу. Когда ширина щели доросла до локтя, Шагалан устремился в атаку. Уцепился за створку, провернулся на ней, одновременно распахивая ее дальше и вылетая на врага. Мигун, человек с обличьем лешего, успел лишь инстинктивно вскинуть руку. Не прерывая движения, разведчик жестко ударил, впихнул обмякшее враз тело в сени, сам прыгнул следом. За открытой дверью в горницу дернулись какие-то тени. Пока бесчувственный кузнец с грохотом валил скамьи, а сзади стучал сапогами по крыльцу Опринья, юноша неспешно вошел в комнату.
У стола в свете толстой свечи стоял Бархат. Напруженный, с окаменевшим лицом, в руках — меч. Мрачные черные глаза впились в незваного гостя, в них мало обнаруживалось растерянности, зато ярости хватало с избытком. Так и не вытащив оружия, Шагалан огляделся с порога: ничего почти не изменилось с его прошлого визита, разве что пучки драгоценной травы сейчас небрежно свалены в угол. На столе бутыль вина в соломенной оплетке, пара оловянных кружек, миска с нехитрой снедью. Закончив осмотр, юноша вновь повернулся к Бархату. Разбойник держался хорошо, только острие клинка слишком уж нервно дергалось над полом.
— Где второй? — спросил Шагалан будничным тоном.
Мимо плеча в горницу втиснулся Опринья, глянул на Бархата, потом — удивленно — на Шагалана. Атаман встретил ватажника вспышкой ненависти:
— Вот с тобой-то уж точно не ожидал здесь столкнуться! Продажная тварь! — Под конец голос дрогнул, сорвавшись с хрипа на визг.
— Вопрос продажности мы еще обязательно обсудим, — согласился разведчик. — Сперва ты ответишь, где второй.
— Второго вы завалили в сенях, болваны!
— Не юли, атаман. — Юноша поморщился. — Мы тут давно созерцаем ваши маневры.
Бархат поджал губы:
— Его уже не догнать. Ушел, едва затеяли шуметь. Через кузню. Однако вам туда не пройти! — Клинок поднялся на уровень пояса, перегораживая дорогу.
Опринья беспокойно заворочался, Шагалан, склонив голову к плечу, с интересом воззрился на противника.
— Собираешься потягаться со мной в махании железом? — осведомился он столь холодно, что Бархат побледнел. Но не отступил.
— В свое время у меня неплохо получалось, — с трудом вымолвил атаман.
— Нынче другие времена и другие люди. И через кузню твой товарищ никуда не убегал. Если не ошибаюсь, это он норовит затаиться за печью? Вылезайте на свет, сударь! Вы же не трусливая мышь, чтобы прятаться по щелям, ведите себя достойно. Например, как ваш пособник.
После секундного замешательства мокрый дорожный плащ в запечье колыхнулся, откинулся. Отряхиваясь, на середину комнаты выбрался невысокий плотный человек, темноволосый, средних лет. Одет он был в потертый купеческий кафтан, а в руке сжимал короткий меч.
— Здесь как-то все друг друга знают, — ухмыльнулся Шагалан. — Не соизволите ли представиться?
— Много чести для такого отребья! — выкрикнул человек. Судя по лоснящемуся лицу, нервничал он куда сильнее Бархата.
— Спасибо, сударь! — Разведчик, кивнув, обернулся к Опринье: — Акцент, вероятнее всего, из Овелид-Куна. Старина Гонсет, сдается, не очень доверяет местным шакалам.
Глухо рыкнув, чужеземец ринулся в бой. Юноша не замедлил шагнуть навстречу, ножнами с оставшейся в них саблей увел в сторону размашистый удар, а головкой эфеса ткнул в лицо. Противник, охнув, отлетел вспять, на руки Бархата. Несколько секунд атаман поддерживал заливаемое кровавой чернотой тело, затем брезгливо уронил его на пол. Медленно выпрямился, стирая следы растерянности и страха, перехватил свое оружие, встал удобнее. Похоже, он ясно сознавал, что поединок окажется для него роковым, тем не менее отказываться от драки не собирался. Новый топот сзади, на пороге комнаты возник запыхавшийся Ретси с мечом.
— Что у вас вдруг? — гаркнул он, обводя горницу глазами.
— Ничего особенного, — успокоил разведчик, последним из присутствующих обнажая клинок. — Как Мигун?
— Вязать сразу начали, глядь, а он уже не дышит. Крепко приложился.
— Не беда. Еще одного я тоже усмирил, хотя в живых он пока останется. И господин Бархат вот-вот к ним присоединится, если, конечно, не проявит здравомыслие.
Атаман, озиравшийся загнанным зверем, пристально всмотрелся в холодное лицо Шагалана, распаленное — Ретси, хмурое — Оприньи. Сплюнул под ноги и со звоном, гневно швырнул туда же меч. Выругался.
— Разумное решение, — хмыкнул Шагалан. — Если не возражаете, Ретси вас свяжет… ради общего спокойствия. И вашего товарища заодно.
