Владимир Пекальчук - Живые и мертвые
Тааркэйд рухнул на колени, в отчаянии глядя на кровь, бьющую из обрубков мизинца и безымянного пальца. Краем глаза король заметил взмах окровавленной алебарды дроу, разрубившей голову врага, услышал проклятие Киры и крик жены… Нет! Не так! Он не умрет на коленях!
Тааркэйд рывком поднялся с земли, бросившись навстречу искалечившему его врагу. Несколько секунд выиграл для него гвардеец, стоящий справа, прикрыв раненого монарха, и король эти секунды не прозевал. Кинжал, с трудом извлеченный и удерживаемый тремя оставшимися пальцами, вошел в щель на забрале телмарского капитана.
Еще один удар опрокинул Тааркэйда наземь. Вот и все. В глазах темнеет, на этот раз уже не подняться. Битва окончена. Сверкнули топор и пара мечей, занесенные для последнего удара.
В следующий миг они исчезли, словно унесенные бурей, и король оказался в тени рослого пешего рыцаря в тяжелых доспехах.
– Вперед! За Эренгард! – закричал рыцарь, и Тааркэйд узнал да Ксанкара.
Он с трудом повернул голову направо и заметил рядом эренгардские доспехи и щиты. Да Ксанкару удалось остановить отступление правого фланга и даже отбросить противника назад.
– Тааркэйд! Любовь моя! Где ты? Ты жив? – услыхал король голос жены и тотчас же откликнулся на него:
– Пока еще жив, свет очей моих. Но, боюсь, дела плохи.
Натиск врага ослабел, когда да Ксанкар и Сибарис одновременно создали на поле боя два купола магической тьмы, и немного отступил. Гвардейцы получили возможность перегруппироваться: в живых их осталось меньше двухсот человек.
Тааркэйд, шатаясь, отыскал жену, и Леннара бросилась к нему. Она увидела искалеченную руку мужа и попыталась перевязать ее платком, а король сжал зубы, чтобы не позволить вырваться ни единому стону.
Что ж, у них одна участь на двоих, и они встретят ее вместе.
* * *Зерван отшвырнул в сторону опустевшую флягу: красный напиток закончился. Он спас остатки гвардии и монархов, но это суть оттягивание неизбежного. Эренгардская армия как военное формирование больше не существовала, но во многих местах окруженные отряды все еще отчаянно дрались, не помышляя об отступлении. Кто хотел и мог сбежать – давно сбежал, а те, которые остались, уже не имели такой возможности. Ничего, кроме схватки до последнего вздоха, защитникам Эренгарда уже не оставалось.
И они сражались, друг за другом уходили в небытие, неся на себе кровавый росчерк острой стали. Даже смертельно раненные солдаты продолжали сражаться до последнего удара сердца и падали на обагренную кровью землю с осознанием до конца исполненного долга.
Вампир оглянулся на монархов и остатки гвардии, которые все еще умудрялись перестраиваться, отражая атаку с левого фланга, затем на несколько сотен солдат, с которыми он прошел от правого фланга к центру, сминая вражеские ряды в яростной контратаке, затем перевел взгляд направо, где все еще кипела отчаянная сеча. Однако это ненадолго: именно туда направляется подкрепление в несколько тысяч воинов во главе с каким-то мелким телмарским бароном.
Отступать некуда, битва уже почти закончена. Он на миг закрыл полуослепшие, истекшие слезами глаза. Судьба – коварное существо. Не простила своей ускользнувшей сквозь пальцы жертве ее непокорности. Вот как раз теперь, когда все преграды сломаны, когда осталось лишь дождаться пробуждения Таэль, все заканчивается. И может быть, даже к лучшему: он уже основательно устал от жизни и еще долгие пятьдесят лет ожидания, скорее всего, не выдержал бы все равно. К тому же аэдирн-человек мог бы послужить причиной серьезных потрясений для общества высших эльфов. С его смертью эта проблема решится сама собой, и, может быть, счастье человеческого рыцаря и княжны – не самая высокая цена, если речь идет о благополучии целого народа. Сейинхе тоже будет скорбеть о нем, но она обещала ждать встречи с ним даже в Послежизни. Там Зерван вновь будет вместе с двумя женщинами, чья любовь заставляла его цепляться за безрадостную, мучительную жизнь вампира так много лет.
Но что бы и как бы ни произошло – Зерван да Ксанкар, безмолвной безымянной тенью скользивший сквозь долгую-долгую ночь длиной в семьдесят четыре года, не уйдет в забвение молча. Нет. Он достоин Таэль, несмотря ни на что, и докажет это еще раз: себе, эльфам, всему миру.
Зерван бросился в атаку на перестроившиеся ряды противника, на мгновение забыв о свинцовых конечностях и немилосердно палящем свете дня, и коротким привычным словом свалил полдесятка солдат в первом ряду:
– Эренгардцы! В атаку!
Солдаты побежали следом, вопя и ругаясь, и схлестнулись с врагом в беспощадной рубке. И телмарцы не выдержали этой самоубийственной атаки горстки обескровленных солдат, дрогнули.
Вампир с небольшим отрядом прорвался вперед и направо, туда, где с головы до ног залитый кровью орк все еще сражался, орудуя тяжеленным топором. Соединив усилия, они убьют больше, чем каждый в отдельности. Теперь только это имеет значение.
* * *Как же их много… Мясника не пугает количество скота, но усталость берет свое, и от нее никуда не деться, а телмарцы, озверев, окружили его со всех сторон. Чуткий слух даже различает крики с обещанием горшка золота тому, кто убьет его. Какой-то мелкий пузатый телмарский барон наверняка получит из рук Саргона куда большую награду, вот и расщедрился.
Это был не просто хороший бой, а великолепный. Он почти единолично вскрыл порядки телмарских войск, устроив отличную бойню среди ненавистных ирриденцев, и повторил свой былой подвиг, оторвав голову графу Ирриденскому. Орк устало улыбнулся. Очень скоро ворота небесного города откроются перед ним, не дожидаясь стука, и предки выскажут ему свое одобрение и уважение лично. А Мевара будет гордиться им, когда узнает.
А после того как бело-зеленые враги разбежались, словно крысы, он принялся за других, прорубая свой путь смертоносным двусторонним топором. Главное – за миг до смерти успеть сломать свое оружие: старый боевой товарищ не должен достаться врагу в качестве трофея. Хотя задачка не из легких: сломать сеятеля смерти, не сломавшегося о бесчисленное количество вражьих шлемов, щитов и доспехов.
Наседающие враги давно взяли его в кольцо, а секира поднимается все реже. Доспехи, позволившие изгою выжить в самом сердце битвы так долго, слишком уж обременительны и во многих местах уже пробиты, а тело истекает кровью из множества неглубоких ран. Но эти ублюдки все никак не решаются броситься на него, даром что заперли орка в кольцо пик, из которого ему уже не вырваться. Слишком уж страшит их зловещий свист секиры, забирающей жизнь за жизнью. Но теперь уже недолго осталось: сил нет. Он все еще отражает удары, защищается, выжидая момента, когда поблизости окажется какой-нибудь командир или хотя бы завалящий офицер. Тогда можно будет броситься вперед, на пики, чтобы из последних сил дотянуться, хоть руками, хоть зубами, до горла врага и испустить дух, выдавив из недруга жизнь до конца. И вон тот мелкий крикливый феодал подошел бы, да не добраться до него. И потому орк продолжал сражаться, надеясь дождаться удачного момента: смерть близка, но этот коротышка королевской награды за нее не получит!
