Глен Кук - Солдаты живут
Сари всегда умела уходить незаметно.
— Она мертва, — сказала мне Госпожа. — Ее ранили, она заползла в какое-нибудь укрытие и умерла там, — Вполне правдоподобная версия. Мы уже обнаружили несколько тел при обстоятельствах, укладывающихся в подобный сценарий. И не только Сари пропала без вести. В каждой роте таких насчитывалось несколько. Большинство наверняка или сбежали, или попали в плен. Однако тайный народец продолжал находить мертвецов в таких местах, где никому и в голову не приходило искать.
Я надеялся, что простое объяснение Госпожи верно. Меня страшила даже мысль о том, что Сари захватил некто, кто станет использовать ее для манипулирования Тобо.
Утешало меня лишь то, что тех, кого это могло бы заинтересовать, было немного. Могаба был реабилитирован. Душелов похоронена. Бубу и Хадидас заперты в большой крепости, охраняющей южные подходы к Таглиосу, а ключ от двери их темницы из крепости увезен. Прочие, кто мог бы попытаться устроить такую диверсию — скажем, Ревун или Ворошки, — имели безупречное алиби.
Так что все сводилось к тому, что Сари мертва и потеряна для нас или же потерялась и где-то бродит, получив настолько глубокое потрясение, что даже забыла, кто она и где должна находиться.
Дрема объявила огромную награду за «поимку пожилой женщины нюень бао, разыскиваемую для допроса по поводу шпионажа против агентов Прабриндраха Драха». Мурген предоставил ее описание, включающее форму и расположение родинок и родимых пятен, не известное никому другому.
— Все это почти бессмысленно, разве не так? — прошептала мне моя ненаглядная. — Люди умирают в самое неожиданное время и от весьма неожиданных причин.
— Солдаты живут, — пробормотали.
— Для тебя эти слова превратились в мантру.
— Сперва ощущаешь вину. И гадаешь, почему он, а не я. Затем радуешься, что погиб он, а не ты. Потом снова испытываешь вину. Солдаты живут. И гадают, для чего.
— Один из солдат живет, потому что богам известно, что я еще не получила свою справедливую долю любви. Бросай перо и иди сюда.
— А ты точно превратилась в весьма страстную бабенку. Для своих лет.
— Да? Видел бы ты меня четыреста лет назад.
— Могаба перевез Хадидаса и Дщерь Ночи во дворец, — объявил Тобо. — По весьма замечательному совпадению всего несколько часов спустя Протектор впервые за несколько месяцев показалась на публике. Она была чрезвычайно зла на таглиосцев и обрушила на их головы одно из своих фирменных наказаний. — Он ухмыльнулся. — Вероятнее всего, это как-то связано с надписями на стенах, которые снова начали появляться. Все те же старые и давно знакомые. «Воды спят». «Мой брат не прощен». И даже такие, которые не моих рук дело. «Ты будешь лежать в пепле десять тысяч лет, питаясь лишь ветром». Мне понравилось.
Эти слова привлекли мое внимание. Я их уже где-то слышал. Впрочем, я все их уже где-то слышал.
— «Раджахарма» написано повсюду. Похоже, любой, умеющий писать, малюет это слово где попало. Есть еще и «Мадхупрлайя», что в переводе означает «Друг вина». Это популярное прозвище Гопала Сингха. Кажется, командир серых любит закладывать за воротник. Но одну надпись я не Понял, а она серых бесит даже больше, чем «Мадхупрлайя». «Тай Ким идет». Чепуха какая-то. Все думают, что к этому причастны нюень бао, потому что «тай ким» переводится только с их языка. Как «смерть идет». Да только написаны эти слова как имя.
— Если они использованы как имя или титул, — сказал я, — то их будет правильнее перевести как Ходячая Смерть. Почему бы и нет? Прежде Ходячей Смертью называли подозреваемого переносчика чумы.
— Гоблин, — решила Госпожа. — Это Обманники объявляют о пришествии Хадидаса. То есть мертвеца, который еще ходит. Благодаря милости или проклятию Кины. И переносчика чумы тоже, если учесть религиозный оттенок.
— Возможно. — Ее слова Тобо не убедили, и я его не виню. У меня самого возникло ощущение, что тут кроется нечто более зловещее. Правда, ни на чем не обоснованное, потому что предположение Госпожи должно оказаться правильным.
Я кивнул примерно в том направлении, где сейчас находилась Дрема:
— Она говорила что-либо о своих планах?
— Нет, если не считать жалоб на бесконечные конфликты с нашими друзьями из Страны Неизвестных Теней. Каждый бригадный командир стонет о том, что ему нужно пополнение. Но никто из них не желает брать местных новобранцев — в основном из-за языковой проблемы. И в то же время никто из них не желает, чтобы его бригаду расформировали, а солдатами восполнили потери в остальных.
Но иного выхода не имелось, и этот факт признавали все. Лучший ответ был достаточно прост. И Дрема нашла его, не советуясь со мной.
Вместо того, чтобы расформировывать свои лучшие ударные отряды, она выбрала один из них, наименее пострадавший, и распределила его солдат среди остальных, сохранив при этом исходные взводы и роты. Для солдата очень важно иметь рядом товарищей, которых знаешь и на которых можешь положиться. А офицеров она, если представлялась возможность, повышала в звании. Командир же расформированной бригады стал ее начальником штаба, получив при этом ее заверения в том, что он со временем станет командиром всех местных новобранцев независимо от того, сколько нам их удастся набрать.
Максимум результата и минимум разочарований для командирского тщеславия. Лишь считанные офицеры остались совершенно разочарованными.
Жизнь превратилась в возню с управленческими мелочами.
Нёужели такое приходит с возрастом? И начинаешь больше беспокоиться о людях и их взаимных трениях, чем о драматических событиях и насилии и жестокостях, которые эти люди совершают?
Это мы. Черный Отряд. Нам совершить что-либо жестокое — раз плюнуть. Но берегитесь! Будьте готовы, когда настанет время расплачиваться. Иначе, если придется, мы вернемся даже из могилы, лишь бы подвести баланс в нашей бухгалтерии.
Как-то днем я произнес часть этих мыслей вслух. И Тобо сказал мне:
— Ты сумасшедший старик.
— Безумный, как шляпник, — согласился я. — Кстати, о шляпах. Не знаешь, куда подевалась старая шляпа Одноглазого? — Скоро мне понадобится этот отвратительный питомник блох. Отчаянно понадобится. Одноглазый предупреждал меня, но я слушал его невнимательно. Зато я прислушивался к другим его словам и понял, что замечательное копье Одноглазого следует использовать так, как коротышка-колдун задумал еще давным-давно, когда был намного крепче и здоровее. Зато его шляпа была для меня предметом настолько обычным и настолько пакостным, что слова о ней я едва не пропустил мимо ушей.
