Сергей Юрьев - Хрустальная колыбель
Но вина ни у кого не оказалось, а подземный ход, проложенный неведомо кем под заливом в незапамятные времена, вроде бы заканчивался. Воздух хоть и продолжал отдавать плесенью, но уже не казался таким спёртым, а с низкого сводчатого потолка почти перестало капать.
— Эй, жрец, — Орвин схватил проводника за пояс и потянул к себе. — А ты откуда знал об этом подкопе?
— Не веришь мне, так и не лез бы сюда. — Старик даже не сделал попытки вырваться, он просто ждал, когда эллор, больше похожий на оборванца, образумится.
— Орвин, прекрати к нему цепляться, — приказал Юм и слегка подтолкнул эллора в спину. Ему хотелось, чтобы подземелье скорее кончилось — оно вызывало воспоминание о казавшейся бесконечной норе оборотней, в которой ему однажды пришлось скрываться от погони. Тогда он чуть не погиб от голода, усталости и тоски, и если бы не Ау… Юму вдруг захотелось, чтобы он явилась, как тогда, но он тут же постарался отогнать от себя это желание — самое радостное и самое горькое воспоминание всегда приходило не вовремя.
Замыкающим двигался Ойван, до которого совсем не доходило света от язычка пламени, едва теплящегося на ладони жреца. Варвар шёл совершенно бесшумно, и временами казалось, что он давно уже отстал и навеки растворился во тьме тоннеля. Но он, конечно, был здесь, только густая вонючая жижа почему-то не хотела хлюпать под его ногами. И ещё Юм продолжал удивляться самому себе — как это он вот так безоговорочно решился довериться старому жрецу. Может быть, потому, что тот чем-то напомнил ему Прова. Наверное, прежде чем поседеть, он тоже был рыжим и ростом был повыше, пока время его не согнуло. Но почему сходство с волхвом должно внушать доверие? Тот даже ушёл не попрощавшись, как будто чего-то испугался, как будто уносил с собой какую-то тайну, которую не смог бы сохранить, если б задержался ещё хоть на день. Тайна… Какая-то тайна была во всём, что произошло с той ночи, когда он очнулся в подвале пограничной башни Холм-Ала. Сколько раз он должен был погибнуть, сколько раз приходило спасение, когда надеяться было уже не на что, сколько раз случалось такое, во что самому трудно поверить… Когда всё это кончится, надо будет сесть в трапезной у жарко натопленного очага, и чтобы рядом были все — и отец, и Олф, и Ойван, а герольд Тоом пусть подбрасывает в огонь сухие дубовые полешки. Вот тогда за неспешной беседой и горячим грогом, слушая завывание ветра в высокой трубе, можно будет…
— Ну вот и пришли. — Жрец остановился, послюнявил палец и придавил им тусклый огонёк.
— Куда пришли? — зловещим шёпотом выдавил из себя Орвин, которому ничего не стоило утвердиться в худших подозрениях.
Вместо ответа донёсся лязг железного засова и короткий визг проржавевших петель. Сквозь узкую щель пробился тусклый свет серого дня, но и он показался после непроглядной тьмы тоннеля ослепительно ярким.
— Эй, эллор, дёрни-ка посильнее, а то чего-то сил нету, — обратился жрец к Орвину. — Только порезче дёргай, так скрежету меньше.
Орвин рывком распахнул дубовую, окованную бронзой дверь, и они оказались внутри небольшого круглого зала, посредине которого стояла фигура Хлои из чёрного камня.
— Тут малый жертвенник, — сообщил жрец. — Если Собирателям лень было с подношениями в Чертог тащиться — здесь сдавали…
— А где все? — спросил Орвин, ощупывая взглядом глубокие ниши в стенах.
— Корыта на дело не ходят — подношений нет, вот и нет никого. — Жрец, казалось, был даже удивлён, как это благородный эллор может не понимать таких простых вещей. — Передохну чуток, и дальше пойдём. А то дотемна не успеем в таверну эту.
Олф и Служитель Эрл должны были ждать их в таверне «Рог и тесак», туда же должен был подойти Токса, писарь Уса Пятнистого. Но если встреча не состоится, значит, им втроём придётся брать штурмом Центровую Хазу, и пока о худшем лучше не думать.
Они шли молча по узким, почти безлюдным улочкам. Лишь изредка навстречу попадались идущие по стенке братки, но никто из них не бросался ни в драку, ни в объятия с требованием разделить радость. На опухших лицах, поросших всклокоченными бородами, следы какой-либо радости отсутствовали начисто — только затаённый страх и пришибленная злоба. Они провожали встречных взглядами мутными и колючими одновременно, а потом продолжали путь от одного кабака до другого. Перемены, произошедшие в Корсе, явно не пошли на пользу рядовым Собирателям Пены, а значит, они вряд ли будут сильно усердствовать, защищая своего первого законника. Чем ближе было место встречи, тем более Юму становилось не по себе от одной мысли: а вдруг отца и Олфа там нет, вдруг они не дошли или что-то помешало им дождаться. И когда они переступили порог таверны, в первое мгновение показалось, что так оно и есть. Только присмотревшись, Юм признал Олфа в бродяге, угрюмо сидящем за столом у окна. Отец сидел спиной, но не оглядывался.
— Чё стоим?! Заходи, если золотишко есть! — крикнул трактирщик из-за стойки, продолжая выбивать долотом крышку очередного бочонка.
— А что, жрецам уже так не наливают — во славу морской девы?! — немедленно возмутился жрец, но Орвин уже ухватил его за плечо и тащил обратно на улицу. Олф с Эрлом уже поднимались, стряхивая хлебные крошки с потёртых тулупов.
Выйдя на улицу, Юм встретился взглядом с каким-то побирушкой, сидевшим на сундучке возле стены напротив, но тот мгновенно опустил глаза, вероятно, поняв, что эти посетители кабака слишком торопятся, чтобы уделить время раздаче милостыни. Олф со Служителем один за другим показались в дверном проёме и, ни слова не говоря, двинулись вдоль покосившихся домиков, сложенных из необожжённых глиняных лепёшек. Значит, они знали, куда идти и что делать.
— А я, может, хочу перед смертью кружку черничного откушать! — Жрец попытался было воспротивиться немедленному уходу из таверны, но Ойван, обхватив рукой его тощие плечи, прошептал ему на ухо:
— Пойдём-пойдём. Там у Хлои для тебя три бочонка припрятано.
Пока шли через развалины, оставшиеся после небесного камнепада, никто не проронил ни слова. Только когда Служитель Эрл, шедший впереди, убедился, что поблизости не видно никого из местных, он остановился, чтобы коротко помолиться, а потом обвёл взглядом каждого, кто стоял рядом с ним. Он явно хотел что-то сказать, но, видимо, не смог найти нужных слов. Да и вряд ли они были вообще — эти слова.
— Отец, ты просто скажи, что надо делать, — пришёл ему на помощь Юм.
— Что делать? — переспросил Служитель. — Я не знаю, что нам придётся сделать. Я знаю только, что отступать нам некуда. Тот камень, что называют здесь Оком Светоносного, — это только зерно Зла, которое брошено в мир. Если оно успеет прорасти, нам останется только поскорее найти свою смерть, чтобы не видеть того, что случится потом.
