Айя Субботина - Сердце мертвого мира
- Не будут ли добрые господа против, дать мне немного места на лавке? - сказал услужливый женский голос где-то у дасирийца над головой.
Арэн обернулся. Незнакомка была красива, словно цветущая вишня, только ярко-алый цвет ее губ вызвал у дасирийца легкое отвращение. Однако, стоило ей заговорить снова, как всякая неприязнь источилась, будто и не было.
- Здесь нынче так людно, яблоку негде упасть. - Девушка словно извинялась за вакханалию в "Лошадиной голове", покраснела.
- Не видишь разве - места нет, - грубо отшил незнакомку карманник. С самого их с Арэном разговора, карманник напустил на себя угрюмость, и почти весь вечер просидел храня молчание, лишь изредка поглядывая по сторонам.
- Но я могу уместиться даже здесь. - Незнакомка указала на место между волшебницей и самим карманником, и тот вскочил, словно ужаленный,.
- Душно стало, точно в гартисовой жаровне, - сказал он. - Пойду, глотну воздуха, а то сдохну неровен час.
- Дождь на улице, господин, - попробовала остановить его девушка, и тронула за рукав, но карманник вырвался. Девушка же повернулась к остальным с недоуменным выражением лица. Она чувствовала вину, но не торопилась уходить.
Арэн предложил ей сесть, не став извиняться за поведение Раша. Девушка тут же села на свободную часть скамьи.
- Угощайся, - предложила Миэ. - Мы уж сыты до самой проказы, а еды полны миски.
Девушка поблагодарила и с жадностью вцепилась зубами в куриную грудку, отрывая мясо целыми кусками, будто очень давно не ела достойной пищи. Немного насытившись, незнакомка представилась.
- Я - Фархи, странствующий пилигрим. Мой путь лежал через дасирийские земли, на восток, но, говорят, будто теперь в Северных землях много худого и я решила направиться туда. Всегда найдутся те, кому требуется мудрость, особенно в такой тяжелый час. Увы, слова мои нынче не слышат дасирицы, бога сделали их глухими и слепыми.
- О чем ты? - переспросил Арэн. - Мы как раз возвращаемся из Артума, не знаем, что творилось в мире.
Девушка отложила в сторону мясо и наклонилась чуть ближе.
- В Иштаре хворь гуляет, господин, - потихоньку сказала Фархи. - Людей косит десятками. Покойников так много, что никто не хоронит мертвецов, так и лежат, где померли.
Арэн не желал верить услышанному. Он отклонился, все еще чувствуя на лице горячее дыхание ее шепота. О чем мелет эта полоумная?
- По весне каждый третий дасириец с соплями ходит да кашлем лает, что собака дикая, - отмахнулась Миэ, то ли желая подбодрить Арэна, то ли отдавая дань хмелю.
Фархи на ее слова отричательно покачала головой.
- Отчего ты тогда живехонька? - осклабилась волшебница и лениво отхлебнула вина из кубка.
Арэн считал, что на сегодня таремка выпила уже достаточно, но останавливать Миэ, когда онавлеа в разговор решился бы только безумец. Потому дасириец терпеливо ждал, когда разговор вернется туда, откуда начался.
- Меня боги оберегают, - только и нашла, что сказать пилигримка. Но слова ее звучали искренними. Может, она готова была принять просе везение за божью милость, но верила в то всей душой. - Я помогала ходить за больными, в лечебницу, что при Храме всех богов. Пока людей не стало так много, что хоронить их стало негде. Верховные служители моляться без сна и покоя, но когда я покидала Иштар, Сарико бл уже болен - сама видела коросту на его лице и руках. Люди стали верить в то, что пророчит Говорящая.
- Что еще за птица? - Арэн поймал себя на мысли, что девушка будто говорит не о его родине, а каком-то ином месте, за Краем мира.
- Никто не знает толком. Кто-то говорит, что она истинная пророчица, и теперь ее слова начинают сбываться, кто-то говорит, что она с разумом рассталась, а некоторые потихоньку шепчутся, будто Говорящая - сестра императора-душегуба. - На последних словах она снова понизила голос. Словно боялась, что земля распахнет зев и выпустит Тирпалиаса поквитаться с ней за обидное прозвище, которым его наградили еще при жизни.
Арэн задумался. Будто бы и припоминал что-то, о чем говорила девушка, но так и не смог выудить из памяти нужное.
- Ох уж эти мне пророки. - Миэ попыталась засмеяться, но спьяну вышло грубо. Таремка распрямилась, отодвинула в сторону пустой кувшин и уставилась на пилигримку хмельными взглядом. Несмотря на все попытки таремки сидеть ровно, она покачивалась, словно луговая трава под легким ветром, и Арэну приходилось присматривать еще и за ней, чтоб быть готовым в любой момент подхватить и не дать свалиться со скамьи.
- Говорящая пророчила все эти несчастья, - сказала девушка, немного нахмурившись, недовольная тем, что ее слова подняли на смех. - Говорила, что придет Первый бог, единый над всеми, и будет воля его такова, что падут все иные боги, останется лишь он, истинный. Говорящая будто бы предупреждала, что если люди не отринут Первого, будет им великое проклятие и десятки десятков болезней и всяческих напастей.
- Ты, что ли, тоже пророчить взялась? - Миэ откровенно насмешничала над девушкой.
Арэн осторожно тронул волшебницу за локоть, и попросил ее больше не прикладываться к хмелю, на что получил гневный взгляд. Но таремка не стала спорить: поднялась и велела обоим северянкам помочь ей добраться до комнаты. Хани молча послушалась, подставляя плечо, а Бьёри с мольбой уставилась на дасирийа. Было видно, что девушке не хочется оставлять жениха наедине с красавицей. Арэн проигнорировал ее взгляд, и повернулся к пилигримке.
- Прошу, пилигримка, расскажи, что знаешь, - Арэн попробовал сглотнуть неприятный тягучий комок, но тот упрямо цеплялся за глотку, и полз по ней, точно ленивый слизняк.
- Я уж все и сказала, господин, - девушка посмотрела вслед его спутницам. - Госпожа не желает мне верить, но ни слова я не сказала неправды. Теперь всяк, кто еще может стоять на ногах без сторонней помощи, собирает добро уходит. Иштар пустеет, как тот колодец, из которого слишком много черпали. Служители заперлись в храмах и просят богов явить милость. Как думаешь - боги слышат молитвы тех, кто изменил клятвам, на какие присягал?
- Я не знаю, - честно признался дасириец, вдруг устыдившись, что столько дней уж не молился Ашлону, которого выбрал себе покровителем. Меж тем бог всех воинов хранил его от смерти, которая, подчас, дышала в самый затылок.
- Из каких ты мест, дасириец?
- Замок моего отца стоит у границ Орашских гор, мой же - на Ласточкином мысе.
- Туда хворь еще не добралась, - сказала девушка, но ту же добавила, - я покинула границы Дасирйской империи несколько недель назад, теперь моим словам цена - грош.