Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – гауграф
Он кисло поморщился.
– Есть ли смысл, если герцог уже освобожден? Если скажете, что он уже покинул каким-то образом пределы моего королевства, я поверю. У меня нет причин сомневаться в ваших словах, вы человек слова и чести.
– И действия, Ваше Величество.
– Да-да, это вы уже доказали.
– Спасибо, Ваше Величество, – сказал я, про себя добавил мысленно, что рамки своей чести устанавливаю сам, а вслух сказал гордо: – Я рад, что моя репутация бодренько бежит впереди меня! Ваше Величество, так чего же? Вы человек настойчивый, будете добиваться своего другими способами. И мы в конце концов рассоримся. И оба, хоть и отрицаем войну, сойдемся в кровавой схватке двух королевств.
Он подумал, снова поморщился.
– Да, конечно, нерешенные и отложенные проблемы о себе как-то да напомнят.
– Я весь внимание, Ваше Величество!
Он вздохнул, развел руками.
– Я хотел в обмен за освобождение герцога получить доступ к Тоннелю под Великим Хребтом. Нет-нет, не войсками, я хочу иметь возможность для моих купцов проходить на ту сторону.
Я призадумался, стараясь, чтобы он видел, как я колеблюсь, прихожу то к одному мнению, то к другому, наконец сказал со вздохом:
– Только мое миролюбие заставляет меня благосклонно принять вашу просьбу. Но чтобы это не выглядело просьбой… я имею в виду для ваших подданных, заключим понятный для всего простого и не очень народа обмен. Мы предоставляем купцам Турнедо свободный и беспошлинный в течение первого года проход на ту сторону Великого Хребта, а получаем взамен нечто равноценное… такое равноценное, чтобы ни ваши лорды, ни мои не сказали, что я продешевил.
Я говорил и прислушивался ко всему, что происходит в комнате. Здесь все насыщено магией, и понятно, почему Гиллеберд посматривает на меня с ожиданием и беспокойством, даже сбивается в словах. Он уже знает, что на меня магия не действует, а о том, что магией можно сбросить на меня что-нибудь тяжелое, что уж точно подействует, подсказывать не собираюсь.
– Равноценное, – проговорил он медленно, – что такое равноценное? На это можно смотреть под разными углами…
– Простите, – прервал я, – но у меня только что созрел очень хороший вариант! Вы отказываетесь от любых территориальных притязаний на Армландию, а в знак доброй воли передаете мне земли барона Руаяля.
Гиллеберд ахнул.
– Это невозможно!
– Почему? – спросил я. – Барон убит, земли его возвращаются в распоряжение короля. Он волен их пожаловать, кому возжелает.
Он покачал головой.
– Сэр Ричард, здесь торговля неуместна. Меня не поймут, если я передам Армландии хоть клочок земли королевства Турнедо. А вы сказали верно, мы сильны только поддержкой лордов. Без них наша власть рухнет в одночасье.
Я посмотрел в его глаза и понял, что он прав. Что-что, но землю он не уступит, это потеря королевской чести и достоинства.
– Понимаю, – сказал я. – Однако я должен обезопасить владения сэра Тамплиера и сэра Будакера. Ваши подданные, бароны Руаяль и Доминик, конечно же, без вашего ведома, шесть раз вторгались во владения сэра Тамплиера и три раза сжигали его замок. Впрочем, замок сожгли еще в первый раз, потом рушили его воинский лагерь.
– Я не могу оторвать от королевства Турнедо и передать в Армландию землю барона Руаяля, – повторил он.
– Барон Руаяль убит, – напомнил я. – Вот эта рука и вот этот меч оборвали его презренную жизнь. Презренную, потому что он бросился в панике бежать, позоря рыцарские шпоры. И это неизбежно узнают все рыцари королевства Турнедо. Защищать такого, Ваше Величество, это уронить свою честь и достоинство. Рыцарство вашего королевства такого не поймет.
Гиллеберд покачал головой.
– Нет, землю не отдам. Хотите товарами? Золотом?
– И то, и другое нужно, – признался я, – война требует расходов, однако мне важнее обезопасить мои границы от буйных баронов вашего королевства, которых вы, конечно же, приструнить никак не можете. Поймите, только это удовлетворит моих лордов.
Он покачал головой.
– А мои не позволят мне это сделать.
– И что, – спросил я, – война?
Он ответил невесело:
– Война. Скажу честно, я готов к ней. Но хотел бы избежать с таким непредсказуемым противником, как вы, сэр Ричард, гроссграф и коннетабль.
– Вы еще не все знаете, – сказал я. – Как вам понравится высокое звание маркграфа, которым меня удостоил Его Величество Герман Третий?.. Теперь Тоннель открыт, имперские войска могут свободно пройти под Великим Хребтом и под моим началом вторгнуться в Турнедо! Наверное, лучше меня знаете о боеспособности имперских войск?
Лицо его стало пепельного оттенка. Он смотрел неверящими глазами, губы дрогнули, когда он переспросил:
– Маркграф?.. От императора?
Я кивнул.
– Готов поклясться на Библии.
Его плечи опустились, он прошептал:
– Что вы наделали… Через Тоннель к нам вторгнется имперская армия!
– Но не вторглась же?
– Значит, – сказал он с нажимом, – ее просто не было за Хребтом! А из-за океана ее перебрасывать сюда несколько месяцев. Но теперь они здесь появятся, будьте уверены.
– Все под контролем, – заверил я. – Тоннель могу обрушить в любой момент. Так что император не завоюет ни мою Армландию, ни ваше Турнедо… без моей санкции.
Он смотрел на меня угрюмо и с тоскливой безнадежностью во взоре.
– Что ж, если польститесь на место возле императора, то вы откроете проход для его войск. А польститься можете.
– Могу, – согласился я. – Но не польщусь. Лучше быть первым в деревне, чем вторым возле императора.
Он покачал головой.
– Сэр Ричард, вы постоянно поражаете меня очень глубоким пониманием, как управлять государством, но в то же время не хотите увидеть простую вещь. Турнедо в отличие от Армландии и других королевств, с которыми поддерживаем отношения и о которых только слышали, вот уже много веков остается… плотным образованием. Границы ее не менялись веками! А когда менялись, последний раз это было сто семьдесят лет тому, то Турнедо лишь прирастала владениями.
– Хорошая политика, – согласился я. – Взвешенная. Скажу честно, другой король на вашем месте постарался бы захватить некоторые наши владения силой. Грубой! Но вы предпочитаете мягкую силу, что как раз и говорит о вашей силе и мудрости.
Он прямо смотрел мне в глаза, слова его прозвучали четко и обрекающе, за которыми оставалась только война:
– Мы не можем отдать ни пяди земли Турнедо.
Я стиснул челюсти, война еще и на этом фронте ну никак не входит в мои планы, но Гиллеберд не уступит, здесь та красная черта, за которую политики не переходят, потому что дальше политика продолжается уже другими средствами: вторжениями, столкновением больших армий, горящими городами и обнищанием населения…
