Линн Флевелинг - Крадущаяся Тьма
Я понимаю. О да!»
Глаза на Шлеме устремили на него свой взор; Серегил встал прямо перед Нисандером. Удар, который он должен нанести, нельзя нанести сзади. Жалобные стоны духов раздавались всюду вокруг, мешаясь с криками живых. Серегил поднял клинок. Какая-то часть его рассудка узнала среди других голос Алека, но он не обернулся.
Нисандер покачнулся и опустился на колени, широко раскинув руки. На каждой его ладони горели огненные шары, освещая все еще видимые символы.
«…Защитят ваши души…»
Огненные шары начали гаснуть, а сияние Шлема усилилось. Еще и теперь Серегил мог бы усомниться, если бы Нисандер не поднял голову и не взглянул на него глазами, в которых начал разгораться тот же жуткий огонь, что лился из камней-глаз Шлема. Что-то сломалось в Серегиле, когда эти чужие глаза глянули на него с такого знакомого, такого любимого лица…
Обеими руками подняв клинок, он изо всех сил опустил его на голову, увенчанную Шлемом.
Символы, которые Нисандер нарисовал на лезвии, вспыхнули ярко, как молния. Удар расколол великий Шлем Сериамайуса на тысячу осколков железа и золота, тут же превратившихся в клочья тумана и растаявших в лучах возвращающегося солнца.
Резкий порыв ветра, полного стенаний, налетел ниоткуда, заставив волны хлынуть на утесы. Отбросив погнувшийся почерневший клинок, Серегил упал на колени и бережно обнял мертвого Нисандера. Еще одна волна разбилась о скалы, обдав пеной Серегила, и едва не унесла тело мага в море.
«Ты знал, — думал Серегил, глядя в лицо, которому смерть вернула достоинство и доброту. — Ты знал. С самого начала ты знал… ты знал… ты знал…»
— Ты знал! — выкрикнул он беснующемуся ветру, не замечая собравшихся вокруг пораженных неожиданным открытием друзей.
Склонившись над безжизненным телом Нисандера, Серегил ждал следующей волны — волны, которая унесет их обоих со скал в бездонные глубины моря.
Глава 51. Прощания
Серегил следил, как дым погребального костра Нисандера поднимается к золоту и пурпуру заката, и гадал, почему он не способен плакать.
Рядом с ним тихо всхлипывал Алек, Микам, поддерживаемый Бекой, закрыл лицо руками. Немного в стороне от них стоял Теро; по его ввалившимся щекам текли слезы, поблескивая в отсветах пламени старательно собранного сушняка.
Серегил так хотел бы присоединиться к ним… Но его горе было сухим острым камнем, тяжело лежащим на сердце, из-за которого он с трудом мог дышать.
Моряки Раля и солдаты Беки в почтительном молчании стояли с другой стороны от костра. «Зеленая дама» добросовестно патрулировала морские подступы к бухте, и Раль, увидев дым пожара в лагере пленимарцев, счел его за условный сигнал. Не обращая внимания на кипящие у скал волны, он с двадцатью моряками высадился на берег — как раз вовремя, чтобы помочь воинам Беки разделаться с последними вражескими солдатами. Впрочем, как только разнеслась весть о смерти Мардуса, большинство пленимарцев предпочло просто скрыться в покрывающих предгорья лесах.
Бека и Раль объединили силы и занялись похоронами погибших и устранением всех следов мрачной церемонии. Когда берег был очищен от скверны, на склоне рядом с впадиной из сухих бревен сложили погребальный костер. Серегил и Теро бережно перенесли тело Нисандера на ложе из политых маслом ветвей и благовонных трав.
И теперь, стоя у костра и глядя сухими глазами на пламя, пожирающее свою добычу, Серегил заставил себя вспомнить, как старый волшебник, опустившись на колени среди свитков пергамента и начертанных на земле магических символов, говорил им — Серегилу, Микаму и Алеку — слова ободрения.
Но слезы так и не пролились.
На потемневшем небе проглянули первые звезды и между ними — комета, лишенная теперь своего зловещего значения. Дрова костра начали оседать, и тело Нисандера исчезло в вихре искр. Несколько человек из команды Раля подбросили веток и плеснули масла, и языки пламени вновь взметнулись ввысь, а жар заставил людей отступить подальше.
Траурный круг распался, и все постепенно стали расходиться. Огню предстояло гореть еще долго, пока человеческая плоть и кости, равно как и дерево, не превратятся в легкий пепел, который развеет ветер и унесет прилив.
Серегил отвернулся от костра, хромая, медленно подошел к белому камню и сел на него, ожидая, когда же наступит облегчение.
Но оно так и не приходило; с того момента, как он принял на себя последнее поручение Нисандера, его окружила пустота, отрезавшая от всех его омертвелую душу. С того места, где он сидел, Серегил мог видеть Алека и остальных, окруживших Микама, разделявших друг с другом горе и находивших в этом утешение. Ему следовало бы быть с ними, он знал это, но что-то мешало ему двинуться с места. Опустив голову на руки, Серегил оставался в одиночестве — там, где всего несколько часов назад стоял Нисандер, ожидая решительного момента.
Потом Серегил услышал чьи-то шаги. Подняв глаза, он с удивлением обнаружил, что это Теро.
Усталый и покрытый синяками, в одежде с чужого плеча, он мало походил на того напыщенного молодого мага, с которым Серегил препирался многие годы. Остановившись рядом, Теро некоторое время смотрел на погребальный костер, прежде чем заговорить.
— Я так много лет потерял зря из-за своей ревности к тебе, — сказал он наконец, все еще не глядя на Серегила. — Наши нелады причиняли ему боль, и я забрал бы это все назад, если бы мог.
Серегил медленно кивнул, чувствуя, что им еще многое нужно сказать друг другу, но не зная, как начать. Вместо этого он спросил:
— С Микамом будет все в порядке?
— Думаю, мне удалось удалить большую часть яда, — ответил Теро; говорить о практических вещах ему явно было легче. — Но все равно: даже если Микам и не лишится ноги, вряд ли она будет служить ему, как прежде.
— Ему повезло вообще остаться в живых. А что с дирмагносом?
— С ней покончено. Об этом позаботился Алек.
— Я рад.
Снова повисла гулкая тишина, и Теро повернулся, собираясь уходить.
— Спасибо тебе, — выдавил Серегил напряженным хриплым голосом. — За помощь Алеку и за все остальное.
Коротко кивнув, Теро исчез в тенях, уже ложившихся на дорогу.
Микам заметил, как Теро отошел от Серегила.
— Пойди к нему, — прохрипел он, взглянув на Алека блестящими от лихорадки глазами.
— Отец прав, — сказала и Бека, поднося к губам Микама чашу с вином, куда был добавлен отвар целебных трав. — Не годится ему сейчас быть одному.
— Я знаю. Я думал об этом весь день, — прошептал Алек. — Но я не представляю, что нужно сделать, что ему сказать. Мы все любили Нисандера, но не так, как он. И надо же так случиться, что именно ему пришлось…
Микам потянулся и положил сухую горячую ладонь на руку Алека.
— Его сердце разбито, Алек. Слушайся того, что подскажет тебе твое собственное.
Алек тяжело вздохнул и кивнул. Поднявшись по склону, он подошел к камню, на котором все еще сидел Серегил, скрытый вечерними тенями.
— Холодает. Я подумал, что это может тебе пригодиться, — сказал Алек, снимая плащ и набрасывая его на плечи друга. Серегил пробормотал слова благодарности, но не пошевелился.
Чувствуя себя ужасно неловко, Алек коснулся руки Серегила, потом обнял его. Он почти ожидал, что Серегил оттолкнет его или наконец заплачет, но вместо этого ощутил черную волну пустоты. Что-то, составлявшее всегда внутреннюю сущность Серегила, покинуло его или умерло. Коснуться его было все равно что коснуться статуи или тряпичного пугала.
Слезы снова побежали по щекам Алека, но он не изменил позы, просто остался рядом, надеясь, что его близость вызовет какой-то прилив жизненной силы. Казалось, у него язык прилип к гортани. Слова, как сухие листья, застряли в горле. Что мог он сказать?
Подул ночной ветер, вздохнув среди ветвей деревьев у них за спиной; звук смешался с ритмичным гулом прибоя. Совсем рядом пролетела сова — так близко, что Алек расслышал шорох ее крыльев. Потом из тьмы донесся протяжный крик птицы.
Так они сидели некоторое время, прежде чем Серегил наконец заговорил. Голос его был еле слышен.
— Прости меня, Алек. Прости за все.
— Никто не винит тебя. Ты сделал то, что должен был сделать, как и все мы.
Короткий злой смешок Серегила заставил Алека вздрогнуть.
— Разве у меня был выбор?
На следующее утро они отплыли из бухты, держа курс на север. Все еще под позаимствованными парусами, «Зеленая дама» без приключений пересекла вражеские воды, хотя и послужила причиной некоторого переполоха в Нанте, пока Раль не предъявил свои бумаги.
Корабль два дня простоял на якоре, пока команда меняла паруса и запасалась провизией. Бека нашла дризида, который взялся лечить раны Микама и Серегила, после чего занялась приготовлениями к отбытию. Вместе со своими конниками она должна была отыскать свой полк. К вечеру второго дня Бракнил и Рилин раздобыли достаточно коней и припасов в дорогу; к тому же им удалось выяснить, что полк их находится в нескольких днях пути на север от Нанты.
