Константин Мзареулов - Зачарованный мир
Быстро обретя прежнее хладнокровие, Хызр шлепнул джаманом одного из «Сумукдиаров», и тот растаял, как облачко дыма из курительной трубки. Такая же участь постигла второго призрака. Сомнений не оставалось: последняя фигура и была настоящим джадугяром. Хызр метнул в него всю мощь джамана, однако с удивлением обнаружил, что это – также не материальное существо, но созданная чарами иллюзия. Пока Хызр натужно шевелил мозгами, пытаясь догадаться что бы это могло означать, незаслуженно забытый тигр гибко прыгнул. Могучий удар когтистой лапы легко проломил череп магрибца, оборвав Длившееся не один десяток тысячелетий нечестивое существование демона.
Сознание возвращалось медленно и неровно, дважды он открывал глаза, смутно воспринимая бурлившую вокруг суматоху, но потом снова проваливался в липкий сумрак забытья. Наконец силы вернулись в количествах, достаточных, чтобы он смог пошевелиться.
Рывком приподняв голову, Сумукдиар огляделся. Он лежал на левом боку, вытянувшись во весь рост. Рядом скрючился труп демона, в котором оставалось очень немного человеческого – огромные клыки торчали из оскаленной пасти, три остекленевших глаза над кривым клювом злобно нацелились в потолок, длинные верхние лапы с двумя суставами заканчивались изогнутыми острыми когтями. Часть людей суетилась, пытаясь загасить тлеющие ковры и мебель, но большинство окружало нестройным кольцом неподвижных поединщиков, с невыразимым ужасом взирая на распростертые тела. Каждое шевеление гирканца почему-то приводило окружающих в еще большую растерянность, граничащую с паникой.
От слабости он неважно владел своим телом, да и видел очень плохо – как в густом тумане. Потом к нему приблизилась какая-то неясная фигура, прокричавшая голосом Ликтора:
– Уберите оружие, болваны, это же наш агабек! – Затем Ликтор тихо спросил: – Эфенди, ты слышишь меня? Ответь.
Сумукдиар слабо кивнул и хотел пошутить: дескать, вроде бы жив еще, но вместо слов из глотки вырвалось звериное рычание. Удивленно осмотрев свое тело, Сумук обнаружил, что все еще остается в тигрином обличье. Хрипло мурлыкнув, он кое-как сел, поджав под себя хвост, и попытался сосредоточиться. Получалось тяжко, силы были на исходе, но потом трансформация все же свершилась, и он вернул прежнее человеческое тело. Все вокруг него восторженно загалдели.
– Помогите встать, – еле слышно выговорил Сумук. – Пить дайте.
Через четверть часа, сменив изодранную и опаленную в ходе схватки чоху и прочую одежду на запасной наряд. гирканец сидел за столом, энергично восполняя силы. Бикестанская кухня была ему в новинку, но тем не менее холодный бешбармак из конины, жирный баран, целиком зажаренный на вертеле, и многочисленные приправы оказались (или, по крайней мере, показались) чрезвычайно вкусными и, уж во всяком случае, питательными. Под восхищенные взгляды и реплики джангышлакского двора Сумук поглощал огромные порции мяса и овощей, запивая прохладным некрепким вином, и слушал оправдания Нур-Карахана.
– Не думай, мы прекрасно понимали, что Орда идет не защищать, а уничтожать нас, – говорил султан. – Но пойми и наше положение: что мы могли противопоставить такой силе? Я вел переговоры, пытался выторговать для Бикестана мало-мальски выгодные условия, надеялся даже уговорить Тангри повести Орду в обход наших земель…
– Я понимаю, – деликатно покивал Сумук.
Нур-Карахан подозрительно покосился, но сказано это было вроде бы серьезно, без издевки, поэтому султан продолжал, разводя руками:
– Ну сейчас-то уже вопрос решенный – придется воевать. Рысская армия, как я понимаю, на подходе?
– Завтра вечером передовые пехотные полки выйдут на вашу границу. Одновременно перебросим через море примерно семидесятитысячное войско из Средиморья. Надо сегодня же выбрать позицию, на которой мы дадим сражение.
– Погоди-погоди, – возбужденно перебил его султан. – Как ты собираешься перевозить по морю такую армию? На всем Гиркане не найдешь нужного числа кораблей!
– Разве я сказал «перевезем»? – надменно поднял бровь джадугяр. – Я сказал «перебросим»! У нас нет столько галер, но есть сильные волшебники… И еще. Надо немедленно схватить предателей, наймитов Орды. Я имею в виду хана Карабуйнуза и его приспешников.
– Ты опоздал, – разочарованно вздохнул Нур-Карахан. – Пока ты дрался с магрибским демоном, кто-то успел прирезать всех предателей.
На два шага позади монарха, сохраняя непроницаемость лица, стоял Али-Азиз, и Сумукдиар решил не развивать эту тему. И без того все было понятно – старая школа…
Между тем один из стариков – кажется, это был предводитель племени аргын – осторожно спросил:
– Не скажет ли уважаемый рысский посол, что будет делать войско Царедара, если мы не согласимся впустить вашу армию?
«Надо же, – удивился Сумук, – а я-то обрадовался, что они все поумнели. Как говорится, хоть колом по голове лупи – один хрен, как горох об стенку…»
– Войско остановится на границе, – сказал он строго. – Там мы дождемся, пока сюэни раздавят вас, и тогда сами дадим сражение. Понятно?
Массагеты, савроматы, нерлуки, гузы и прочие вздыхали, переглядывались, но видно было, что большинство так и не может решить, которой из подступивших к Бикестану армии следует сильнее бояться. Нур-Карахан произнес, неловко отводя глаза:
– А может, вы направите свои полки вокруг наших границ, по дуге оазисов? Тогда жители центральных провинций даже не заметят присутствия чужеземцев.
– Это означало бы потерять пять-шесть дней за счет удлинения маршрутов. – Сумукдиар отрицательно замотал головой. – К тому же в тех местах не так много воды – одно название, что «дуга оазисов»… Нам удобнее все-таки подождать на вашей северной границе. Когда Тангри-Хан разобьет армию Бикестана и начнет разрушать города, никто из вас не будет говорить: мол, рыссы без разрешения пересекли вашу границу.
– Почему не будет? – вскинулся слишком горячий вождь племени гузов.
– Потому что тогда не будет государства, а стало быть, и границ. И вас самих тоже не будет.
Снова завязался бредовый спор. Одни соглашались, что без рысского войска Бикестан погибнет, другие кричали, что сами дадут врагу надлежащий отпор. Напоминания о несметном численном превосходстве сюэней воспринимались как злостное оскорбление национального достоинства. «Мы уйдем в наши бескрайние степи, – кричали горластые ревнители национальной свободы. – Мы будем жить в кибитках, нападать на врага из степи и снова скрываться в степях. Мы будем жалить Орду, как стая слепней пьет кровь огромного буйвола…»
Конец спорам положил верховный жрец, проговорив негромко:
