Сергей Осипов - Демоны вне расписания
Губы попробовали было задергаться, но Настя велела им прекратить истерику.
– Знаешь что, – сказала Настя мальчику, – я, конечно, не супермен и не спецназ… Но я одну из тех тварей, которые тебя… Короче, я ей оторвала башку. И я постараюсь, честное слово, я постараюсь найти остальных двоих. И если у меня получится, я размажу их по стенке, потому что они еще и моего парня схватили… Вот. А еще я тут видела одного типа, который называет себя ангелом. Может, и врет, конечно. Но я узнаю, может ли он тебя воскре… Ну, в смысле сделать из тебя снова живого человека. Я очень его попрошу. Я умею просить. Так что ты тут постой еще немножко, я съезжу сначала к одному королю, а потом займусь всеми этими делами… Я не очень представляю, как у меня это получится, но я постараюсь. Потому что так быть не должно, понимаешь? И если больше никто в целом свете этого не понимает, тогда я сама этим займусь. Вот так. Меня зовут Настя. Как тебя зовут, я не знаю, но это и не важно. Потом сам расскажешь. Пока…
Армандо подал ей руку и помог спуститься.
– Ты подслушивал? – спросила Настя, не глядя в его сторону.
– Нет.
– Ну и зря. – Она шмыгнула носом. – Потому что ты должен быть в курсе. Ты ведь мой охранник-опекун-проводник и еще кто-то, так?
– Да, – согласился Армандо.
– Значит, когда я отправлюсь охотиться на горгон, ты должен будешь идти сзади и нести всякие штуки для охоты.
– Охотиться?
– Да.
– На горгон?
– Ага.
– Сегодня?
– Нет, сначала я планирую познакомиться с королем Утером, выяснить кое-какие детали… А потом пойдем за горгонами. Тебе нравится мой план?
Брови Армандо изогнулись в сомневающуюся дугу.
– Это не план, – сказал он.
– Разве?
– Это просто идея. Но я подумаю над планом.
Это было сказано так спокойно, словно Армандо разрабатывал подобные планы по пять штук в день. «Хотя, – подумала Настя, – кто его знает, чем он занимается в свободное время?»
– Армандо, тебе кто-нибудь говорил, что ты очень обаятельный?
– Говорил.
– Кто?
– Смайли.
– Да? – удивилась Настя, и не успела она представить возможные романтические отношения гнома и человека, как Армандо уточнил:
– Он сказал, что с лицом надо что-то делать.
– Это как?
– Несколько шрамов для большей мужественности.
– А-а…
– Я стараюсь.
6
На обратном пути погода стала портиться, и Армандо надавил на газ, чтобы поскорее добраться до отеля. Однако небо решило вредничать до конца, и дождь начался в тот момент, когда ехать оставалось еще часа полтора, так что Армандо вынужденно сбросил скорость и включил «дворники». Настя смотрела на его затылок, смотрела просто так, без всяких задних мыслей, просто потому, что ей нужно было на что-то смотреть, а разглядывать дождь за окном ей уже до смерти надоело. Она забилась в угол на заднем сиденье, поджала ноги и не хотела ни о чем думать, не хотела говорить и не хотела вспоминать. Наступило какое-то полное обессилевание, и Настя ощущала себя просто грузом на заднем сиденье лимузина, но не живым человеком.
Смайли тоже как-то приуныл; он держал на коленях кейс, а внутри кейса, как знала Настя, лежал конверт с письмом горгон. Смайли смотрел на этот кейс, как будто то ли боялся отвести от него взгляд, то ли хотел прожечь его своим взглядом.
Через какое-то время эта молчаливая поездка через дождь стала совсем невыносимой, и Смайли, покосившись на сумрачную Настю, сказал Армандо, чтобы тот включил радио. Тот немедленно коснулся клавиши, и Настя услышала из динамиков женский голос:
Summer kisses , Winter tears …
Женщина с грустью пела, что даже и не думала, что ей придется отправиться в путешествие по следам своих воспоминаний. Насте показалось, что ей послышалось, но инструментальный проигрыш закончился, и женский голос снова запел, что любимый оставил ей лишь летние поцелуи и зимние слезы, и они бледнеют, словно звезды в утреннем небе, и ей остаются только одинокие ночи в обнимку со вчерашними мечтами.
Смайли настороженно взглянул на Настю, и если он не увидел ее увлажнившиеся глаза, то общее настроение Насти он понял немедленно и абсолютно верно.
– Можно что-нибудь повеселее? – обратился гном к Армандо. Тот сменил волну и наткнулся на рекламный джингл. Это было уже немного лучше, и Настя кивнула гному – все в порядке, Смайли, я просто тихо умираю тут, на заднем сиденье.
Реклама кончилась, и началась новая песня. Настя поначалу не узнала ее, потому что на Тушкановом сборнике песен для плохого настроения она располагалась ближе к концу и Настя редко до нее добиралась. Однако мелодию Настя все же вспомнила. Песня была печальной, как и положено песне с Тушканова сборника, но это была знакомая песня, и Настя улыбнулась ей как знакомой. Здесь пелось про ушедшее лето и про письма, в которые вкладывают любовь и мечты…
В этой песне все было немного не так, ведь письмо в кейсе у Смайли вряд ли содержало мечты или любовь, да и запечатано оно было наверняка не поцелуем. Кое в чем Настины ощущения были угаданы – да, нас ждет холодное одинокое лето, да, я чувствую внутри себя пустоту…
Но вряд ли эти ощущения продлятся даже до конца сегодняшнего дня. Какой бы долгой ни была эта дорога через дождь, она закончится.
Настя вспомнила другую дорогу и другой пасмурный день:
…одна на пустой дороге, под пасмурным небом, кошмар за спиной и неизвестность впереди…
Это было с ней, и она справилась, и она уважала себя за это. Она была всего лишь человеком и поэтому сделала много ошибок, а сделает, наверное, еще больше, но ошибки приносят не только боль, они приносят знание – о мире и о себе.
И в частности, ты узнаешь – какой бы долгой ни была эта дорога через дождь, она обязательно закончится.
Настя закрывает глаза…
Под темнеющими облаками накренившийся дорожный указатель выглядит особенно зловеще, но для Насти это означает только одно – конец пути.
Падение с мотоцикла – далеко не самое страшное, что случилось с ней в этот день, шестого сентября, но добивает ее именно это падение. Она плачет от боли, смешавшейся с обидой и превратившейся в усталую безнадежность.
Тем не менее сейчас она поднимется с земли, оглядится по сторонам и начнет спускаться к старым армейским складам, чтобы через пару часов забыть все плохое и все хорошее, что связывало ее с Денисом Андерсоном.
