Анна Инская - Верни нам мертвых
Лучше бы придумали устройство, чтобы не подслушивать мысли, а передавать свои. Тогда не только вся власть над миром принадлежала бы нам, но еще бы я внушил Рейгу, чтобы он уважительно думал обо мне.
Наплевать бы мне на него да зарубить его же топором. Не такое большое изменение в прошлом, небось проблем не возникнет. Но Рейг хитрый. Он знал, что когда на тебя так смотрят, быстро убить будет оскорбительно для твоего самолюбия. Тогда уже гордость велит мучить! Пока не взмолится о пощаде. Чтобы не видеть его взгляда, я прикрыл ему глаза поясом моей бывшей женушки.
Теперь в его мыслях я увидел самого себя, так как меня видел Рейг, через перекрестья нитей. Будто я выступаю по телевизору из тюрьмы! И почему-то Рейг думает про меня: "Вот бедняга!"
Я спросил его как он смеет меня, бессмертного, жалеть. Он подумал:
Я правителю вашему хотел рассказать, да у него ума нет понять. Мои предки, оружейники, хотели, чтобы скованное ими оружие не рубило без разбору. Чтобы научить его этому, стать хорошими отцами железу, они сами стремились к справедливости суждения. Но чтобы судить чьи-то деяния, надо понимать, что у него на сердце. Для этого надо стараться увидеть себя на месте другого. Этому они учились, чтобы передать это умение скованным ими боевым топорам и мечам. Храбрый Бык часто напоминал мне об этом, он говорил мне: "Трудно видеть себя на месте врага. Но только так мы сможем создать мудрое оружие и победить". Но Храбрый Бык и сам жалеть не умел, он отомстить хотел. Я тоже хотел научиться сострадать таким, как ты — но ненавидел яростнее, чем Исмон ненавидел тех, кто залепляет львам глаза грязью. Но видно пояс Ифри и правда волшебный. Глядя сквозь него, я вспоминаю, что сказала мне Ифри на лесной просеке. Полюбив меня, она простила и пожалела тебя. И я жалею, и я прощаю тебя, Удар Молнии.
Я посмеялся над ним:
— Не из чего тебе здесь ковать справедливое оружие. Так что зря ты меня прощаешь. Скажи мне лучше: с какой дури ты, умирающий, смеешь жалеть меня, бессмертного? Ты даже мысли мои читать не можешь.
Он хрипло прошептал:
— У меня тоже есть кое-что для чтения чужих мыслей. И именуется это кое-что "собака". Они все про людей чуют. Вижу я, что даже моему полудохлому псу ты жалок, Удар Молнии… А почему несчастен ты, я догадался, вспомнив мое прошлое. Ведь и я когда шел той дорогой, по которой идешь ты. Никогда не забуду этого….
Я решил, что попал на вышестатусного агента, что меня просто проверяют! Я слегка испугался, а Рейг уже не думал о смерти. В его воспоминаниях я увидел великана со здоровенным молотом в огромной руке. Такого небывалого роста, что перед глазами не лицо, а могучая нога в сапоге и широкое колено! Усы и борода где-то в вышине. Я еще больше испугался. Потом услышал глупый ребяческий голос: "А отчего меня зовут Рейг?", и великан ответил: "Это имя самой яркой звезды, сынок". Я сообразил: это отец Рейга, из его детских воспоминаний. Экий я нервный стал. Ну отец. А при чем тут я?
Но вот что думал Рейг:
Что такое Всеслышащее Ухо, мне неведомо. Но каково тебе живется — знаю. Ведь когда я маленький был, у меня был сильный отец, и все уважали его. Куда бы я ни пошел, все ласково со мной говорили, улыбались, когда я в гости напрашивался, и меня зайчонком звали.
Я решил, что он жары с ума сходит. Какое это имеет отношение ко мне как его, барана, звали?
Теперь он видел уже несметное множество великанов, и выглядывали они из его воспоминаний так же презрительно, как Рейг смотрел на меня, когда я заговорил о Рейин. А Рейг продолжал свой рассказ:
А потом всех людей моего рода убили, а я пошел побираться и приюта просить. И тогда уже никто не делал вид, что рад меня видеть. Я по их глазам догадывался, что я для них просто грязный сопливый мальчишка-попрошайка. Они думали, что я долго не проживу и взрослый с ними не встречусь. А сильных отца с дедом у меня больше не было. Вот они и не скрывали, что обо мне думают. Так что я был перед ними как ты с твоим Всеслышащим Ухом. Угадывал их мысли обо мне, а деться мне от них было некуда. Поэтому могу понять каково тебе. Даже догадываюсь, что и жалость моя тебе обидна, и что ты мне еще какую-нибудь кару придумаешь со зла. Но мне тебя почтительно бояться никак не получается. Жаль мне тебя, и удивляюсь я, что ты не снимаешь свое ухо, когда со своим сыном разговариваешь.
С моим сыном, с моим Волчонком…. А этого бродягу в детстве звали зайчонком… Понял он многое…. да будет он проклят!… или благословен? Я крикнул ему:
— А вот я тебе и остальное расскажу! Ты ведь все равно помрешь, никому не перескажешь. У тебя секрет всего один, ваше дурацкое волшебное оружие. А у меня вся моя жизнь тайна. Никто не узнает. А ты знай! Я не могу снять Всеслышащее Ухо! Не могу. Понял?
Нет, он не понял, он же мыслей читать не умел. Он спросил уважительно:
— Как так не можешь снять? Оно заколдованное?
Нету никакого волшебства на свете, дурак. Но это Всеслышащее ухо у меня в кость в виске вделано. Навечно. Не вырвать.
Эта новая модель называется "Клещ". Говорят, первые стражи не выдерживали слушать то, что думают о них. Сколько им не платили, как не почетно было звание стража, а все равно они рано или поздно сдирали эти уши и топтали их. Теперь вот транслятор мыслей вживлен в кость… уж вовек не снимешь, не избавишься, не бросишь в океан, не заставишь замолчать…
Я все слышу, что другие думают. А каково мне приходится, я никому рассказать не могу. Тайна это наша. Одному Рейгу я мог это все выкричать, потому что ему жить недолго осталось, и его уж точно никто оживлять не стал бы! Ифри рассказывала мне про своего хозяина, Быструю-Птицу. Она сказала мне: Удар-Молнии, если ты вознесешься выше, чем Быстрая Птица, ты будешь еще несчастнее его.
Видно не зря женщин прорицательницами почитают. Не ошиблась Ифри. Быстрая Птица горько плакал перед смертью — а я плачу перед жизнью… Все, что эти нелюди думают про меня — я слышу, слышу, слышу… Все, что мой сын думает обо мне — я слышу, слышу, слышу! Я во сне, и то слышу. Если бы и можно было оторвать этот ужас от себя… или исчезнуть как если бы и не рождался… но у нас омолаживают людей. А отказаться от новой жизни по своей воле — страшно…. Рейг помрет, а мне и умереть не дадут. Хоть бы ненадолго забыться….
Все это я Рейгу кричал, ему одному. Ведь ему недолго жить осталось, никому не расскажет.
Рейг долго молчал, потом дружески предложил:
— А вот что ты сделай, Удар Молнии. Ты же мне там, в будущем, вина подарил, когда ваш правитель со своими прислужниками пьянствовал. Ты вино себе забирай, вот тебе и веселее будет. Палач всегда пьет, когда казнит. Я вино взял с собой, чтобы моя встреча со смертью была веселее и для меня и для нее. Но ты мне, небось, теперь ни воды, ни вина не дашь. Так что пей и развеселись наконец. А то сидишь тут и плачешь, будто без тебя в океане соленой воды мало. И мне помирать еще тоскливее.
