Наталья Якобсон - Империя дракона
Двое мужчин и одна женщина в отороченном мехом наряде для охоты обменивались понимающими взглядами и едва заметными кивками головы. В женщине я тут же узнал Леонору. В одном из господ ее супруга, лорда, к которому я как-то явился под видом призрака. Да и кем я был сейчас? Разве не призраком, который парит за окном и хочет стать безмолвным свидетелем преступления?
Леонора поставила бокал с вином перед человеком, восседавшим в кресле с высокой спинкой. По гордой осанке и чувству собственного достоинства в нем безошибочно можно было угадать короля. Что будет дальше, я невольно напрягся и прижал ладонь к стеклу. Никто не заметил, что тонкая белая рука почти выдавила стекло, что ногти царапают железный переплет окна. Какому существу могут принадлежать ногти, способные оставить царапины на металле.
-- Ты неправильно разделываешь тушу оленя, - лорд Адриан подошел к егерю и достал из-за пояса кинжал. - Я покажу, как надо это делать.
Потом он подал сообщникам знак. Его друг обнажил палаш, Леонора отошла поближе к двери. Сначала я жадно наблюдал за событиями, подчиняясь засевшему внутри зверю, но потом меня чуть не стошнило. Сам не задумываясь над тем, что делаю, я голой рукой сорвал с окна переплет, разбил стекло и запрыгнул на подоконник. То, что заговорщики ошарашены появлением незнакомца, который должен был уметь летать, чтобы беспрепятственно подняться на такую высоту, лишь сильнее пробудило заложенные превращением инстинкты. Я почти чувствовал, что за спиной вот-вот раскроются мощные, драконьи крылья.
Егерь, стоявший ближе всех к окну, попятился, оступился и даже выронил нож. Я ощутил, как мои ноздри расширились, ловя запах свежей крови, не оленьей, а королевской и те, кто находился рядом, поняли это.
-- Но ведь она говорила, что вы покровительствуете нам, - заикаясь, прошептал один из егерей.
-- Иногда даже между темными богами возникают разногласия, - равнодушно отозвался я, под моим повелительным взглядом острый нож для разделки дичи сам взлетел в воздух, будто поддерживаемый невидимой рукой, и впился в горло вероломного лорда. Палаш отсек руку егеря, хлынула кровь. Я легко перепрыгнул через подоконник и опрокинул на ковер шандал с тремя свечами. Пламя в миг распространилось по комнате.
-- Предательство наказуемо, Леонора, - произнес я, обращаясь к овдовевшей леди. Она тупо смотрела на огонь, прижав руку ко рту, но потом сорвалась с места и побежала вниз по лестнице, перила которой уже лизали оранжевые огоньки. Другие оказались менее расторопными. Если кто-то и приедет завтра в охотничий домик, то найдет лишь обугленные останки. Просто пожар и никакой резни, никаких следов присутствия сверхъестественного существа.
Я спрыгнул на землю, даже не ощутив ступнями той боли, которая обычно возникает при прыжке с определенный высоты. За моей спиной из окна вырывался огонь. Несчастен был бы тот всадник, который утром прискакал бы сюда и вместо обгоревшего дома нашел здесь празднующих победу заговорщиков. А, если бы еще раньше медальон не был снят с перерезанной шеи Селины? Я даже не задержался возле лесной тропинки, чтобы хоть краем глаза взглянуть на юношу, который дважды обязан мне жизнью.
-- Шах и мат! - объявил я, наблюдая за тем, как озадаченный Камиль во все глаза смотрит на шахматную доску и тщетно пытается понять почему он в очередной раз проиграл.
-- Вы опять колдуете? - обиженно нахохлился он, расставляя фигуры для новой партии.
-- Только не во время игры. Здесь колдовства не требуется, только расчет, острота мысли.
Такого туманного довода Камиль оценить не мог. Ведь он сам без применения своих магических способностей не вступал ни в какую игру, даже сейчас пытался жульничать, напускать чары, но в схватке с более опытным противником неизменно оставался в проигрыше.
-- Ты знаешь, что я вчера сделал?
Камиль кивнул, не показывая вида, что удивлен разговором на запретную тему.
-- Ты считаешь, что я поступил опрометчиво?
-- Вы можете позволить себе такую роскошь, как поступать по собственной прихоти, а я и вчера и сегодня всего лишь слуга княжны. А ей очень любопытно знать, чем ее знакомые занимаются на досуге.
-- Какой он, этот сын короля? - спросил я, проигнорировав тонкий намек о слежке.
-- Приятной наружности, можно даже сказать, красавчик, богат, но глуп, как осел, - после недолгого раздумья охарактеризовал его Камиль. - Появление защитника для него, как манна небесная. Только вряд ли он сможет испытывать благодарность к вам, узнав хоть немного из вашей биографии.
Я кивнул, вертя в руках нефритовую фигурку королевы. Шахматная доска Одиль и вправду была произведением искусства. Княжна во всем стремилась к элегантности.
После непродолжительного спора ворон получил разрешение иногда находиться при мне, но волка пришлось оставить на попечение Перси. О существование самого Перси я молчал и надеялся, что княжна не сможет слишком часто заглядывать в мой разум. Ее сила была ограничена. Однако Одиль не требовалось читать чьи-то мысли, чтобы обвести этого человека вокруг пальца. Как-то раз я изъявил желание посетить библиотеку, чтобы отыскать те книги, по которым училась княжна. Она долго колебалась, а потом нашла связку заржавевших ключей и отвела меня в пыльную комнату, от пола до потолка забитую книгами. На многих корешках уже серебрилась липкая паутина, и приходилось сметать ее рукой, чтобы прочесть названия. Здесь было все: романы, мифы, поэзия, труды ученых и сатирическая проза, но ни одного произведения, посвященного нашему темному искусству. Все до единого колдовские фолианты, если они и находились в замке, хранила в своих тайниках Одиль.
Работы смертных авторов, за исключением самых лучших, пылились в наглухо запертых комнатушках. Во время экскурсии по так называемой библиотеке Одиль куда-то исчезла, а мне еще долго пришлось возиться с ржавым замком. Только когда от ключа отломилась головка, я решил запереть дверь, применив свои тайные силы, и вскоре услышал приглушенный щелчок, а из замочной скважины с трудом выбрался потревоженный паук.
Во всем замке царил упадок, за исключением покоев Одиль, моих собственных, наспех убранных апартаментов и длинной анфилады бальных залов. Зачем держать столько слуг, если они не хотят даже протереть пыль или проветрить закрытые помещения? Я сильно подозревал, что Камиль, оставаясь на ночь в замке, спит в чуланчике над каретным сараем и даже не думает для этой цели привести в порядок одну из старинных постелей. А их в разных спальнях было полно, десятки кроватей из красного дерева или мореного дуба, под балдахином, расшитым загадочными символами.
