Олег Авраменко - Звездная дорога
Не стану спорить, что каждый человек по-своему красив и привлекателен. Но согласитесь также, что красота красоте рознь, равно как и привлекательность привлекательности. Обычно природа соблюдает баланс, в меру распределяя эти качества, однако порой встречаются отклонения в ту или другую сторону. Зачастую очень красивые женщины не слишком привлекательны, а привлекательные – не очень красивы; речь, конечно, идёт о первом впечатлении, которое впоследствии может измениться. Но бывает и так, что она (то бишь природа) допускает вопиющую несправедливость, обделяя одних как красотой, так и привлекательностью, а других одаряя ими сверх меры. И ещё неизвестно, что хуже: если некрасивые и непривлекательные женщины в большинстве своём просто несчастны, то женщины, у которых и красота, и привлекательность присутствуют в превосходной степени, нередко становятся настоящим стихийным бедствием – как для других, так и для самих себя. К разряду ходячих стихийных бедствий я относил Диану, Юнону, Дейдру и Пенелопу. К этой же милой компании, вне всяких сомнений, принадлежала и Софи.
Увидев в доме незнакомца, она лишь на мгновение растерялась, затем смерила меня оценивающим взглядом и, как ни в чём не бывало, приветливо произнесла:
– Bonsoir, monsieur.
У неё был приятный мелодичный голос и очаровательный восточный акцент, который казался тем более экзотичным, что внешность Софи была чисто европейская, скорее даже британская – этакая смесь кельтской и англосаксонской кровей.
За время знакомства с Морисом я неплохо поднаторел в французском языке, но общаться на нём с другими людьми ещё не решался. Поэтому ответил нарочито неуклюже, с утрированным английским акцентом:
– Bonsoir, mademoiselle.
Это возымело своё действие, и Софи тут же перешла на английский язык, которым, как оказалось, владела весьма недурно.
– А вы не похожи на заблудившегося альпиниста, – заметила она, снимая слегка припорошенную снегом куртку. Мельком глянув в окно, я обнаружил, что начался снегопад. – Вы здесь в гостях или как?
Под курткой на Софи была симпатичная красная кофточка из неизвестного мне материала, которая, как и брюки, плотно облегала фигуру, подчёркивая все её достоинства и указывая на отсутствие каких-либо изъянов.
– Вы правы, я не альпинист, – ответил я, украдкой раздевая её взглядом (уж с этим я ничего не мог поделать, только старался не слишком наглеть). – Я гость господина де Бельфора.
– Ага, понятно. – (И если Софи поняла меня так, что я гость Бельфора-старшего, то это её личное дело.) – Хотя странно... Он ничего не говорил вам обо мне?
– О вас? – Я замялся, не зная, что и сказать. – Ну... собственно...
Софи истолковала моё поведение по-своему и решила прояснить ситуацию.
– Я Софи де Бельфор, – представилась она. – Франсуа де Бельфор мой тесть.
– Да, конечно... То есть, я хотел сказать, что мне очень приятно... В смысле, приятно познакомиться, – сбивчиво проговорил я. – А меня зовут Эрик Брендон. Весь к вашим услугам.
Софи одарила меня пленительной улыбкой, от которой мой пульс подскочил раза в полтора.
– Судя по произношению, вы не с Земли, – сказала она. – Ваш английский довольно архаичен, что характерно для отста... для провинциальных планет.
– Угадали. – Мне не оставалось ничего другого, как подыгрывать ей. – Мои соотечественники ведут замкнутый образ жизни и избегают контактов с внешним миром.
– В самом деле? А как называется ваша родина?
– Царство Света. Вряд ли вы слышали о ней.
Софи утвердительно кивнула:
– И правда, не слышала. Но название очень красивое.
С этими словами Софи подошла к визору и, как бы между прочим, прикоснулась к одной из кнопок. Когда в ответ ничего не произошло, на её лице отразилось удивление. Она ещё несколько раз с тем же успехом ткнула кнопку, затем наклонилась и заглянула в гнездо считывающего устройства. Теперь её лицо выражало целую гамму чувств от тревоги и растерянности до досады и раздражения, а на щеках вспыхнул яркий румянец.
Резко выпрямившись, Софи повернулась ко мне и требовательно спросила:
– Где она?!
Благо у меня было время подготовиться к этому вопросу, и я ухитрился не выдать своего замешательства. Стараясь не переигрывать, я с искренним недоумением произнёс:
– О чём вы говорите?
– О записи!
– О какой записи? – невинно осведомился я. – У вас что-то пропало?.. Ах да, понимаю. Теперь я вспомнил, что господин де Бельфор производил у пульта какие-то манипуляции.
– А он не включал визор?
– Нет, не включал.
В конце концов, я не солгал. Морис действительно не включал визор, это я включил его, а он лишь выключил и забрал карточку с записью.
Софи облегчённо вздохнула и всё же, очевидно для пущей верности, испытующе посмотрела на меня. Её взгляд вдруг показался мне таким странно-знакомым, что я непроизвольно послал в её направлении тестовое заклятие...
С этим я явно переборщил. И не только потому, что был слегка взвинчен, но также и по той причине, что ещё не успел приноровиться к местным условиям. Из-за интенсивной эксплуатации Формирующие здесь были возбуждены до предела и, образно говоря, гудели, как провода высоковольтной линии при значительной перегрузке.
Впрочем, я не оправдываюсь. Просто объясняю, почему вместо безобидного толчка у меня получился нокаутирующий удар. Софи пошатнулась и, если бы я вовремя не среагировал, упала бы в обморок на пол. А так её падение было более мягким – прямиком в мои объятия.
Подхватив бесчувственную Софи на руки, я несколько минут простоял в неподвижности, потрясённый и обалделый. Потрясён я был своим открытием, а обалдел от того, что держал это открытие в своих объятиях, крепко прижимая к себе. Должен признать, что второе довлело над первым, и я испытывал огромный соблазн сейчас же, не теряя ни секунды, взбежать с ней наверх, запереться в первой попавшейся спальне и чисто по-мужски воспользоваться её состоянием. Лишь неимоверным усилием воли я подавил в себе это недостойное желание, однако не смог удержаться, чтобы не поцеловать её бесчувственные губы.
То ли под воздействием моего поцелуя, то ли просто потому, что прошло достаточно времени, Софи начала подавать признаки жизни. Веки её дрогнули, дыхание стало более глубоким и ритмичным, а щёки слегка заалели.
Я усадил Софи в кресло, а сам сел рядом с ней. Кресло оказалось достаточно вместительным для нас обоих, но недостаточно просторным, чтобы мы могли сидеть, не прикасаясь друг к другу. Мало того, правой рукой я обнимал Софи за плечи, а моя левая рука лежала на её бедре. Я пытался заставить себя убрать хоть эту руку, но все мои аргументы на сей счёт казались мне неубедительными.
