Александр Сухов - Танец с богами и драконами
– Эй, бог златокудрый! – двумя громкими голосами позвал я. – Поскольку именно по твою задницу меня затащило в эту дыру, изволь подать какое-нибудь знамение.
Пару минут ничего не происходило. Затем между лопаток внезапно начало теплеть. Понадобилось не меньше минуты, чтобы осознать тот факт, что источником неожиданной волны тепла служит меч, выкованный гномами тысячи лет назад из одной странной штуковины, свалившейся с небес на Землю после грандиозной битвы двух космических флотов. Тут же мечи оказались в правой руке обоих Коршунов.
Разинув рты, я зачарованно наблюдал за тем, как отливающий зеленью металл начал наливаться в одном случае золотистым огнем, в другом – ослепительно черным. Не подумайте, что я оговорился – сам впервые узнал о том, что пламя может быть абсолютно черным и в то же время ослепительным до рези в глазах. Поддавшись внезапному наитию, я поднялся на ноги и стал подносить оружие к сгусткам тьмы. Клинки засияли еще ярче. Отвел – чуть-чуть потускнели. Не раздумывая больше ни секунды, я отбросил сверкающее невыносимой чернотой лезвие подальше от центра комнаты, а пламенеющий расплавленным золотом клинок по самую рукоять погрузил в непроницаемую мглу.
Почему я сделал так, а не иначе, сам не понимаю, но я был абсолютно уверен в том, что нужно было сделать именно так и никак иначе. Можно предположить, что сработала моя интуиция или всемогущая длань самого Создателя своевременно перехватила инициативу и направила мою руку в нужном направлении. Не стану никого утомлять нудными псевдонаучными гипотезами. Если кому-то нечем заняться, пусть сам и придумывает какое-либо правдоподобное объяснение и ознакомит меня со своей версией. А мне позвольте довести рассказ о забавных приключениях вора Коршуна до их логического завершения, благо терпеть уважаемому читателю осталось совсем недолго.
На мои агрессивные действия оба сгустка тьмы отреагировали моментально, исторгнув из своих недр две струи раскаленной до внутризвездных температур плазмы, угодившие точно в беззащитные тела двойников. Если кто-либо думает, что мне было больно, то он очень сильно заблуждается – я превратился в пар еще до того момента, как что-либо почувствовал. На сей раз не было никаких темных коридоров и светлых пятен на другом краю Вселенной. Я просто умер, не успев даже пожалеть об этом…
Не знаю, сколько длилась моя смерть, может быть, всего лишь одно мгновение, может быть, целую вечность, но в какой-то определенный момент в бездонной пустоте моего сознания вспыхнула маленькая искорка. Постепенно она начала увеличиваться в объеме, наращивая светимость. Очень быстро колоссальное давление потока энергии расширило сферу зарождающейся вселенной до многих миллионов световых лет, и чистая энергия моих эмоций начала трансформироваться в грубую материю мыслей. К тому моменту, когда в бесконечной тьме космического вакуума сформировались галактики, звездные скопления помельче и отдельные солнечные системы с роями планет вокруг разноцветных светил, я уже вполне осознавал, что вопреки всем мыслимым законам природы остался цел. Красочная картина безграничной вселенной перед моим внутренним взором постепенно отошла на второй план, размазалась, поблекла и через минуту вовсе пропала. Вместо нее перед глазами с бешеной скоростью вразнобой замелькали последние кадры моей прошлой жизни. Вот я стою перед астральным псом – слабое, беззащитное существо, трясущееся от страха. Вдруг я ощущаю могучие виртуальные лапы Эзерга Утиола на своей шее и вновь начинаю задыхаться. Только успело отпустить, как появилась Вера-Варвара и, направив ручной пулемет прямо в мою грудь, заблажила высоким бабьим голосом: «Никому тебя не отдам, Коршун! Умри, изменщик!» Следующий эпизод не менее абсурден. Верхняя палуба «Святой Брунхильды», я стою, опершись локтями о планшир, и наблюдаю за пируэтами горластых чаек, проявляющих чудеса сообразительности и ловкости в борьбе за щедрые объедки с корабельного стола. Как вдруг замечаю на горизонте пенный бурун. Присмотревшись повнимательнее, убеждаюсь в том, что это не что иное, как перископ подводной лодки. Еще мгновение, и огромный корпус судна сотрясает мощный взрыв…
В ужасе начинаю кричать дурным голосом и… наконец-то выпадаю из забытья. Открываю глаза и, к несказанному удивлению, обнаруживаю свое тело покоящимся на мягкой зеленой травке в тени высоченного раскидистого дуба на берегу небольшого пруда с водой прозрачной, как стекло. Рядом – мои товарищи. Брюс с блаженной миной на бородатой физиономии вкушает какой-то пенистый напиток (уверен, что не квас) из удивительной емкости, по форме напоминающей кружку, а по объему полуведерный бочонок. Остальные члены нашей дружной банды чуть поодаль расселись вокруг какого-то мелкого субъекта с роскошной рыжей гривой на нечесаной голове. Поскольку этот типчик сидел ко мне спиной, я не имел возможности рассмотреть его лицо, но что-то мне подсказывало, что это всего лишь несовершеннолетний пацан. Мальчишка эмоционально размахивал руками, рассказывая звонким высоким голосом что-то забавное моим улыбающимся друзьям. Внезапно безо всякого перехода он повернул свое конопатое лицо в мою сторону и нагло зыркнул изумрудными зенками. От этого взгляда я сразу же обомлел – вылитая Пат, только в мальчишеском обличье.
«Может быть, брат, или какой другой родственник?» – мелькнула в голове бредовая мысль.
– А вот и наш герой пришел в себя! – громко оповестил всех присутствующих парнишка.
Что тут началось. Все мгновенно повскакали со своих мест и бросились ко мне с явным намерением задушить в своих объятиях. Даже Брюс, отставив в сторонку бочонок, подоспел в числе первых. Но все-таки сноровистее всех оказалась наша журналистка. До сих пор не понимаю, как ей удалось обскакать прыткого Злыдня. Со слезами на глазах (когда только успела расплакаться – лишь минуту назад от всей души хихикала вместе со всеми над остротами рыжего парнишки) она первой подбежала ко мне. Хорошо, что я успел вскочить на ноги и принять рыдающее существо на свою грудь, находясь в вертикальном положении. Представьте, какая куча мала могла бы получиться, если бы на меня, лежачего, навалилось сразу пять увесистых тел. А так меня всего-навсего немного потискали со всех сторон и высоко подкинули пару раз вместе с девицей, вцепившейся в меня мертвой хваткой. Когда мужская часть нашего коллектива наконец оставила Коршуна в покое, наступил черед неугомонной журналистки брать меня в оборот. Она сурово посмотрела на меня своими бездонными глазищами и выдала самую парадоксальную фразу из тех, что когда-либо доводилось слышать моим ушам: «Коршун, если бы ты погиб, я бы тебя убила…»
