Татьяна Ильченко - Серые Башни (СИ)
— И их не любят только за это?
— Высоким лордам этого более чем достаточно, леди.
— И как тогда получилось, что твой дед…
— Тут и до войны было не очень многолюдно, а уж после Вилдвинд совсем обезлюдела. Общая беда сближает, какое-то время фраги и вере даже торговали… Бабушка говорила, что была очарована моим дедом и не возражала, когда он ее выкрал.
— Бабушка?
— Младшая дочь двоюродного брата твоего деда, леди Блум Элил Агомар.
— И что ее не искали?
— Искали и нашли, но к тому времени леди Блум уже готовилась стать матерью. Лорду — хранителю пришлось признать их брак. Обесчещенная вере девушка, да еще и беременная от него, такая невеста ценности для клана больше не представляла.
Я улыбнулась, ну и слава Богу.
— Они были счастливы?
— Были, — усмехнулся Хок. — Но не долго. Моему отцу исполнилось полтора года, когда дед погиб на охоте. Вере не сжигают своих мертвых, они хоронят их там, где их забрала смерть. Дед погиб в горах, там его и похоронили. А утром, бабушка осталась одна.
— Как одна?
— Так. Племя ушло, оставив женщину и ребенка умирать. У бабушки не было ни оружия, ни дров, ни еды. Только палатка, в которой она провела ночь.
— Почему они так поступили? Ее не любили?
— Да нет, явной неприязни к ней никто не испытывал.
— Ну как же так? Почему?
— Потому что это вере, леди! — яростно выдохнул Хок. — Бездушные животные, понимающие только язык силы! Если бы на женщину и ребенка, почти замерзших, не наткнулся патруль стражей, они бы умерли рядом с могилой моего деда, будь он проклят!
Хок застыл, не отрывая взгляда от огня в камине. Я молчала.
— Прости, — спустя какое-то время сказал он. — Тебе, наверно, неприятны эти подробности.
— Наоборот, — я улыбнулась. — Мне приятно, что ты поделился этим со мной.
— Приятно! — фыркнул он. — Что в этом приятного?
— Я ценю твою откровенность. Доверие, — тихо сказала я, а потом спросила. — Ты расскажешь, что было дальше?
— Дальше? Дальше, лорд-хранитель, твой прадед, взял бабушку под опеку. Она жила внизу, в двух маленьких комнатках рядом с кухней, помогала эконому. Милость лорда была так велика, что он распорядился обучать моего отца, как сына рыцаря, — хмыкнул он.
— Разве это плохо?
— И да и нет, леди.
— Почему?
— Потому что в Мораке семья, род и клан слишком важны. Без их поддержки ты никто! Самое страшное наказание не смерть — изгнание. А мою бабушку, по сути, изгнали дважды. Первый раз, когда она ушла к вере, а второй, когда то проклятое племя бросило ее умирать. У нее больше не было поддержки семьи. Леди Блум Элил Агомар больше не существовало. Была Лил Вольтар и ее сын — полукровка, отвергнутый народом его отца.
— Если бы не желание лорда-хранителя, мой отец до смерти таскал горшки на кухне или ходил за свиньями.
— Ты считаешь это правильным?
— Неважно, что я считаю, — резко ответил он. — Я говорю как есть.
— Твой отец был сильным человеком, раз ему удалось стать Наместником.
— Высокие лорды никогда не интересуются желаниями тех, кого они одаривают, — зло улыбнулся Хок. — Твой дед указал на отца, как на Наместника, воспользовавшись правом Высокого лорда.
— А остальные согласились?
— Твой дед, Тэйе, умел убеждать.
Я согласно кивнула. Дед мог быть очень убедительным. Когда хотел.
Хок опять замолчал и лицо у него было такое… такое, как будто ему очень больно. Я отлично его понимала, я знала, каково это — быть не такой как все. Знать, что с тобой общаются исключительно по необходимости, из вежливости, так сказать. Жаль, утешать я не умею, сейчас бы очень пригодилось.
— Твой отец справился, это главное. О нем очень хорошо отзываются. Наверняка есть те, что любили его.
Хок быстро повернулся, взглянул исподлобья и так оскалился, что я невольно подалась назад.
— Любили? Никогда! За сорок лет беззаветного служения Клану он добился лишь снисходительного уважения и только потому, что никто мог нарушить клятву, данную лорду-хранителю. Моего отца никто не любил. Его терпели и боялись.
— А ты? Ты его любил?
— Я? — Хок сник, его глаза потухли. Спустя какое-то время он пожал плечами и отвернулся. — Он учил меня. Учил быть главой Клана, повторял, что тот, кто отвечает за стольких людей, не может позволить себе ни малейшей слабости. Что малейшее неуважение или пренебрежение, проявленное к приказу лорда, заслуживает быстрого и верного наказания. Я благодарен ему за эту науку, — с вызовом закончил он, — его уроки очень пригодились.
Зря я про отца спросила.
— А мама?
— Что, мама?
— Твоя мама, Хок. Она…
— Она умерла, когда мне было четыре. Я плохо ее помню, — он усмехнулся, — Отец считал свой брак совершенным, образцовым. Называл маму идеальной женой — тихая, незаметная, молчаливая и послушная. Пожелал мне найти такую же, когда умирал. Но мне не повезло, — слегка улыбнулся он.
Я вздохнула, поднялась и отошла к окну. Опять туман, на этот раз нежно розовый. Скоро рассвет. Мы проговорили целую ночь.
— Что еще ты хочешь узнать? — Хок стоял за моей спиной. Так близко, что я чувствовала тепло его тела, его запах.
Он пах чем-то терпким, хвойным, свежим. Как пахла бы полынь, выросшая где-нибудь под соснами на морском берегу.
— Я спрашивала не из праздного любопытства. Предупрежден, значит вооружен.
— Хорошие слова, — согласился он, придвинувшись почти вплотную. Его руки накрыли мои ладони. — Но это только слова.
— А если…, — безумная мысль, но если получится… А если он откажется? А если согласится? Потому что я это я или потому что я это ключ к Серым башням?
— Что? — шёпот Хока прозвучал так близко, что я почувствовала тепло его дыхания.
— Давай поступим, как твоя бабушка, — решительно сказала я и замерла в ожидании ответа.
Хок осторожно взял меня за плечи и развернул лицом к себе. Я стояла, опустив голову, мне было ужасно стыдно. Докатилась, сама себя предлагаю!
— Посмотри на меня. Посмотри, — я помотала головой.
— Посмотри на меня, Тэйе, — твердо сказал он. Я подняла голову, но глаз не открывала. — Это слишком дорогой подарок и я не могу его принять.
Дура! Я попыталась вывернуться, но он не пустил.
— Глупышка, — он осторожно привлек меня к себе, обнял. — Сейчас не могу.
Ага! Конечно, не можешь! Скажи еще Родина в опасности!
— Ну нет, так нет. Было бы предложено, — буркнула я. — Отпусти.
— Я не отказываюсь, я не хочу усугублять, — тяжело вздохнул он, и его руки на моих плечах сжались.
