Властелин Безмолвного Королевства - Кук Глен Чарльз

– Телохранители уже собрались. Полковник Горт подъедет с минуты на минуту и отправится с нами. Кстати, о моих предостережениях. С полковником явился Моркант Фарфог.

Хект напряг память:

– Епископ Странга?

– Уже архиепископ. Глава Конгрегации в Коннеке. Искренне верит, что он второй по могуществу церковник после Безупречного. Я слыхал, Фарфог примеривается к трону патриарха.

– Ты шутишь!

– Преемником редко становится самый достойный.

– Но…

– Не переживай, главнокомандующий. Голосов ему не хватит.

Пинкус Горт выглядел уставшим.

– Вымотался как собака, – пояснил он, ковыляя вслед за Хектом на холм. – Реймон Гарит оказался упрямым поганцем. А еще в одно ухо мне гавкал Донето, а в другое вопил Фарфог. Не человек, а куча обезьяньего дерьма, он и не подозревает, как ему повезло, что его не кокнули.

– Ты даже сам не знаешь, насколько ты прав.

– Чего?

– Братство его тоже недолюбливает. Рано или поздно они схлестнутся. Если не вмешается Безупречный.

– Ого, да ты тут все разнес в пух и прах. Стены теперь чинить не один год придется.

– А твоя осада как продвигается?

– Нам точно какое-то колдовство мешает. Или что-нибудь в этом духе. Камни так и отскакивают от стен.

– Ну должен же быть какой-то способ.

– Голодом взять.

– А подкоп?

– Пытаемся – роем в разных местах, но Антье стоит на очень твердом известняке, я такого в жизни не видел. Рано или поздно мы своего добьемся, конечно, если наши начальники проявят терпение.

– Принципат Донето не помогал?

– Это спорный вопрос. Он рвет и мечет и требует разнести Антье, но ничего полезного не делает. Если он и правда весь из себя могущественный волшебник, то умело это скрывает.

– Что, сомнения закрались?

– В каком смысле?

– Такой ли он могущественный. Только и слышишь, мол, Донето – один из самых сильных чародеев в коллегии. Но он никогда ничего не делает.

Разве что та схватка под ипподромом. Но о ней никто не знал, и свидетели вроде как отправились на тот свет.

– Думаешь, он сам распускает о себе эти слухи?

Хект пожал плечами.

– Вот и пришли.

Мадук провел их в большой темный зал в за́мке графов Кастрересонских. Там уже ждало несколько десятков перепуганных местных вельмож. Вдоль стен выстроились самые надежные из Хектовых солдат.

– Стервятники тут как тут.

Одетые в черное члены Конгрегации тоже были в зале.

– Бехтер, выставь-ка этих ворон отсюда, – велел Хект. – Это не церковное дело.

– Ты бы поостерегся, – прошептал Горт. – Они убедили Безупречного, что церковный закон превыше мирского и военного.

Хект понимал. Церковь вознамерилась воспользоваться его победами в Коннеке и насадить повсюду своих людей, чтобы распространить здесь бротское влияние. И вскоре главнокомандующего заменят на менее умелого, но зато более идеологически выдержанного военачальника.

Бехтер с превеликой радостью разогнал святош.

– Надеюсь, ты видишь то же, что и я, – сказал Горт.

– Что именно?

– Братство терпеть не может Конгрегацию.

– Полезная информация. На будущее.

– И я так думаю.

Не обращая внимания на возмущенных братьев из Конгрегации, Хект приступил к своим обязанностям.

– Прошу тишины! Слушайте.

Все замолчали. Кастрересонцы внимательно ловили каждое слово главнокомандующего.

Хект перечислил требования Безупречного – все те же. Еретиков (он назвал их поименно) и неверных надлежало обуздать, обратить в истинную веру или изгнать, а их имущество – передать церкви. Белый Город должен собрать средства на починку крепостных стен, а вельможи – уплатить штраф за свою непокорность.

Штраф этот пойдет в войсковую казну главнокомандующего.

Уладив все дела в Кастрересоне, Хект пойдет на Каурен.

Пайпер был убежден, что именно Кастрересон, а не вотчина герцога Тормонда – это ключ ко всему Коннеку. И теперь этот ключ у него в руках.

Он уселся на трон, предназначавшийся для графа Кастрересонского. Офицеры по очереди называли ему имена собравшихся горожан, начиная с советников и высокопоставленных чиновников, отвечавших за повседневные городские дела. Когда-то давно Кастрересон был независимым городом-государством и с тех времен сохранил многие привилегии, на которые веками наслаивались феодальные права и обязательства.

Собравшиеся в зале восемь сенаторов из кожи вон лезли, чтобы угодить Хекту. Трое не явились – как раз те, кого разыскивала Конгрегация. Хекту объяснили, что один якобы погиб в бою, второй скончался от удара, а третий сбежал.

Пайпер наобум выбрал троих:

– Вы ответите перед Конгрегацией за этих людей.

После советников настала очередь богатых вельмож. Это были сливки местного общества. Многие из них относились к городской аристократии, хотя истинные аристократы презирали их за то, что они больше интересовались торговлей, чем войной.

Старое как мир соперничество.

На лицах побежденных Пайпер не заметил ни малейших признаков неповиновения. Свирепость, с которой патриаршие солдаты обрушивались на небольшие города и деревни, принесла свои плоды. Когда все официальные представления были закончены и кастрересонцы принесли клятву верности, Хект произнес короткую речь, в которой обещал простить прошлые прегрешения. Взамен он требовал безоговорочного соблюдения принесенных клятв и грозил жестоко покарать отступников.

Главнокомандующий устало выполнял свои обязанности, но при этом зорко следил за кастрересонцами.

И не заметил среди них ни одного потенциального бунтаря.

Мимо телохранителей прошмыгнул мрачный Титус Консент.

– Дурные вести от Хагана Брокка, – обеспокоенно прошептал он Хекту на ухо.

– Постараюсь закончить здесь поскорее.

Теперь, когда он наконец увидел людей, которые составляли суть Белого Города, дел у него здесь почти не осталось. Планы по захвату земель были составлены уже давным-давно.

– Что с ним? – спросил Хект.

– Выражаясь грубо, ему надавали по шапке, – отозвался Консент. – Брокк, как и было велено, оставил Моэла-анде-Ларж и снова появился под стенами Каурена – так, чтоб его увидели. Потом отправился на восток, но по дороге наткнулся на наемников Изабет. Стычка переросла в серьезную схватку. Оба противника ошибочно решили воспользоваться подвернувшейся возможностью. И преимущество было на стороне Брокка, пока не подтянулись навайцы.

Хект молчал. А что тут скажешь? Такое случается. Никто не совершенен и не застрахован от провалов. И… такое случается.

– Насколько плохи его дела? – спросил наконец он.

– Пока не знаю точно, но плохи. Зато пленников ему удалось сохранить.

– Хорошо. Начну их пытать – может, хоть немного развеюсь и перестану сокрушаться, сколько наших полегло.

– Настроение у вас, как я погляжу, неважное.

– Плохо переношу поражения, как видишь. И домой хочется – Анну и детей уже полгода не видел.

– Вы, мой господин, конечно, один такой страдающий. А почему полковник Горт вдруг почтил нас своим визитом?

– Точно не знаю. Это наверняка как-то связано с принципатом Донето и Моркантом Фарфогом, но Горт нынче не столь откровенен, как раньше.

– Быть может, ему просто захотелось отдохнуть в обществе того, кого он знает еще со старых добрых времен? Когда на нем не лежала такая ответственность.

Хект закрыл глаза и предался воспоминаниям о тех славных деньках, когда он, Горт, Бо Бьогна, Просто Джо со своим мулом Чушкой и еще парочка хороших ребят сидели у походного костра и травили байки – голодные, но зато избавленные от тревог и ответственности.

– Все может быть, Титус. Скажи лучше, как у нас дела? Разбрелись, поди, все? Сколько времени потребуется, чтобы навести порядок и двинуться на Каурен?

– Не хочу встревать не в свое дело, но осмелюсь сказать: нашим ребятам нужен отдых. Их издергали нападки Ночи, и после взятия Кастрересона лучше не стало, несмотря на все старания Прозека.