Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт
Зато Тим, как и следовало ожидать, восторженно поглядывал на Арпадофеля, а затем торжествующе — на Моти. Коба продолжал заливаться соловьём: «Наш Фанфарический золотой гальюн — любимое место отдыха интеллектуалов-элитариев моего уровня, должен пробуждать только приятные чувства и ощущения! Не думайте, что это я от избытка собственных фантазий!.. Хотя мне их и не занимать… Вот ведь в Древнем Риме у патрициев было принято проводить время в банях и бассейнах, называемых термиты… или как-то так… А в России среди самой высокопоставленной элиты было принято тоже проводить время в банях, с вениками из какого-то там душистого дерева… Не помню, как называли — то ли Сандун, то ли Саун… Ну, а у нас для интеллектуалов-элитариев — о-о-о! — Фанфарический золотой гальюн. Подумайте, мальчики, над исполнением в нашем сценарии предложенного мною дизайна этой… э-э-э… скажем так: сугубо интимной обители интеллектуалитета эпохи струи. Подумай, Моти, наша светлая головка! И ты, Тимми, лапочка, подключайся! Его дело — ФАНФАРИЧЕСКИЙ! Твоё дело — ЗОЛОТОЙ, как ты сам, наше сокровище!.. А я пошёл в туалет. Посижу, помечтаю…» Моти на миг показалось, что при этих словах из превратившихся в узенькие щёлочки обоих глаз Арпадофеля брызнули две длиннющие струи интенсивного темновато-жёлтого цвета, то есть, именно той подобающей цветовой гаммы, о которой он только что так страстно фанфарисцировал. Моти еле сдержался, чтобы не посторониться от виртуальных струй, и опустил голову чуть в сторону, дабы никто не увидел, что он еле сдерживает нервный смех. При этом ему почему-то вспомнилось словечко, придуманное грубоватыми подростками из эранийских кварталов торговой элиты Бэт и Вав — струйня. Грубо, но до чего же в тему, до чего же созвучно манерам и поведению Куби-блинка! Арпадофель скрылся за дверьми здания, и Моти, изо всех сил подавляя смех и стараясь ни на кого не смотреть, вздохнул с облегчением.
Мезимотес, не замечая настроения Моти, обратился к нему: «А ты знаешь, Моти, здравая мысль! А ты согласен, Тимми?» — «Ну, ещё бы!» — важно кивнул Пительман, уставившись на Моти, во взгляде его сквозила какая-то мысль, тень насмешки, смешанной с подозрением. «Согласись, Моти, что Коба почти гений в своей специфической области! Как я понимаю, он всегда был способен с лёгкостью фанфарисцировать очень яркие идеи! Надо бы каждый завиток нашей новой «Цедефошрии» оснастить такими вот фанфарическими золотыми гальюнами! Это добавит завиткам яркости и крутизны!» Моти кивнул, хитро ухмыльнувшись: «Да уж! Крутизны точно добавит! Впрочем, всё впереди!.. Я подумаю, куда этот… фанфарический золотой гальюн имени Кобы Арпадофеля воткнуть в программе. Тут намедни мои мальчики, как всегда, прослушивали новые композиции Ад-Малека. Я только что вспомнил пассажи, что они вчера слушали… как обычно, на весь дом… Мне пришла в голову идейка, что силонофон, настроенный на нижний регистр, близкий к звучанию фагота, подойдёт лучше всего. А может, настоящий фагот введём, или лучше электронный, классический…» — «Мы вместе подумаем! Я — как главный специалист по вопросам электроники и акустики, могу разработать соответствующее устройство! Прошу вас, Миней, доверьте это мне!» — тут же выскочил Тим. Моти, не обращая на него внимания, заключил свою мысль: «Так и так музыкальную тему надо подбирать, на чём бы она ни звучала. А что, он вам и раньше излагал эту искросыпительную идею?» — «Нет! — поднял брови и плечи Миней, у него этот двойной жест выглядел на редкость элегантно. — Сегодня впервые услышал. Надо будет потом обсудить с Кобой вопрос распределения между вами двумя обязанностей по разработке этого блока…» — «А-а-а…» — протянул Моти. Присутствие рядом с ним Пительмана будило неприятное ощущение, что Мезимотес не говорит ему всей правды.
Мезимотес похлопал Моти по плечу, сказал, что можно возвращаться к работе, и с достоинством удалился. Тим со странной улыбкой воззрился на Моти и, ступая с грацией только что проснувшегося и выползающего из своей берлоги медведя, направился на место.
Моти прицелился, метко стрельнул окурок в урну и вернулся к своему компьютеру.
Кресло Кобы АрпадофеляКоба Арпадофель обладал особой памятью на людей и события, идущие вразрез с его видением предпочтительного хода вещей. Таким событием оказалось для него в некоторой степени начало Дня Кайфа, а человеком, спровоцировавшим, по мнению Кобы, настоящий бунт против мудрых предложений босса, был Бенци Дорон.
Арпадофель ни на минуту не усомнился, что это по его наущению религиозные лулианичи воспротивились шикарной идее Минея на тему общего мангала. У них, видите ли, свои особые законы кашрута! Они, видите ли, не могут есть нормальную еду — ту, что другие едят и похваливают! Другим, видите ли, можно, а им — нельзя!..
Правда, сейчас этот мерзкий дос с лицом ухмыляющегося льва выполняет, сам того не ведая, одну из важнейших работ для угишотрии. Говорят, он чуть ли не самый выдающийся специалист на фирме по финансовым программам. Вот пусть, наконец-то, поработает на благо страны! Только бы не узнал раньше времени, в чём это самое благо выражается, на кого он работает!..
После Дня Кайфа Арпадофель полюбил беседовать с Пительманом. Вот это действительно нужный ему человек — и не просто нужен, пока нужен, а всерьёз и надолго! Придёт время, и его специфические таланты будут оценены по заслугам не только в «Лулиании», не только в Эрании, не только в Арцене! Тим Пительман — настоящий человек будущего, человек фанфарологической эры! Коба и Тим по-всякому взвешивали, прикидывали и продумывали одну интересную мыслишку, пришедшую одновременно им обоим в голову. Но в какой форме преподнести эту идею боссу Минею? Уж слишком сильна у босса вера в идеи демократии и свободы самовыражения — и почему-то для всех-всех-всех! Разумеется, оба прекрасно понимали, что свобода слова и самовыражения необходима народу, как воздух — а иначе как бы его люди смогли вытащить на свет новейшую струю. И не только вытащить, но и в короткое время завоевать шумную популярность, которая уже проникла в среду элитариев, надёжно засев в душах молодого поколения! Где были бы ныне творцы силонокулла, если бы не маленькая, сплочённая группа фанфарологов Арпадофеля?!
Да их бы ни на одной улице, ни на одной площади, ни на одном дворе, ни на одном базаре и слушать бы не стали! Гнилыми помидорами да тухлыми яйцами бы закидали, а то и в каталажку бы препроводили — за мелкое хулиганство!
Особое спасибо Офелии Тишкер! Вот кто нутром ощущает, своим длинненьким, вертлявым носиком мгновенно чует, куда ветры современной культуры дуют… или — должны подуть… Уж если такой утончённый интеллектуал и уважаемый человек, как Мезимотес, проникся идеями струи и силонокулла, то, значит, дело фанфарологии, до сих пор сокрытой от глаз и ушей многоликой массы, восторжествует! Тим Пительман тоже считал, что свобода самовыражения, за которую ратует демократ Мезимотес, — дело хорошее, но только при умелом управлении и направлении — туда, куда надо. С этим Миней, по самой глубинной сути, был всецело согласен. Не потому ли этот поборник демократии первый предложил взять на вооружение новейшие технологии, сочтя их подходящим средством фанфаризации ноосферы в Арцене (то есть внедрения фанфарологии в массы)? Не он ли породил идею «Цедефошрии» для всех-всех-всех? Минею удалось даже умника Моти Блоха, творца концепции сложной многовитковой ракушки, заразить новой «Цедефошрией»!!! Ему ничего не стоило сыграть на амбициях Моти, на его увлечённости своим детищем.
