Александр Кацура - Волшебная реликвия
– Думаешь, Винк готовит заговор?
– Едва ли. Сам-то он трусоват. Но если трон зашатается, он дремать не станет!
– А трон может зашататься? – Первый офицер трагически понизил голос.
– Запросто.
– Слушай, – совсем тихо прошептал первый, – а чего эти собрались? – Он кивнул на двери. – Опасаются, наверно?
– Власть делят. Король-то сдал, песок сыплется. Ждут, не назначит ли он преемника. Но они еще за него подержатся. Еще бы! Ведь каждый из этих вице сам надеется выскочить в короли, тогда уж он и покуражится…
– Удобно устроились. Ведь наверху ответственных никогда не бывает. Если что не так, то король тут же кивнет на нерадивых министров да на своих вице… Вице-короли спихнут ответственность на губернаторов, те – на помощников да на магистраты… И пойдет спихивать губерния!
– Они ведь как? Мы, ребята, не за короля вовсе, а за многострадальную родину! А разве нет? За нашу правду, за батюшку-короля и за родную землю! Лгуны, каких свет не видал.
Глава 51
Пренебреженье к этикету
Комната, в которой молодая графиня Бродос принимала гостя, называлась Голубой гостиной. Графиня, утопая в подушках, сидела на небольшом диване, обивка которого была расписана голубыми маками, и перебирала струны дутара. Гость, щеголеватый полковник Дыман, пристроился рядом на таком же голубом пуфике.
– Спойте еще, – просил полковник.
– Ах, что же вам спеть, полковник?
– Что угодно. – Дыман нежно поцеловал пальчики юной дамы.
– Ну хорошо. – Графиня посмотрела на гостя лучистым взглядом. – Послушайте вот это:
Пренебреженьем к этикету
Смущен холодный мажордом —
Король вестгалльский на паркете
Играет в шахматы с шутом.
Взгляд короля отнюдь не гневен,
Закон фигур ему знаком.
Шах королю, шах королеве —
Снял короля король конем.
– Снял конем? – Полковник поднял брови. – Очаровательно! Что это, милая графиня?
– Старинная песенка, мне напевала ее нянька.
– Очаровательно! Продолжайте, пожалуйста.
Король верхом, король в доспехах.
Трубят поход фельдъегеря:
Его величеству успехов!
Его величеству ура!
Война! Король спокойно гневен.
Закон войны ему знаком.
Шах королю, шах королеве —
Снял короля король мечом.
– Мечом? Очаровательно! Умоляю, продолжайте.
Ночь. Оплывают в замке свечи.
Король уж спит. Но вдруг набат!
Мелькают головы и плечи,
Народ ворвался в царский сад.
Смерть королю! Народ разгневан!
Круши фарфор и мебеля!
Шах королю! Шах королеве!
И пешки сняли короля!
– Боже мой! – прошептал Дыман. – Виван верхом, Виван в доспехах… И пешки… сняли…
Король в печали или в гневе —
Всегда поет «Тру-ля-ля-ля!».
Шах королю, шах королеве —
И пешки сняли короля!
Графиня Бродос звонко повторила последнюю строчку и отложила изящный струнный инструмент, внутри которого еще что-то звучало и пело.
Полковник Дыман поцеловал ей руку в изгибе локтя и сказал манерным голосом:
– Страшные вещи вы поете, милая графиня. Тру-ля-ля-ля! Вот именно! Ля-ля! Вы не подозреваете, насколько ваша песня близка к жизни. Ля-ля – и нет короля!
– Неужели? – Огромные прекрасные глаза графини стали еще больше.
– Увы. – Полковник изящным щелчком сбил пылинку с лакированной поверхности сапога.
– Но почему? Ведь мы побеждаем! Граф пишет мне с фронта, что наши солдаты храбры… что они верят в батюшку-короля…
– В этого старого слезливого дурака? Граф обманывает вас!
– Ну, в данном случае, – графиня тонко улыбнулась, – это я обманываю его. Разве не так, полковник? – Она нежно потрепала гостя по щеке.
– Графиня! – Полковник поморщился. – Чистая любовь не называется обманом. А что касается этого идиота на троне, то он доведет страну до ручки!
– Осторожней, полковник!
– Уже довел. Вы когда-нибудь видели его верхом? В доспехах? Воображаю эту тушу в седле! Лошадь жалко.
– Не говорите так, полковник. – Графиня тревожно оглянулась. Шелковые портьеры будуара дрогнули от легкого ветерка.
– Если вы выглянете на улицу, графиня, то увидите длинные очереди.
– Очереди?
– Да, за хлебом. В столице голод.
– Голод! Вы меня пугаете. Налейте лучше шампанского, полковник.
Ровно через сутки после этого разговора народ, окруживший Пентакль, сверг короля и разогнал королевский совет. Началось все с необдуманного приказа одного из офицеров, охранявших королевскую резиденцию. Мирная толпа с плакатами «Хлеба!» с утра двинулась к центру города. Возможно, все обошлось бы. Но у одного молоденького лейтенанта, выходца из аристократической семьи, окончившего привилегированную офицерскую школу и ничего не понимавшего в жизни, дрогнули нервы, и он отдал приказ стрелять «в этот сброд». Раздались выстрелы. Несколько человек упали. В ответ разъяренная толпа смела три жидкие цепи военных и ворвалась в Пентакль.
На ступенях Большого дворца их встретили бледные от страха министр двора Фиделиус и генерал Шеин.
– Слушай, народ! – кричал министр, пытаясь перекрыть гул толпы. – Важное известие! Сообщаю вам, что негодяй и предатель граф Жове-Бери, проливавший безвинную кровь подданных нашего славного государства ручьями и реками, только что расстрелян как шпион Правителя и народный враг.
Четверо гвардейцев вышли на ступени дворца и, как куль, бросили вниз тело сановника в помятом черном костюме с белыми кружевными манжетами. Кровь на манжетах запеклась алыми пятнами. Тело медленно перевалилось со ступеньки на ступеньку и застыло в нелепой позе. Мертвое лицо графа уставилось на толпу.
Толпа притихла.
– Ура! – фальшиво и хрипло закричал министр Фиделиус. – Свобода!
– Свобода! – мрачным басом повторил генерал Шеин.
– Не верю! – крикнул кто-то из толпы. – Дадут они свободу, как же! Жди!
– Не верь им! – вопили на площади. – Одна шайка! Нет! Никогда!
Министр и генерал повернулись и торопливо пошли во дворец.
– Бей их! – раздался клич. Раздался и тут же утонул в недвижимой массе.
– Ну, чего стоите, уроды? – крикнул в толпу высокий рыжеволосый парень, одетый в невероятные лохмотья. – Бить так бить! – И он решительно зашагал к ступеням дворца.
Толпа вздрогнула, зашевелилась, потянулась за рыжим и в следующее мгновение потекла неуправляемой лавой. Гвардейцы, побросав оружие, разбежались. Возбужденные люди высадили высоченные резные двери и штурмом взяли Большой дворец. В коридорах и залах дворца слышался топот ног, отдельные крики и хрипы, печальной и грозной музыкой доносился звон и треск разбиваемых зеркал. Через час-другой грабежи распространились по всему городу. Люди взламывали двери магазинов и складов, в богатых кварталах задымились дома аристократов и вельмож.
