Наталья Болдырева - Ключ
— А… Ты, — Горбун разжал ладонь так, будто боялся, что мог раздавить камушек. — Что ж ты не повёз Ведьму к дому? Оставил её одну возиться со Старухою.
— Я предупреждал, что буду следить за тобой. — Он всё оглядывался. Протянул руку, сняв камень с полки. Стёр большим пальцем пыль. — Ты хоть бы следил за ними. Или продал кому. Или отдал бы так. — В его руках засверкал, наконец, чисто алым светом крупный, с голубиное яйцо, рубин великолепной огранки.
— Прости. Недосуг. Хочешь, бери.
— На что мне? — Юродивый положил камень обратно. — От людей прятать?
Он подошел ближе, стал за спиной, совсем рядом, любопытствуя. Горбун пошевелил кривыми плечами. Горб его, казалось, вырос, а грудь прогнулась еще — он навис над шкатулкой, закрывая её.
— Это? — спросил Юродивый, протягивая руку, — это давал тебе Мастер? — повёл ладонью над камнями чуть-чуть прикрыв глаза. Но не коснулся. Отступил на шаг.
Горбун медленно выдохнул. Опустились вздернутые плечи. Он опустил в гнездо последний камушек и захлопнул крышку.
— Это моё! — Сказал он, поглаживая полированное дерево шкатулки. Расправил отрез синего бархата, заворачивая. — Я сам! Слышишь? Сам заработал их. — Сунул шкатулку в мешок. — И заметь! Я никогда не путал дела с Синдиката с интересами Круга. — Обернулся, глядя прямо в глаза загораживавшему путь Юродивому. — Ты напрасно следишь за мной.
— Ну-ну, — ответил тот, отступая.
Горбун толкнул мешок в лаз, кряхтя опустился на колени — пол тайной комнаты был выше, нежели пол спальни — пополз, толкая мешок впереди себя. Он быстро миновал короткий тоннельчик, и, когда собирался уже вытолкнуть мешок наружу, тот скользнул вдруг из-под ладони, убегая дальше. Два раза стукнули по полу каблуки.
От неожиданности Горбун треснулся головой о низкий свод лаза. Искры посыпались из глаз. Не видя перед собой ничего, он спешил скорее выбраться, увидеть того, кто украл его камни. Посмотреть в глаза перед тем, как убить.
Он так спешил, что вывалился на кровать, перекувыркнувшись через голову. Прямо над ним раскинулся на угловых столбах тяжелый, красного бархата балдахин, а рядом стоял, глядя в лицо с любопытством тот, кого Горбун никак не ожидал увидеть в своем доме.
— Ты! — он попытался схватить мешок, который теперь держал в руках Сет.
— Ага, значит, ты знаешь меня, — Сет отступил ещё на шаг, спрятав мешок за спину. Зато оборванка, каких он видел нынче много на улицах, шагнула навстречу и качнула нацеленным в его грудь самострелом.
— Я встану? — спросил горбун.
— Вставай, — ответил Сет, — и ты тоже давай, выбирайся сюда, божевольный. Дурную службу ты сослужил мне, Юродивый. Даже не знаю, что с тобой и делать.
Горбун скатился с кровати, а Юродивый выскользнул ногами вперёд, замер на минуту, сидя на корточках, глядя в глаза Сету, а потом спрыгнул по другую сторону.
— Я говорил тебе, убей его? А ты меня не послушал. — Лохмотья упали с его головы, пока он лазал по тоннелю. Сет поглядел в лицо пристально, усмехнулся. Юродивый тряхнул тугими каштановыми кудрями. Сет развернулся и в пару шагов подошел к низкому подоконнику, сел. Снаружи шел, монотонно барабаня по стёклам, нескончаемый дождь.
— Ты не Мастер, — сказал Сет, вздохнув. Руки распускали тесёмки мешка, и Горбун невольно качнулся вперед.
— Куда?! — девица сделала ещё шаг навстречу. Самострел метался меж Горбуном и Юродивым. — Назад. Стань, где стоял!
Юродивый склонил голову, глядя на неё с любопытством. За пазухой, будто сердце, затрепыхалось, забилось, и он вынул птичку. Принялся гладить рыжевато-бурые пёрышки, а крохотный клювик пощипывал его пальцы.
— Жаль, я думал, ты Мастер. — Сет вынул свёрток, встряхнул. Мягкая материя неслышно упала на пол. Он легко открыл шкатулку. — А не знаешь, зачем Мастер послал мне кольцо?
— Нет, — солгал Горбун, прикрывая глаза.
— Врешь, — ответил Сет, поворачивая деревянный ящичек, любуясь, как играют на свету крохотные цветные камушки, — что это? — спросил он.
Горбун молчал. Пальцы Юродивого, гладившие черный клювик, бурые крылышки, замерли. Сет повёл ладонью, бросил косой взгляд и все-таки поддел ногтем. Вынул один.
Камень — осколок аквамарина — лежал на раскрытой ладони. Судорога прошла по плечам Сета. Девица, внимательно наблюдавшая за ним, дернулась, сделала шаг, будто готова была броситься в любой момент на помощь. Он покачал головой тихонько, сказал, кладя камушек обратно:
— Ты очень дурной человек, Горбун. Если бы я оставался ещё человеком, я сказал бы, что ты много-много хуже меня.
Юродивый медленно выдохнул.
— Ты всё-таки убила его?
— Нет, — Сет захлопнул шкатулку, поставил рядом на подоконник, сунул руку в мешок и вынул второй, поменьше, с Глазом Ворона. — Мы все умерли. Это вороний глаз? — спросил он, заглянув в горловину. — А что будет, если я его разобью? — Горбун снова дёрнулся, но остался стоять на месте, помня о взведенном самостреле. Сет улыбнулся. — Решено! Так и сделаем.
Он продел руку в тонкую шелковую петлю, затянув тем самым горло мешка. Сунул шкатулку во второй, набросил через плечо лямку. Спросил, глядя на Горбуна:
— Ну, куда ты так спешно собирался? Может, мне тоже туда надо? — Маленький мешочек с вороньим глазом раскачивался всё сильней и сильней, пока не совершил полный оборот. Горбун неотрывно следил его полёт, а тот ускорялся и свистел уже, будто камень, привязанный на верёвочку озорным мальчишкой. И точно так же невозможно было угадать, что удумает пострел в следующую минуту. — Ну?
— Я спешил к Мастеру, — ответил Горбун, и, наконец, оторвал взгляд от стремительно вращающегося шара, — прошу, — слова давались ему с трудом, — умоляю, не надо!
Сет дёрнул на себя вытянутую руку и ловко поймал дёрнувшийся вслед за ней мешочек.
— Не буду, — пообещал он, — не буду, если отведешь меня к Мастеру.
Уже другой час Ссаром сидел, откинувшись в креслах, с рукою, прижатой к сердцу. Удар следовал за ударом. Сперва оборвалась связь, которую адепты денно и нощно поддерживали с кораблями армады. Трое, все трое из тех посвященных ордена, что отправились в путь вместе с Брониславой, были мертвы. Это могло означать только одно — высадка не имела успеха. Он боялся даже думать об участи, постигшей его внука.
Потом пришли было обнадеживающие вести из посольства — город полыхал. Это вселяло надежды, кораблям удалось начать обстрел. Но одновременно — и опасения — Николай был слишком далеко от городских стен, а отряды, отправившиеся с ним, слишком малочисленны, чтобы защитить князя от гнева местных жителей. Оставалось уповать на выучку боевых монахов, да беспечность крестьян, забывших за долгие годы безбедной жизни, как правильно держать в руках оружие.
