Кейт Якоби - Возвращение изгнанника
— Откуда ты знаешь? — возразил Якоб. — Почему ты так уверена, что тут все так невинно? Тебе неизвестно, что Данлорн делал в том лесу, а он утверждает, что ничего не помнит. Я не прожил бы так долго в этом опасном мире, если бы был так доверчив, особенно в том, что касается Данлорна. Я понимаю, ты считаешь себя в долгу перед ним, но я должен позаботиться о твоей безопасности, дитя. Если у Данлорна осталась хоть капля чести, он согласится со мной.
Дженн хотелось возразить, сказать отцу о всей глубине чувства чести, отличающей Роберта, но она не могла этого сделать. После всех прошедших лет Якоб ни за что не изменит своего мнения о Роберте. И на самом деле его интересовало другое: может ли он доверять дочери.
— Конечно, отец, — прошептала Дженн, ненавидя себя за эту намеренную ложь. — Мне очень жаль. Я позабочусь о том, чтобы он уехал сразу же, как только сможет сесть на лошадь. Он сюда не вернется, обещаю тебе.
Финлей совершенно не представлял себе, сколько прошло времени, как долго он находится в камере. Здесь ничего не менялось: темнота, сырость, отвратительный запах крыс и гнилой соломы. Из-под двери пробивался тоненький лучик света; высоко справа в стене было окошко едва в фут шириной, но и оно вело в коридор, а не наружу.
Все это время Финлей находился в одиночестве; его тюремщики боялись его, боялись даже допрашивать. Что за ужасные последствия повлекла за собой его ошибка! Что он наделал!
Финлей скорчился на полу, обхватил себя руками и попытался не дрожать от холода. По крайней мере он уверял себя, что дрожит именно от холода. Он не мог позволить себе бояться. Особенно сейчас.
Руки у него были холодны как лед, цепи врезались в тело. Голова сильно болела, и когда он двигался, Финлей чувствовал, как трескается корочка засохшей крови. Во рту у него пересохло, но в этой сырой камере одна мысль о возможности напиться вызывала у него тошноту.
У Финлея отобрали аярн, а без него он был слеп и беспомощен.
Не лучший способ завершить жизненный путь.
Финлей попробовал рассмеяться, взглянуть на ситуацию с иронией, как сделал бы на его месте Роберт… Однако все было бесполезно. Роберт мертв, и убил его он, Финлей.
В коридоре раздался звон металла, дверь распахнулась, залив камеру светом. Финлей зажмурился. В помещение вошли двое стражников с обнаженными мечами; за ними шел третий — он поставил у ног Финлея кружку с водой.
— Ну и как тебе здесь, колдун? — проворчал сержант. На Финлея с покрытого оспинами лица смотрели холодные черные глаза. В них были отвращение и ненависть, но и страх тоже. — Хочешь признаться в своих преступлениях?
Финлей скорчился в своем углу. Не стоит провоцировать этих людей. Воспитанный в них ужас перед колдовством и так уже заставлял их искать предлог для того, чтобы убить его.
— Мне не в чем признаваться. Я еще тем парням в лесу пытался объяснить: никакой я не колдун.
— Расскажешь это судьям! — сплюнул стражник. — Через два дня они явятся, чтобы тебя судить. Тебе хватит времени на покаяние. У нас поблизости живет священник — приведем сразу, как попросишь.
— Но мне не в чем каяться!
— Ну, тогда мы тебе немножко поможем. — Сержант махнул рукой одному из солдат, и тот сделал шаг вперед, целясь мечом в лицо Финлею. Острия клинка рассекло правую щеку узника. Боль была жгучей, как огонь, но Финлей сдержал крик.
— Пора тебе признаться нам, кто ты такой есть. Что ты делал в лесу? Откуда явился?
Финлей с трудом поднялся на ноги, сердце его колотилось, как молот. Они не должны узнать его имя!
— Ну, давай, колдун! Назови свое имя. Кто ты такой? — Неожиданно сержант ударил Финлея по лицу. Тот отлетел к стене. Прежде чем он смог вдохнуть воздух, сержант ударил его снова — на этот раз в живот. Финлей сложился пополам, и сержант подошел к нему вплотную, обдав зловонным дыханием. — Не такой уж ты могучий, в конце концов!
— Я же… говорил… — выдохнул Финлей, пытаясь распрямиться, — я не колдун.
Сержант схватил Финлея за волосы и отогнул его голову назад.
— Скажешь это еще раз, колдун, и я просто перережу тебе глотку! Не так уж мне и хочется дожидаться судей. Знаю я, как разделываются с вами эти фанатики из Гильдии, так что предпочту избавиться от тебя лично. Зачем нам здесь твои гнусные лживые уловки! Понял? Может, ты и темный ангел, да только я позабочусь, чтобы ты не вышел отсюда иначе как мертвым или на плаху.
Резким движением сержант ударил Финлея затылком о камень стены и сделал шаг назад.
— Ну-ка прикуйте его к стене. Мало ли какие мысли у него появятся насчет побега.
Стражники схватили Финлея и прижали спиной к холодным камням. Он чувствовал, как кровь течет у него по шее, так что грязная рубашка становится еще и влажной. Когда один из солдат стал надевать на его правую руку железный браслет, сержант кинулся вперед и сорвал с пальца пленника перстень.
— Это что? Где ты его взял? Черный орел на серебряном поле… Уверен: где-то я его уже видел.
— Я нашел перстень, — быстро сказал Шинлей.
— Ах вот как! — ухмыльнулся сержант. — Тогда ты не станешь возражать, чтобы я его забрал и выяснил, кому он принадлежит. Перстень недешево стоит, да и твоя одежда тоже. Богатая одежда. Может, ты не нашел его, а украл? Или снял с мертвеца?
Сержант расхохотался и вместе со стражниками вышел из камеры. Дверь с лязгом захлопнулась, но не успело стихнуть эхо, как Финлей услышал еще один отзвук. Ощущение накрыло его, как ночная тьма. Хоть он и был слеп без своего аярна, тут он не мог ошибиться, тем более что они с Робертом несколько недель назад отрабатывали умение обнаруживать именно это… Где-то рядом был малахи.
Финлей сел, привалившись к стене. Цепи зазвенели — так дрожали его руки. На этот раз он не пытался обмануть себя — то, что он испытывал, было страхом.
Солнце уже садилось, когда Дженн привела к Роберту доктора. Когда они вошли, Роберт еще спал, но тут же проснулся. Дженн помогла ему сесть, опираясь на подушки, и прогнала мучившие ее опасения. Разобраться с ними можно будет и позже.
— Это доктор Вишарт, — начала она. — Он приехал из приюта для больных, чтобы вас осмотреть.
Роберт взглянул на нее, потом кивнул старику.
— Мы ведь раньше встречались, доктор, не так ли?
— Очень любезно со стороны вашей светлости помнить об этом, — прошамкал Вишарт; его слезящиеся глаза остались бесстрастными. — Как ваша светлость себя чувствует сегодня вечером?
— Уже вечер? Ну, у меня не гнутся суставы, однако встать я смог бы.
Вишарт кивнул и протянул руку, чтобы пощупать шишку на лбу Роберта.
— Боюсь, что раны вашей светлости серьезнее, чем кажется. Едва ли вам удастся ходить, да если вы и попытаетесь, такой удар по голове не может не вызвать головокружения. Я бы советовал вам недели две провести в постели, ваша светлость. Вы помните, что с вами случилось?
