Ольга Вешнева - Мясорубка Фортуны
— Лизонька! Давай мы уйдем, — я верил самурайскому предвидению.
— Ни за что! — Лиза не позволила увести ее со скачек. — Я останусь. И посмотрю, будет ЧП или нет.
Феррари отстала. Марс и Алмаз шли морда к морде. До финиша оставалось всего ничего. Трибуны ревели…
Случилось! Предчувствие не обмануло самурая. Жаль только, моя интуиция крепко спала.
Марс повалился набок, оттесняя Алмаза к трибуне. Обоих жокеев как будто вымыло из седла невидимой волной. Один из ребят влетел в воздух — уже мертвый, с разорванным горлом. Лошади столкнулись, не успев развернуться на огромной скорости. Болельщики умолкли. Экран показывал взрыхленную копытами землю. Зрители встали, пытаясь разглядеть, что происходит.
Пятак по-обезьяньи выпрыгнул на открытое место, рванул клыками шею второго лидировавшего жокея и завизжал, широко разинув окровавленную пасть.
Старый знакомый привел с собой несколько вампирских стай. Сколько моих сородичей проникло на ипподром — десять, двенадцать, я не успевал сосчитать, а природное чутье не работало. Огромный экран упал, разбился о спины бросившихся врассыпную судий. Вампиры погнали лошадей на трибуны. Это была не просто охота, а настоящий террористический акт. Пятак задался целью убить и покалечить как можно больше людей. Толкая друг друга, перепуганные зрители поспешили покинуть трибуны, но их встретили… Вампиры с бешеной скоростью скакали по лавкам и лесенкам, ломая людям шеи и конечности, сбрасывая их с высоты. Вступившие в бой оборотни и охотники не успевали поймать или пристрелить агрессоров, боясь попасть в человека. Лошади спотыкались и падали, прыгая по трибунам и давили не успевавших увернуться людей. В воздухе сильно запахло человеческой кровью.
Я не пустил Лизу в давку. Городничий с женой остались рядом с нами, надеясь на мою защиту. Валерий Денисович звонил всем подряд — в МЧС, контору охотников, полицию, больницу и дежурный отдел администрации. Его крики привлекли внимание взлохмаченной вампирши. Не почувствовав меня, она бросилась на городничего. Я перехватил ее на лету и ударил о спинку лавки. Разбил ей висок. Вампирша поняла, что навралась на сородича, не разделяющего точку зрения ее вожака. Она визгом подала сигнал тревоги и попыталась вырваться, глубоко оцарапала мне руку. Я снова ударил ее об лавку, на этот раз приложил шеей. Вампирша почувствовала боль в последний раз. Хрустнули позвонки, и я сбросил на поле обмякшее тело.
С противоположной трибуны донесся жалобный «рявк» Альбины. Оборотням не удавалось атаковать вампиров. Ситуация казалось безвыходной. Никто не мог ее исправить…
Кроме…
— Сядь, — я силой усадил онемевшую Лизу между лавками. Ее человеческие и вампирские гены боролись между собой. Лизу знобило, у нее поднялась температура. Она чувствовала и агрессоров, и их жертв, и никак не могла выбрать свою сторону. Я шепнул ей тихо-тихо. — Если хочешь спасти людей, визжи как тогда, в саду. Попробуй оглушить вампиров. Пожелай, чтобы они все подохли, и ори во весь голос. Я открою рот для отвода глаз.
— А тебе плохо не будет?
— Я вытерплю. Визжи же скорей.
Закрыв лицо шляпкой, Лиза завизжала еще громче, сильнее, душераздирающе, чем после нашего первого романтического ужина. А я «спел под фанеру». Мощнейшие звуковые вибрации буквально подкосили вампиров. Они падали. Спотыкаясь на бегу, перекатывались через голову. На миг-другой они полностью теряли ориентацию в пространстве. Кого-то из налетчиков сразили охотничьи пули, кого-то сцапали оборотни, кого-то зарубили казаки, а с кем-то справились обычные горожане, предусмотрительно везде носившие с собой осиновые колышки.
Клич Лизы оборвался. Девушка завалилась на лавку. Вместо ожидаемого прилива сил она почувствовала полный их упадок.
— Почти как в сказке «Волшебный голос Джельсомино», — словно во сне пролепетала она.
Пятак серьезно ранил сына Ивана Смолина, отбился от Артура и помчался ко мне. Оберегая людей, я сам выскочил ему навстречу. Пробежав по спинкам лавок, спрыгнул на поле.
— Он мой! — крикнул я охотникам. — Помогайте раненым! Я его не упущу.
— Ишь ты какой поросенок шустрый, — дразнил меня Пятак, не приближаясь на опасное расстояние. — Да не угонишься за мной.
— Ты чего натворил, дурень?!! — всего на миг я обнажил клыки, чтобы не потерять солидного впечатления, производимого на случайных зрителей. — Прославиться на весь мир захотел? Впервой за четыре столетия читать научился и прочел статейку в газете о террористах?
— Я — простой парень, — присев, Пятак прочертил когтями полосы на рыхлой земле. — За славою, царскими почестями не гонюсь. Ты один из нас издавна жаждал величия. Слово-то выдумал. Тер-рорис-ты. Знать не знаю я слова этакого заморского. То была месть! Отомстить я хотел за любимую Глашеньку!
— Тебе ли рассуждать о любви? Разбойник ты, душегуб. Разве способен ты на любовь? Сказал бы еще, что жить без Глашки не можешь. Чего ж тогда удирал от охотников?
— Да, мне жизнь без нее не мила!
Пятак бросился на меня. Мы сцепились на пару секунд, и я отбросил его, изрядно побитого и ободранного, далеко от себя.
Я был сильнее… намного сильнее дикого сородича. Хвала разносортным биологически активным добавкам! Как видно, они славно укрепили мое здоровье.
— Ты не умеешь любить, грамотей — пустомеля! — Пятак рявкнул на меня как проигравшая в грызне собака. — Твое сердце мертво. Прав был Лаврушка покойничек, ты живешь для услады своего ненасытного брюха. Тебе лишь бы сало нарастить, как поросенку. Кого хочешь предашь, никого не пожалеешь.
— Тоже мне жалостливый нашелся. Беглый каторжник. Уголовник со стажем, говоря современным русским языком.
Я напал на него. Пора заканчивать пустую трепотню с воспоминаниями о Лаврентии. Пятак защитил шею, моментально развернулся, попытался обратить мою атаку против меня самого… Я хотел разорвать ему горло, но остановился… подумал, что это будет некрасиво выглядеть, и кинет на меня некоторую тень.
— Есть смола? — удерживая противника, крикнул я Артуру, который меня подстраховывал, чтобы не дать Пятаку сбежать.
Охотник бросил мне стеклянную ампулу.
В погоне за человеческим поощрением я рисковал жизнью. Если ампула треснет в моей руке, и я порежусь, никто не сможет меня спасти.
— Подохни, гнида, — я сунул ампулы в рот Пятаку, и разбил ее его зубами.
— Вы свободны, молодой человек, — кивнул я Артуру, отпустив обреченного врага.
— Ты тоже покойник, Тишка, — задыхаясь, прошипел Пятак. — Пусть знают твои благодетели и заступники! — надрывно прохрипел он. — Ты убил Полину, которой они поставили памятник! Ты скольких баб сгубил, которые тебя любили. И эту погубишь! — ползая на четвереньках, он поднял руку и указал на трибуну, где Лиза перевязывала рану девочке-подростку своим шарфиком. — Не знаю, почему ты падок на человеческих ублюдков. С ними тебе проще, что ль?
