Гай Гэвриел Кей - Древо Жизни
— Дикая Охота, — снова промолвил Ливон после долгого молчания, когда стихло даже эхо его песни. — У меня не хватает слов, чтобы поведать вам, как все это далеко от нас и насколько нам троим все это недоступно! — И больше он ничего говорить не пожелал.
И они поспешили прочь от этого страшного места, от этого огромного, утопленного в земле камня, от этого разорванного молнией дерева, и Рог Оуина качался у Дейва на поясе. Потом они, следуя молчаливому уговору, быстро пересекли ту дорогу и продолжили свой путь, стараясь оставаться незамеченными, пока не доберутся до Парас-Дерваля и не встретятся с магом Лорином и Верховным правителем Бреннина.
Все утро ехали они среди холмов, на склонах которых раскинулись возделанные поля, и время от времени с небес сыпался мелкий дождик, совершенно необходимый этой измученной засухой земле.
Вскоре после полудня они по пологому склону очередной возвышенности спускались к югу, когда перед ними вдруг открылась сверкающая гладь озера, похожего на драгоценный камень в ожерелье холмов. Это было так красиво, что они даже остановились ненадолго и увидели у самой воды маленький крестьянский домик. Впрочем, скорее не крестьянский, а больше похожий на городской коттедж, за которым, правда, виднелись самые настоящие хлев и амбар.
Они бы, конечно, проехали мимо этого домика, поскольку старались вообще не попадаться никому на глаза, вот только когда они уже стали спускаться с холма, из задней двери домика вышла какая-то седая старуха и стала пристально вглядываться в их лица.
И Дейв, присмотревшись, увидел, что никакая она не старуха. А когда женщина эта вдруг странно знакомым жестом поднесла руку к губам, сердце у него тревожно забилось.
Но она уже бежала к ним со всех ног, приминая траву, и Дейв с радостным криком спрыгнул на землю и тоже помчался, полетел ей навстречу и бежал до тех пор, пока Кимберли не оказалась в его объятиях.
Часть четвертая
РАКОТ МОГРИМ
Глава 15
Принц Дьярмуд, будучи хранителем Южной твердыни, имел в столице для служебных целей дом, точнее, небольшую казарму. И сам он, бывая в Парас-Дервале, предпочитал жить именно там, так что утром, после всех ночных происшествий и катаклизмов, Кевин Лэйн туда и направился, зная, что уж там-то сумеет его застать.
Большую часть ночи Кевин провел в бореньях с собственной совестью, и сейчас, когда он под дождем тащился к Дьярмуду в казарму, совесть по-прежнему не давала ему покоя, мысли путались, а душа от страшного горя была подобна кровоточащей ране. Единственное, что еще заставляло его как-то держаться на ногах и даже на чем-то настаивать, это ужасные воспоминания о Дженнифер, привязанной к спине черного лебедя, несущего ее на север, к тому, кто, взорвав Рангат, послал в небеса огненную руку.
Проблема была и в том, куда пойти, к кому обратиться за помощью, кому хранить верность. Лорин и Ким, немыслимым образом переменившаяся в последнее время, явно поддерживали старшего из принцев, этого мрачного Айлерона, внезапно вернувшегося из ссылки.
«Это моя война», — заявил тогда Айлерон, и Лорин лишь молча кивнул, подтверждая справедливость подобного утверждения. И Кевину казалось, что спорить тут, в общем-то, не о чем.
Но, с другой стороны, законным наследником трона был Дьярмуд, а Кевин считался — если он вообще мог кем-то здесь считаться! — одним из его ближайших помощников. Во всяком случае, он себя считал таковым после Саэрен и Катала и особенно после того взгляда, которым они с принцем обменялись после «Песни Рэчел».
Господи, как было бы хорошо сейчас посоветоваться с Полом! Как он был ему нужен! Но Пол был мертв, а его ближайшими друзьями сейчас считались Эррон, Карде и Колл. Ну и, конечно, сам принц.
Так что он, войдя в казарму, спросил как можно грубее:
— А Дьярмуд где? — И замер, не получив ответа, потому что все они были уже там — Тегид и все те, с кем он вместе совершил путешествие на юг, а также многие другие, с кем он еще знаком не был. И все они с суровым видом сидели за столами в просторном переднем помещении, однако дружно встали, когда он вошел. И одеты все были с головы до ног в черное, и на левой руке у каждого — красная повязка.
И у Дьярмуда тоже.
— Входи, Кевин, — сказал принц. — Ты, я вижу, хочешь нам что-то сообщить? Но давай подождем немного. — В его обычно резковатом голосе слышалась тихая грусть. — Я понимаю, твое горе, может быть, особенно велико, но и мы, люди Южных болот, горюем с тобой вместе. Мы всегда надеваем красные повязки, когда умирают наши друзья, а в этот раз мы потеряли сразу двоих — Дранса и Пуйла. Да, все мы считаем и Пуйла одним из нас, а потому горюем вдвойне. Ты ведь позволишь нам вместе с тобой оплакать его?
И Кевин снова почувствовал, что там, где была раньше его душа, нет больше ничего, кроме неимоверного, всеобъемлющего горя. Боясь говорить, он лишь молча кивнул Дьярмуду. Но через некоторое время все же взял себя в руки и, проглотив комок в горле, сказал:
— Конечно. И спасибо вам. Но все же позволь мне сперва сообщить тебе кое-какие сведения. Тебе необходимо знать это.
— Хорошо, рассказывай, — сказал принц. — Возможно, впрочем, я и так уже все знаю.
— Не думаю. Вчера вечером вернулся твой брат.
Желчная усмешка скользнула по губам Дьярмуда. Однако сообщение действительно оказалось для него новостью, и насмешливое выражение быстро сменилось совсем иным.
— Ах так? — сказал он неприязненно. — Что ж, мне следовало бы догадаться — ведь небо сегодня такое серое! К тому же освободился трон, на который он давно метит. — Дьярмуд говорил, не обращая ни малейшего внимания на все усиливавшийся ропот своих воинов. — Ничего удивительного, он и должен был вернуться. Айлерон троны любит!
— Как ты можешь говорить о троне Бреннина в таком тоне, Дьяр? — Это сказал вконец рассерженный багроволицый Колл. — Ты же законный наследник! Да я этого Айлерона на куски разрублю, пусть только попробует тебя сместить!
— Пока что, — молвил Дьярмуд, ловко играя с ножом, — никто никого смещать не собирается. И уж, разумеется, в последнюю очередь Айлерон. У тебя есть еще новости, Кевин?
Разумеется, новости у него были. Он рассказал им о смерти Исанны, о том, кем теперь стала Ким, и — очень неохотно — о той молчаливой поддержке, которую Лорин явно оказывает старшему принцу. Дьярмуд не сводил с него глаз, и в глазах этих по-прежнему горел насмешливый огонек, словно напоминая, что острие своего гнева принц до поры до времени просто убрал в ножны. Все это время он продолжал играть с ножом.
Когда Кевин наконец умолк, в комнате воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь грохотом шагов великана Колла, в бессильной ярости метавшегося от стены к стене.
