Надежда Ожигина - Путь между
Не оттого ли красавицы тайком бросали в сторону безбородого дылды, хоть и названного Неграненым Алмазом, испуганные взгляды. Только не меня, только не меня! — казалось, кричали подведенные графитовой пастой глаза.
Впрочем, не все девицы отводили взоры, тая мольбу и пытаясь скрыть красоту. Одна, самая бойкая, смотрела прямо и чуть кокетливо, лукаво улыбаясь и подмигивая.
— Да, — уныло протянул беспощадный Санди, — ты и тут успехом у женщин похвастаться не можешь!
— Я привык, — кротко ответил Эйви-Эйви.
— Не грусти, Эй! — подтолкнул его король. — Посмотри, как стреляет глазками вон та милашка! По-моему, сбрить ей бороду — так очень симпатичная мордашка получится!
— Ты только ей не говори! — фыркнул старик. — Это Токли, сестра Торни. Ну и моя, само собой. Плутовка знает, что уж ей-то брак ни в коем разе не грозит, вот и хорошится перед остальными.
— А одна-то, погляди! — зашипел шут. — Да она же с Торни глаз не сводит! Точно-точно!
— Флеки, — грустно подтвердил проводник. — Бедная хорошенькая Флеки.
— Да неужели же эта сердитая пустая башка от своего счастья откажется?! — возмутился король, подозревая, каких немалых трудов стоит завоевать сердце такой вот красотки.
— Счастье уже сыграло с ним злую шутку, — разом помрачнел Эй-Эй, почти не глядя на священный танец, не слушая призывный звон браслетов с колокольцами. — Да я же рассказывал вам, господин!
Король ожесточенно замотал головой, пытаясь разгрести ворох всего того, что успел наговорить за время пути проводник. Санди разобрался в этой груде быстрее:
— Так Торни — тот самый гном, чья невеста погибла в лавине?! Тот самый, что проклял тебя? И после этого вы — братья?!
— Одно другому не мешает. Сначала проклял сгоряча, потом пожалел о сорвавшемся слове. А с тех самых пор все колдуньи и гадалки, будто сговорившись, твердят мне одно и то же мерзкое пророчество…
Девушки оттанцевали и были награждены бурными аплодисментами восторженных зрителей. Пестрой стайкой, звеня браслетами и сверкая огнями самоцветов, кинулись прелестницы врассыпную по перекрестьям моста. Лишь печальная Флеки задержалась перед непроницаемым и суровым Торни, но сестра Сердитого Гнома ухватила ее за запястье, увлекая за собой.
Старейшины снова склонили головы и поинтересовались, не пал ли на какую из красавиц выбор Вернувшегося. Просто так поинтересовались, на всякий случай, не надеясь на утвердительный ответ.
— Да, — спокойно и уверенно ответил старик.
И зашумело, перекатываясь, море гномьего удивления.
— Да, — повторил Эйви-Эйви, и голос его, серебряный голос менестреля, взлетел под самые своды и опустился вниз пронзая сердце Горы, — все прекраснее становится юная Флеки, чистая и прозрачная, словно капля сапфира.
В молчании встретили его слова Старейшины, не зная, что сказать, не смея верить своему счастью. Поднял голову хмурый Торни, уже не сердитый, а попросту удивленный и растерянный настолько, что забыл прикрыть упавшую челюсть.
Король и шут немногим от него отличались, борясь с искушением вылить ведро холодной воды на голову безумца.
— Всех затмевает своей красотой синеглазая дочь Рода Фаргов, — преклонил колено Эй-Эй, — но не может Идущий Между взять в жены даже лучшую среди Богинь. Не должен. Ибо нет конца его Пути в мире живых желаний.
Старейшины разом перестали ликовать и удивляться. Выражение их лиц будто впитало в себя кислоту всех лимонов Мира. Выбрал и отказался. Поиграл, будто у голодного миску риса отнял! Не будет пышной, богатой свадьбы, не породнятся два славных Рода, как давно мечталось их предкам. Ибо не МОЖЕТ Идущий Между остановиться!
Но на всякий случай вернули Флеки, сумевшую покорить сердце самого Эаркаста. В подземном мире последнее слово в сердечных вопросах всегда остается за женщиной. И если мужчина не может остаться, почему бы девице не уйти вслед за избранником? Ушла же Эариэль следом за Итани!
— Нет, — тихо, но твердо ответила синеглазая красавица, кинув тоскующий взор на Торни.
И Фарги обреченно вздохнули. Снова «нет»! В который раз «нет»! Самому Эаркасту — «нет»! Упрямая девчонка! Но в то же время, горделиво выпятив груди, другим родам: видали! Знай наших: сам Алмаз Неграненый сватался!
Девушку отпустили, проводив печальными взглядами.
А Старейшины расступились, приглашая проводника на четвертый мост перекрестья.
Эйви-Эйви кивнул королю и шагнул в образовавшийся проем. Двинувшимся следом Денхольму и Санди загородил дорогу мрачный Торни:
— Вы должны остаться здесь. Вы не Касты и тем более не Вернувшиеся, чтобы кланяться Пресветлой. И вы пока не Гости, чтобы просто взять и уйти. Для приема гостей существует другой Ритуал.
И в этот момент приговора усталым ногам король полностью прочувствовал давешний жест проводника, всю гамму ощущений зубной боли вкупе с головной. И кивнул гному с обреченной покорностью.
Им предстояло простоять еще одну Церемонию, к вящей радости собравшихся на галереях Кастов.
Откровенно говоря, все то, что произошло после ухода проводника, запомнилось редкими обрывками, всплывая на девственной глади озера забвения одинокими листьями кувшинок.
Славословия сливались в одну нескончаемую речь, а наиболее ярким событием Церемонии представились два мягких и удобных кресла, принесенных по просьбе заботливого Торни. Смутно помнилось, что Сердитый гном весь Ритуал Приема Гостей истуканом простоял за их спинами, подсказывая нужные ответы, поклоны, жесты. Король изощрялся в плетении словесных кружев, витийствовал не хуже любого Каста, но мысли его бродили далеко, и почему-то казалось, что он вовсе не гость Сторожевых гор, что он сидит в собственном дворце на троне слоновой кости и принимает посольство. Если бы не Торни, Денхольм неизбежно сбился бы на покровительственно-величавый тон, привычный ему с детства. Тон, с которым не расставался во время приемов его брат Йоркхельд. Тон Владыки Государства-Стража, самого большого и мощного королевства на суше Хармм. Но когда он начинал изучать свои ногти и принимать скучающие позы, бессовестный гном щипал его чуть ниже поясницы, заставляя нервно елозить и подпрыгивать.
Судя по реакции благодарных зрителей, слабые попытки изобразить благостного монарха прошли незамеченными, а прочие ответы радовали слух своей толковостью и верным построением фраз, что было оценено по достоинству мастерами ковки стиха и шлифовки граней разговора. Наградой стараниям короля, вспотевшего от натуги воспоминаний прочитанных в детстве книг, была сравнительно краткая речь Эшви. Отец отца Торни и Эаркаста брал гостей под покровительство Рода Хермов и объявлял начало Девятидневного Круга. Гномы одобрительно загудели, застучали топорами и ногами.
