Элизабет Кернер - Эхо драконьих крыл
— Ришкаан, друг мой, я понимаю тебя, — ответил я, — и мне прекрасно известно, что вместе с мудростью годы приносят печаль. Но я не могу поверить в то, что мир обречен, любовь не может быть тому причиной. Хотя в голосе твоем и впрямь слышится истина, и я знаю, что, по крайней мере, сам ты в это веришь. Но все же прошу тебя: подумай, ради Акхора, что и Ланен, возможно, права. Может статься, ты видел многое, однако не все из того, чему суждено случиться. Разве не могло быть так, что конечные строки, включающие в себя заключительный поворот крыла или последний удар сердца, не были открыты тебе? Или же, — продолжал я, намереваясь выразить мысль, что крепла в моем разуме, — быть может, каждый из вас видел лишь одну чашу весов, которые могут склониться в любую сторону. Быть может, решение Совета изгнать их повлечет за собой разрушение, а если им позволят остаться вместе, это станет спасением для нашего Рода, как и предсказывал Акхор.
Ришкаан собирался было ответить, но тут мы оба услышали, что ко входу пещеры кто-то прибыл, после чего наступила тишина.
Нам не пришлось долго ждать: в пещеру вошел Кейдра.
— Я не обнаружил никаких его следов, отец, — сказал он, и голос его странно колебался между признанием своей неудачи и весельем.
— А ты уверен, что та гедри, что говорила с тобой, сказала правду?
— А ты кто такой, чтобы в глаза называть меня обманщицей? — раздался высокий голос, которого я раньше не слышал. И тут вошла еще одна дочь гедри — она была второй, которую мне посчастливилось видеть настолько близко. Она стояла согнувшись, и я заметил, что она не может выпрямиться. По виду она была меньше и смуглее Ланен, но огонь переполнял ее. Я был слишком удивлен, чтобы разгневаться.
— Я — Хранитель душ, госпожа, — ответил я сурово. — А кто ты? И можешь ли поведать мне причину, по которой я не стану умерщвлять тебя за то, что ты осмелилась пересечь Рубеж?
Она даже не вздрогнула, но тут вмешался Кейдра:
— Я выступаю ее защитником, отец. Ланен препоручила ее мне, хотя сама госпожа об этом не ведает. Она искала защиты, где было можно, ибо Марик проведал, что она пособничала Ланен при побеге и хочет отнять у нее жизнь. Она сказала мне…
— Я сказала ему, почтенный Хранитель душ, что скорее умру, быстро и безболезненно, чем отправлюсь тем путем, которым Марик намеревался меня послать, — проговорила согбенная гедри. — Меня зовут Реллой. И я по-прежнему предпочитаю, чтобы вечный покой мне предоставили вы, а не его остолопы охранники, — она поклонилась мне. — Делай, как сочтешь нужным, хозяин. Я достаточно стара, а освободив Ланен, я выполнила свой долг и теперь спокойно могу почить вечным сном.
Я посмотрел Кейдре в глаза и узрел там то же непонятное веселье, которое слышалось в его голосе. Было очевидно, что ему нравилось это существо, как и ее храбрость. К своему изумлению, я обнаружил, что разделаю его мнение.
— Если ты подруга Ланен, разве могу я не принять и не поприветствовать тебя? — ответил я.
Она еще раз поклонилась.
— Тогда благодарю, что оставил мне жизнь, — она посмотрела мне прямо в глаза. — Все-таки, похоже, вы ей верные друзья; хотя, должна сказать, у вас довольно странный способ показывать это. А сама она где?
— Я слышал, что Акхор велел ей ждать у входа в чертог Совета. Сын мой, если ты присмотришь за Ришкааном, я быстро доставлю эту госпожу к Ланен, а затем отправлюсь сторожить чертог душ.
— Как пожелаешь, отец. Ступай, не беспокойся. Я наклонился к лицу согбенной гедри.
— Что ж, госпожа, пойдем вместе к чертогу Совета. Я был бы не прочь побеседовать с тобой.
Она обнажила зубы, что, судя по ее голосу, означало удовольствие.
— Это честь для меня, хозяин.
Удивительно, как в такое короткий срок способно измениться столь древнее чувство.
Я предвкушал радость общения с ней. Ветер Перемен, без сомнения.
Марик
Я иду по высохшей листве и чувствую, как под ногами ломаются мелкие ветки, но ни единого звука не доносится до моих ушей, и никто другой тоже ничего не услышал бы. Я чувствую себя мальчишкой, перехитрившим своих родителей; подозреваю, что улыбаюсь во весь рот, словно оскаленный череп. Дыхание мое учащается, когда я приближаюсь к пещере, в которой видел их каменья, покоившиеся в золотом сосуде. В голове у меня беспрестанно стучит напоминание о том, сколько мне отведено времени, подобно сердцу, что так колотится сейчас в моей груди. Я знаю, что мне понадобилось чуть более получаса, чтобы добраться сюда от Рубежа. В моем распоряжении еще достаточно времени.
И вот прямо перед собой я вижу вход в пещеру, которую искал, в окружающей тьме он выглядит еще более темным пятном…
Смелее, Марик, побольше решимости: наберись храбрости, чтобы войти и взять сокровища…
Клянусь зубьями Преисподней, что это? Замри, не дыши, повернись — медленно. Ох! Что это за блеск жжет мне глаза?
Огонь! Во имя зубьев Преисподней, это огненный цветок, появившийся словно ниоткуда; он опаляет мне глаза, он уже близко, но пока не настиг меня. Отступи назад — помни, что от тебя не доносится ни звука, пригнись, чтобы не задеть ветвей, спрячься в тени голых деревьев, это лучше, чем ничего. Разумом я понимаю, что им меня не видно, но если они внезапно развернутся или столкнутся со мной случайно — мне крышка. Будь я проклят, ну и здоровенные же эти твари! Двое из них приблизились ко входу в пещеру.
Тот, что побольше, — темно-бронзовый, с камнем во лбу, сверкающим при свете огня, словно темный рубин, — входит внутрь, держа в пасти пылающую ветку, в то время как второй, ярко-медный с тусклыми глазами, уселся в каких-нибудь двадцати шагах от меня. Дыши, Марик, дыши: если этот второй ждет первого, тогда наверняка это все ненадолго.
Наконец-то! Я ждал целую вечность, пока он вышел обратно. Режущий глаза огонь потушен в куче прелых листьев; бронзовый присоединился к товарищу, и оба направились к северу, откуда явились. Дыши, Марик. Поразительно. Несмотря на свою величину, они двигаются быстро и бесшумно, точно кошки, лишь слегка колыша траву, и только легкий шепот шелестящих листьев отмечает их путь.
Нужно подождать немного, чтобы успокоилось сердце; дышать ровно и глубоко, чтобы отступил страх. Опасность миновала! Передо мной — вход в пещеру, манящий, обещающий неслыханные богатства, которые лежат сейчас там, никем не охраняемые. Перед глазами у меня стоит открытый сосуд, полный мерцающих драгоценных камней, — и я вхожу в драконью сокровищницу…
Первый зал огромен, и стены его облицованы золотом, слой которого толщиной в несколько дюймов! Зов его было бы трудно преодолеть, не будь там каменьев.
Даже в этой пещере темнота отнюдь не кромешная. Зрение мое теперь восстановилось, и мне виден отблеск больших самоцветов, вставленных в толстенные золотые плиты, покрывающие заднюю стену. Но я не подвергаюсь искушению: слишком много времени уйдет на то, чтобы повыковыривать их оттуда. Я прохожу дальше.
