Барб Хенди - Сестра мертвых
Ярость прибавляла сил, и Магьер прыгнула, сделав ложный выпад влево. Когда Убад развернулся, описав дугу посохом, она нанесла прямой удар, и острие сабли, поднырнув под посох, прорезало черную мантию чуть пониже пояса.
Убад поблек, замерцал, точно призрак, и вскинул посох, верхней его частью отбив клинок Магьер. Затем он перехватил посох обеими руками и попытался обрушить его конец на голову Магьер. Она отпрянула, и оконечность железного посоха лишь на волос разминулась с ее скулой.
– Ты пришла сюда не разговаривать, а учиться? – поддразнил Убад.
Магьер быстро, искоса глянула на его живот. Складки мантии были чересчур просторны, чтобы понять, удалось ли ей ранить некроманта, да и пятен крови на черной ткани было бы не различить. Сам Убад держался так, словно она его вовсе не задела.
Воля Магьер начала слабеть. Голод жег ее горло, поднимался выше, проникая в голову. Она вновь бросилась в атаку, ожесточенно нанося удар за ударом.
– А ты чувствуешь голод, верно? – негромко спросил Убад. – Подобно своему великому отцу, ты уже научилась сдерживать его.
Малец прыгнул на Убада сзади. Магьер даже не заметила, когда он успел обойти некроманта. Одним и тем же взмахом посоха Убад отразил ее очередной выпад и тут же нанес псу удар в плечо. Малец покатился по земле, но почти сразу вскочил на все четыре лапы.
– Сейчас ты используешь его как источник своей силы, – продолжал Убад, – вместо того чтобы рабски покоряться его зову.
Он все время отбивал атаки Магьер. При очередном взмахе посох ударил ее по плечу, да так сильно, что она пошатнулась, но боли почти не почувствовала и, даже не задумываясь, подавила ее. Каким бы образом ни ухитрялся Убад так ловко действовать столь громоздким и увесистым оружием, натиску Магьер он противостоял без малейшего труда. И когда Малец снова прыгнул на него, зубы пса ухватили только пустоту, потому что Убад, точно призрак, мгновенно переместился на шаг от него. Магьер начала подозревать, что некромант просто забавляется с ней.
Речи его били еще больнее, чем взмахи железного посоха.
– Ты рождена от жизни и смерти, рождена для того, чтобы стать больше, чем жизнь, и больше, чем смерть. Та и другая склонятся перед тобою, если ты смиришься с тем, кто ты есть. Больше ты не сможешь прятаться от себя самой.
Магьер содрогнулась, как будто каждое слово Убада оседало на ее коже каплей ледяного пота.
Пока ее держат голод и ненависть – те самые чувства, которые, как утверждает этот безумец, являются воплощением ее истинной натуры, – она может выстоять в этом поединке хоть всю ночь и только потом свалиться от истощения сил. Вот только как долго еще Убад будет забавляться, уходя от ее ударов, и пичкать ее наставительными речами? Когда ему надоест эта игра и он прибегнет к иным, куда более мрачным своим умениям?
– У тебя больше никого нет, – понизив голос, проговорил он. – Только я, я один понимаю тебя. Есть так много еще вопросов, на которые ответить тебе могу только я. Хочешь отыскать своих близких, отыскать свое место в этом мире? Я – это все, что у тебя осталось.
На сей раз Убад отбил ее удар чуть медленнее, чем прежде.
Магьер сделала новый выпад, послав саблю вперед всей тяжестью своего тела, и нанесла удар по посоху.
Убад вынужден был приложить больше сил, чтобы остановить ее, и его внимание целиком сосредоточилось на ней. В тот же миг он пронзительно вскрикнул и пошатнулся.
Малец, впившийся зубами в лодыжку некроманта, со всей силы дернул его на себя. Магьер свободной рукой ухватилась за оконечность посоха и выбросила вперед саблю. Клинок рассек мантию и вошел в грудь Убада.
Тот пронзительно завизжал, и посох выскочил из руки Магьер. Она дернула к себе рукоять сабли, чтобы высвободить клинок, и в это мгновение посох ударил ее по виску. Мир перед глазами Магьер померк.
Ей вначале даже не было больно, но, когда она вновь обрела способность видеть, боль с удвоенной силой обрушилась на нее, раскалывая голову.
Над ней было черное небо, нависшее над прогалиной, под ней – сырая земля. Потом глухо, как издалека, донеслись до нее звуки – рычание Мальца и невнятный свистящий шепот на незнакомом ей языке.
Убад творил заклинание.
Магьер кое-как перевернулась, поднялась на четвереньки.
Бормоча гортанные слова неизвестного наречия, некромант направил свой посох на Мальца. Пес отскочил, и тогда Убад вонзил оконечность посоха в землю.
– Кхуруй! – выкрикнул он. – Фе нафсе хталаб!
Эти слова совсем не были похожи на язык, на котором Убад произносил заклинание. Они прозвучали как приказ, как властный призыв, обращенный к кому-то, невидимому для Магьер.
И в ответ на этот призыв содрогнулась земля.
Магьер не без труда выпрямилась, не зная, что делать, – вновь атаковать Убада или же сломя голову бежать с прогалины. Малец снова зарычал, но рычание тут же сменилось скорбным, отчаянным воем. Он бросился к Магьер, притормозил, чтобы весом своего тела не сбить ее с ног, и стал тыкаться мордой в ее колени.
Магьер поняла, что пес пытается столкнуть ее с прогалины в лес.
Убад вновь, еще громче и повелительнее выкрикнул:
– Кхуруй, фе нафсе хталаб!
Земля под ногами Магьер всколыхнулась, и в тот самый миг, когда она начала падать, ее окутал свет. Что-то обвило ее руки и ноги, оторвало от земли, вздернуло вверх. Прежде чем Магьер разглядела, что схватило ее, она увидала, как Малец опрометью мчится по прогалине и его, стремительно расширяясь, нагоняет расселина в земле.
Из расселины вверх ударил сноп бело-голубого света. Этот свет на лету уплотнялся, менял облик, принимая форму щупалец, которые двигались, как живые. Щупальца обрушились на пса, оплели его тело и рывком подняли в воздух.
Точно такие же щупальца обвивали Магьер, точно путы из живого света.
– Я, конечно, предпочитаю иметь дело с мертвыми, – произнес Убад, – однако не чураюсь призывать к себе и иные силы, такие, например, как дух этого леса.
Магьер изо всех сил пыталась высвободить руки. Если она не покончит с Убадом, какая судьба ждет Лисила и Винн?
– Ты готова прислушаться, к доводам здравого смысла? – осведомился Убад.
Гнев отхлынул, оставив вместо себя немое отчаяние. Магьер открыла рот и, заговорив, сразу ощутила, что зубы ее вернулись в прежнее, человеческое состояние.
– Мои спутники… Не тронь их, дай им уйти… и я выслушаю все, что ты пожелаешь сказать.
– Ах, как великодушно! – издевательски отозвался Убад. – Я буду твоим отцом, твоим наставником, твоей единственной родней. Больше у тебя никого нет. Вордана уже расправился с твоим полукровкой, а другие мои слуги славно подзакусили девчонкой-Хранительницей.
