Ольга Романовская - Песочные часы
Но к кому эти чувства: ко мне или к покойной супруге? А если ко мне, почему он не желает дать мне вольную? И почему обычно ведёт себя, как хозяин? Например, сегодня, когда наказал меня.
К кому или чему вы привязались, Сашер альг Тиадей, за кого или за что так испугались сейчас? Не к матери ли Рагнара? Ведь до моей беременности вы были другим.
Страх постепенно отпускает, я успокаиваюсь, хотя и не до конца.
Хозяин размыкает объятия и прислушивается:
— Надеюсь, я детей не разбудил.
— Я посмотрю, хозяин. Вам что-нибудь нужно, или мне уже расстилать постель?
— Ничего мне не нужно, а ты, наверное, есть хочешь. Растолкай кого-то на кухне, пусть тебя покормят.
— Спасибо, но я не хочу. Мне можно подняться в детскую?
Он кивнул и пропустил меня к лестнице. Сам остался в холле, в полголоса отдавая какие-то указания слугам. Ругал, кажется, хоть и не кричал.
Дети действительно проснулись: маленькая норина Ангелина встретила меня на пороге детской.
Пока кормилица укладывала и рассказывала сказку девочке, укачала Рагнара.
Оба быстро заснули. Такие хорошенькие!
Хотела забрать сына к себе — не люблю, когда он спит с чужими людьми, но на плечи легли тёплые руки. Чьи, мне и гадать не нужно было.
Склонившись над кроваткой, обнимая меня, норн пару минут смотрел на сына, а потом увёл меня из детской.
Ту ночь я провела с ним. И служанкой не была, он даже с вечерним умыванием помочь не позволил. Половину воды оставил нетронутой — мне. И растолкал хыр, чтобы ванну мне наполнили. С тем сам маслом, которое мне было подарено после самого первого раза.
Мне никто не мешал, я дремала в тёплой воде, вдыхая божественный аромат.
Ванная у хозяина такая уютная, такая большая… И приятно ступать босыми ногами не на пол, а на коврик.
Потом, когда я уже одевалась, появился он, взял на руки и перенёс на постель. Долго целовал, а потом прошептал:
— Если устала — иди.
Я осталась. Сама осталась, потому что сейчас он был другим, не пытался меня заставить, лежал рядом и просто гладил. И вроде бы не один из тех страшных араргцев, не хозяин, а человек, у которого могут быть понятные и близкие мне эмоции.
Всё-таки привыкла к нему, всё-таки не чужой.
И так приятно чувствовать себя не торхой. Когда тебе целуют синяк на животе, встревожено интересуются, не больно ли, когда слегка надавливают рукой. Норн ведь всё порывался позвать врача, но я отказалась, сказав, что не стоит беспокоить его в такую погоду и в такой час по пустякам.
Хозяин пододвинулся ближе, скользнул руками под нижнюю рубашку (платье я надеть не успела) и аккуратно снял её…
— Ты вздрагиваешь — холодно, или меня боишься?
— Холодно.
Это было правдой: я немного продрогла.
Он встал, пошевелил угли в затухающем камине, подбросил вновь разгоревшемуся огню немного дров и вернулся ко мне. Коснулся губ, затем медленно скользнул по шее. Руки легли мне на грудь, лаская, слегка сдавливая. Вскоре к ним присоединились губы.
Хозяин уделил внимание каждому дюйму, обращался так, будто у него в руках одновременно было что-то хрупкое, мягкое и вазочка с мороженным. Его так же слизывают с ложечки… От такого сравнения я покраснела, но действительно было похоже.
Больше на холод я не жаловалась, даже стало жарко. И приятно. Нет, не сразу, а когда он, задержав на груди тёплую ладонь, коснулся языком живота, а его пальцы оказались ниже. Лёгкими, скользящими движениями они ласкали, гладили, постепенно становясь всё настойчивее, наконец заставив глубоко вздохнуть и слегка дёрнуться.
Шоан, что он делает? Вернее, как он это делает! Как умело, настойчиво и, в то же время бережно, подчиняя себе, заставляя мечтать о продолжении, вызывая всё нарастающие спазмы тепла.
Не знаю, как норн этого добился, или дело во мне, но былые ощущения вернулись. Начало, вроде бы, не предвещало этого, хотя он был так нежен, так осторожен, старателен, а теперь я чувствовала желание.
Приподнялась навстречу ему, тесно прижалась… Хозяин отреагировал мгновенно, убрал руки и лёг на бок, предоставляя мне свободу действий. Я поколебалась, но стыд проиграл. Села рядом, немного помедлив, осторожно коснулась пальцами.
Догадывалась, что нужно было вернуть поцелуи, но что-то меня сдерживало, я и руками гладить стеснялась. И боялась. Поэтому ограничилась спиной и плечами.
Хозяин перехватил мою ладонь и положил себе на живот. Я подчинилась, слегка массируя, спускаясь ниже, но этого коснулась лишь кончиками пальцев.
Да, мне этого хотелось. Как ни стыдно было признаться самой себе, но мне нужно было продолжение. И оно не заставило себя ждать, когда норн обнял меня и тесно прижался ко мне бёдрами. Я непроизвольно прогнулась, слегка изменив позу, позволив ему взять меня. Безо всякого сопротивления, под звук участившегося у обоих дыхания.
Волны тепла прокатывались по телу, заставляя удерживать его, стремиться ухватиться за кончик этой волны.
Хозяин продолжал ласкать меня: лопатки, грудь, живот… Я выгибалась под его руками, окончательно потеряв контроль над собственным разумом и телом.
Удовольствие всё нарастало, пока не поглотило меня. И оставило после себя тягучее, приятное опустошение.
К этому моменту у него было уже всё. А я и не заметила.
Не отстраняясь, норн обнял меня и, чуть приподнявшись, поцеловал в губы.
— Ну вот, понравилось же, — не видя выражения его лица, знала, что улыбается. — И успокоилась. Ты сегодня столько пережила…
Я заснула в его объятиях, крепких и уютных, будто он стремился оградить меня от остального мира. Заснула практически сразу, уткнувшись носом в его плечо.
За завтраком норн был задумчив, рассеянно слушал дворецкого, потревожившего его какими-то хозяйственными вопросами, затем, стряхнув с себя задумчивость, отдал необходимые распоряжения и поинтересовался, как я себя чувствую. Я честно ответила, что немного нехорошо, и хозяин с недовольным выражением лица 'ну вот, я же говорил' велел послать за врачом.
Потом он разбирался с провинившимися слугами. Хорошо поставленный командный голос без малейших визгливых ноток, зато с примесью крепких словечек был слышан даже на лестнице. Чтобы Рагнар не испугался и не расплакался, взяла его на руки и объяснила, что отец отчитывает 'нехороших дядей'.
Вечером принесли какую-то депешу. Вскрыв её перед ужином, хозяин нахмурился и ушёл в кабинет, писать ответ и отослал его с нарочным.
Весь остаток текущей и всю последующую неделю норна дома не было: кажется, он проводил строевые смотры и рассматривал вопросы о вынесении поощрений и наказаний.
