Георгий Стенкин - Внутренности и внешности Бразилии. Или - Попутчик.
*Кто-то мне шептал на ухо: «Услышь меня…»
*Звучит латинская перкуссия. Чередуются картинки с изображением фантазий на тему звуковых галлюцинаций…
Я слышу…
Звук шёл отовсюду. Не так как в Dolby системе, по семи каналам, нет. Сразу – со всех сторон. Окружал тебя…
Гу-уу-мбэ-дуу-гааам-рдуу-ооо-эээ-э…
Нежная, жалобная песня маленькой куропатки, называемой инамбу, дрожала в воздухе и заставляла меня забывать жуткие звуки лесных и речных зверей. Эта влюбленная птичка звала свою подругу (или друга), и где-то далеко в лесу раздавался ответный зов. Казалось, однако, что никогда не удавалось им встретиться, так как после короткого перерыва они снова возобновляли нежную перекличку. Нежно, ласково, настойчиво – но безрезультатно. А любовь ли это?
Но…
Сперва, раздавалось одиночное кваканье, постепенно к нему примыкали другие, и вскоре от громкого пронзительного кваканья дрожал тихий, насыщенный парами воздух. Эти звуки напоминали мне шум на металлургических заводах от пневматических молотов, вбивающих заклепки в стальные брусья. Земля – начала сотрясаться от этих ухающих взрывов…
Ваа-каа-ухх-кааа-аапп-вааа…
Нас бросили! Мы гниём в болотах! Но – берегитесь нас!
Вдруг!
Раздался страшный рев, доносившийся из глубины леса. Казалось, это были смешанные крики какого-то огромного быка и напавшего на него ягуара. Будто – идёт битва. Страшная битва – противоборство. Один – нападал и рычание перемежевалось с восклицаниями боли, другой – защищался и в ожесточении издавал устрашающие звуки…
Грр-хмм-ооо-тамм-маам-дрр-имиу-ррргхх…
Но это – всего лишь обезьяна-ревун. Он сидит часами в одиночестве на верхушке дерева и испускает эти ужасные звуки, заставляющие каждого останавливаться и разводить костер для самозащиты. Тоскует, бедолага…
А тут – думай, что там такого смертельного происходит? Кричишь – каждый день, о своей боли, о своей битве, так образно и ярко. А тебя – только пугаются и страшатся…
Со стороны реки доносились жуткие звуки, как будто какое-нибудь огромное животное задыхалось в иле и в предсмертной судороге ловило воздух. Медленно, тягуче – погибало, но хотело жить…
Даже звери пугались этих звуков и шарахались в сторону, как бы боясь, что какая-то неведомая сила потянет их в эти мрачные воды. То был крик аллигатора. Западня. Ловушка для безбоязненных и лихих…
Ооох-хоо-пуу-пу-ааа-шмо-шмо-ззз…
Внезапный треск, когда на землю падает огромная ветка или высохший лесной гигант – выстрелил как из пушки. Метеорит упал? Бомба взорвалась? Светопреставление…
Помните! Даже гиганты – падают. И падают – с гигантским грохотом.
Свиии-кхаа-рдж-ааммм…
А! "Матерь луны", как называют индейцы лесную сову. Запела, свою унылую меланхолическую песню. Эта песня состоит из четырех нот в мажорном тоне; затем наступает короткая пауза, длящаяся лишь несколько секунд, за которой следуют другие четыре ноты в соответствующем минорном тоне. Немного погодя слышатся последние две ноты в минорном тоне, и потом все стихает. При первых четырех нотах испуганно прислушиваешься, думая, что какое-то человеческое существо, попавшее в беду, жалобно зовет на помощь, но зовет с такою тоской, будто у него не осталось никакой надежды на спасение. Прислушиваясь дальше, слышишь четыре последующие меланхолические ноты, звучащие как предсмертные муки, а финальные две ноты после короткого интервала кажутся рыданиями страдальца, испускающего свой последний вздох. Эта песня так тосклива и безотрадна, что даже при воспоминании о ней сжимается сердце, и тот, кто ее хоть раз слышал, с радостью отдаст все, чтобы только не слышать больше этого терзающего душу рыдания.
А-о-а-о и-и-е-е м-м… А-о-а-о и-и-е-е м-м…
Ну и попугаи! Куда же без вас! Вам нужно всё обсудить, поделиться всеми новостями, передразнить всех и вся. Болтуны!
Вообще, характер и назначение музыки у животных и насекомых более однородны, нежели строение и расположение приспособления, которым она производится…
Цикады…
Лесной сверчок производит очень громкие и не лишенные мелодичности звуки, которые значительно громче и необычнее, чем все слышанные когда-либо мной из производимых насекомым звуков. В Бразилии сверчка называют «танана» за его музыку, представляющую собой резкое и звучное стрекотание, которое напоминает звуки та-на-на — та-на-на, следующие с небольшими перерывами.
…
А вот там, почему-то создаётся ощущение пустоты. Тишины. Молчания. Затишья. Погребения…
Опять – козни Леса.
Там есть звуки. И их – совсем не меньше чем тут, на окраине. Постоянные шорохи, треск раздираемых лиан и тел животных, переговоры птиц, улюлюканья обезьян, сосредоточенное шуршание мириад муравьиных армий, спешащих на очередной разбой и сметающих на своём пути всё живое и неживое, победные рыки и страдальческие всхлипывания, испуганные взвизгивания…
Но это всё – как-то приглушалось, видимо – резонировал своеобразный купол из высоченных деревьев, и звуки метались между стволами, между гигантскими листьями, переплетениями ползущих ветвей, и гасли…
Мы – сейчас не об этом…
Для нас – суета, совсем не суетна…
Или – Лес подавлял их? Заставлял звучать в своей партитуре? Режиссировал и дирижировал? Даже ревун, заткнулся – до вечера. Да…
Лес – манил, звал…
У меня тут тихо, не бойся, пойдём, пойдём…
Поо-ооо-йедее-ёммм. Пой-дёёём-ммм.
СВОИМ ЗРЕНИЕМ.
*Когда уже почувствовал, услышал. То остаётся только увидеть, чтобы начинать понимать…
*Звучит латинская перкуссия. Чередуются картинки с изображением фантазий на тему зрительных галлюцинаций…
Я вижу…
Да вижу я, вижу. Я всё вижу.
Их было – четырнадцать. Восемь, три и шестнадцать.
Четырнадцать уровней.
Восемь видимых диапазонов.
Три оттенка яркости.
И – шестнадцать вариаций сопоставления.
Иерархия монстра…
И мой свет – начал меркнуть. Это – уже было слишком…
Сначала – природа пробивалась ко мне через ощущения, потом – через слух, и вот теперь – через зрение. Неужели мы, конечный продукт развития всего живого на земле, разумные, так нуждаемся во всех этих каналах восприятия? Мы же можем мыслить, анализировать…
Но приходится – ещё и чувствовать.
Ох уж эта мне – Амазонка, всё тут какое-то дикое, первобытное…
На самом низшем уровне – была видна возня, глупое мельтешение в погоне за добычей, целенаправленный поиск путей спасения, хаотичный процесс движения за-, в-, к-. Действие – гонимое инстинктами, страхом и голодом. У Леса – тут были только корни, но корни – частенько вылезали из земли, такими – мостами, акведуками и галереями…
![Ксения Лазорева - Сирота с Севера. История Кальвина Рейвена[СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)