Галина Ли - Своя дорога
Наверное, выражение моего лица изменилось, потому что Агаи сказал, — Теперь веришь?
— Это ничего не меняет, Агаи.
Мне ужасно не хотелось влезать с головой в непонятные дела ради сомнительного участия в спасении рода людского.
— Оставь его, Агаи, — презрительный звонкий голосок дал понять, что его обладательница уже пришла в себя и собирается внести свою лепту в затянувшийся разговор, — Ты что, не видишь, нашему смельчаку дороже собственная шкура, чем всеобщее благо!
Я только пожал плечами, пусть думают что хотят, «всеобщее благо» такое расплывчатое понятие, что им прикрываются все, кому не лень.
Мой сосед послушно поднялся, мрачно глянул на меня и твердо сказал, — Девочку я тебе оставить не могу, она последняя надежда моего народа. Без нее мы исчезнем. Да и люди тоже, только немного позже!
— Твоего народа?
Это становилось интересно….
— А кто твой народ?
Вместо ответа юноша закрыл свои очи, запрокинул верх голову, повел плечами, словно они у него затекли от неудобного положения, и когда он снова открыл глаза, они кардинально изменились.
Не было больше того чистого зеленого цвета, что так выделял мальчишку из толпы других людей, радужка стала ярко-оранжевой, увеличившись почти вдвое, форма глаз тоже изменилась, они стали круглыми, как у огромной совы, а волосы на голове поднялись дыбом, обернувшись в одно мгновение тонкими длинными перьями. Длинный шрам, так уродовавший лицо юноши, порос мелким темных пухом, придав парню еще больше сходства с птицей, не хватало только крыльев.
— Это частичная трансформация, — говорил юноша теперь голосом тона на два выше, чем прежде, — Если я изменюсь еще немного, мы уже не сможем общаться. Этот птенец моего народа! И я несу ответственность за ее жизнь!
Тут аптекарь встряхнулся, снова приняв привычный облик, и закончил, — Ты сможешь оставить ее у себя, только убив меня, Дюс, по-другому не получится.
Оцепенение, в которое я впал при виде такого чуда, после этих глупых слов пропало. Вот малохольный! Сам погибнет и малышку угробит.
Может действительно стоит им помочь? Тем более, что деньги предлагают.
Прежде, чем я успел принять какое-то решение, снова открыла свой рот Танита.
— Ты сдурел?!! С какой стати ты раскрываешься перед ним?!! Хочешь, чтобы этот королевский прихвостень помчался докладывать твари в короне о том, что народ Сирин еще существует?!
Агаи резко повернул голову к своей благоверной и рявкнул, — Прекрати, Танита! Не оскорбляй того, с кем придется разделить дорогу!
— Агаи…. Ты глухой? — мое терпение почти истощилось, — Разве ты не слышал, что я тебе сказал?
Если бы я мог сжигать взглядом, то упрямец превратился бы в горсточку пепла. Умеет эта семейка довести спокойного человека до бешенства.
Агаи покачал головой и совсем тихо сказал, — Нет, не глухой, но я подумал, что ты захочешь узнать, к какому роду-племени сам принадлежишь!
Слова, что произнес мой тихий сосед, были подобны грому в ясный день…. Я не подозревал, что кто-то кроме меня может знать о моей нечеловеческой сущности. Ведь свидетелей превращений в живых не было, разве что та шлюха, но кто будет прислушиваться к словам городской сумасшедшей? Тем более, что теперь ей в каждом пятом мерещилось чудовище.
Вслух, однако, я сказал совсем другое.
— С чего ты взял, что я не человек? Расскажи, раз знаешь об этом больше меня.
Я подтащил ближе к дивану свое любимое кресло, уселся в него, всем видом показывая, что готов внимать небылицам, и насмешливо улыбнулся. «Птенчик» тут же слез с дивана, поменяв его удобство на мои жесткие колени, и принялся возиться с позолоченными пуговицами парадного камзола.
Агаи вздохнул и сказал, — Я вижу вокруг каждого живого и неживого существа ореол его истиной сущности. У людей он отличается по цвету, по плотности, по толщине, но он одинаков по сути. Так же и у моего народа.
Потом он кивнул в сторону Таниты, — И у ее племени тоже. А твой не похож ни на один, что я знаю.
От раздражения и растерянности я не смог удержаться от маленького ехидства, — И много ты знаешь?
— Немного, — ничуть не смутился этот стервец, — Но наш путь ведет к тому, кому известны все существующие или существовавшие раньше племена. Он расскажет тебе о твоем народе, и, быть может, подскажет, где его искать!
Слабая надежда шевельнулась где-то глубоко в сердце. Быть может я еще смогу найти тех, среди кого я буду чувствовать себя не таким…. отщепенцем, чудовищем, с которым даже сексом невозможно заниматься, будучи зрячим.
Да и от Феррита все равно пора делать ноги, иначе точно пошлет на поиски второго ребенка, на этот раз девчонки, ведь мертвого мальчика он видел своими глазами. Но сразу давать согласие не стоило, не к чему показывать свою заинтересованность, иначе эта белокурая бестия сразу усядется на шею и свесит ноги. Интересно, а к какому племени принадлежит она?
Наверное, в первый раз в жизни я пожалел о том, что не отдавал в свое время должное учебе. Историю я почти не знал и древностью не интересовался.
Народ Сирин…. Что-то знакомое, но вот откуда…. Ничего, в дороге все выяснится, не думаю, что Агаи станет скрывать от меня такого рода информацию, слишком уж он заинтересован в моей помощи.
— Сколько ты мне заплатишь, если я все же стану вам помогать?
От этого вопроса Танита презрительно поджала губы, а Агаи напротив, расцвел довольной улыбкой, — Три тысячи монет за то, чтобы мы благополучно добрались в Юндвари!
Я онемел. Путь в эту полумифическую страну лежал сначала через Пустошь, потом через дикую, полную кочевых воинственных племен Астию, потом, кажется надо было сплавляться по реке, далее лезть высоко в горы….
В общем, три тысячи монет — это слишком дешево за полгода опасного пути! О чем я и не преминул сообщить этому расчетливому торгашу.
— Хорошо! — ничуть не смутился мой новый работодатель, — Увеличиваю оплату вдвое. Пятьдесят процентов получишь в начале пути, остальные — по его завершению!
— По рукам! Выходим послезавтра, мне надо доделать кое-какие дела, — согласился я и, наконец, выпроводил эту несносную парочку вон, вручив им заодно и малышку. Хоть я и беспокоился за нее, но слишком велика была вероятность неожиданных визитов в мою берлогу, безопаснее будет ей побыть денька два на расстоянии.
Когда увесистый мешочек тяжело шлепнул по темной лакированной поверхности маленького туалетного столика, молодая женщина чуть вздрогнула, прекратила расшнуровывать корсет и с выражением напряженного недоумения уставилась куда то чуть правее моего плеча.
