Дженнифер Робертсон - Золотой ключ. Том 3
Сердце в груди Элейны отчаянно заколотилось, когда она осознала значение слов матери, произнесенных так спокойно. От страха и гнева она лишилась дара речи. В комнате повисло такое напряженное молчание, что когда ее отец откашлялся, этот звук был подобен ружейному выстрелу.
Элейна закусила нижнюю губу, чтобы унять дрожь.
— Вы намерены снова проделать со мной то же самое.., как тогда, с Фелиппо? — Она с трудом сдерживала слезы. — Как ты можешь?
— Мы поступим так, как посчитаем необходимым. Портрет уже наполовину готов — это, конечно, не самая лучшая работа Гиаберто, но для наших целей вполне сгодится. Через три дня Великий герцог пришлет слуг, которые будут сопровождать тебя в Чассериайо. С каким настроением ты туда поедешь, решать тебе. Я жду твоего ответа завтра. Если ты согласишься и поклянешься честью бабушки Лейлы, никто не сделает ничего плохого. Отправляйся в свою комнату. Нам с твоим отцом нужно кое-что обсудить.
Элейна онемела от ярости, и ей хватило сил лишь на то, чтобы спокойно выйти из гостиной. Добравшись до спальни, которую она делила с Беатрис, Элейна упала на кровать и зарылась лицом в подушку.
Как они могут? Как они только могут?
Пять лет назад… Матра Дольча! Если они сделали это тогда, что помешает им теперь? Ей только исполнилось шестнадцать, она была упрямой и дерзкой, мечтала оставить след в истории семьи Грихальва — ведь Матра наделила ее талантом. Она перенесла процедуру конфирматгио — дважды! — но не смогла зачать ребенка, хотя все молодые люди, с которыми она имела дело, позднее доказали, что не обладают Даром. Из-за этого и еще потому, что она понимала долг женщины из семьи Грихальва совсем не так, как ее мать, родители решили отдать ее замуж за Фелиппо Грихальву.
В шестьдесят лет Фелиппо уже похоронил двух жен, вместе они родили ему пятерых детей и одного Одаренного сына. И что самое главное, он исполнял свой долг умелого, но абсолютно лишенного воображения копииста работ Одаренных иллюстраторов, создавая обычные копии “Договоров”, наделенных магическими свойствами, которые затем отсылались в другие страны в качестве документа о данном соглашении. Он принимал участие в одном деликатном предприятии — в результате Майрия де Гхийас вышла замуж за Ренайо II, а не за своего гхийасского кузена, Иво IV, сумевшего утащить трон Гхийаса прямо из-под носа Ренайо.
Поэтому мудрые советники решили наградить Фелиппо красивой и очень молодой женой, которую к тому же он выбрал сам.
Будущая жена категорически отказалась выйти за него замуж.
Слезы потекли по щекам Элейны. Она прижала кулаки к глазам, не желая снова вспоминать о пережитом унижении.
Но не могла забыть и дня похорон, когда, прижав одну руку к груди и испытывая самое искреннее горе, сидела во вдовьем кресле рядом со смертным одром своего покойного супруга.., и вдруг почувствовала, как дурманящее девчоночье восхищение, которое она переживала, глядя на своего престарелого мужа, исчезает при виде его лица, скованного маской смерти. Скорбящие родственники проходили мимо, а она пыталась привести в порядок мысли.
Матра Дольча! Он вызывал у нее отвращение! Старый, распутный, с шершавой кожей, ставшей такой после стольких лет работы с красками.., а она обожала его, льстила ему, ласкала. И вот эти чувства ускользнули, словно легкая тень от облака. Он ей вовсе не нравился. Она отказалась выйти за него замуж и решительно заявила родителям и всем остальным родственникам, что не желает быть женой Фелиппо Грихальвы.
"Я не выйду замуж за Фелиппо Грихальву”.
Элейна сидела в тот день неподалеку от погребального костра и наконец поняла, что почти три года жила во сне. Проснувшись, она с изумлением посмотрела на черные кружевные перчатки и старое черное платье, вышедшее из моды лет двадцать назад и перешитое по ее фигуре, — жесткий корсет сковывал каждое" движение. Она слушала соболезнования родственников, но их слова, казалось, доносились из-за высокой каменной стены.
В конце концов Лейла сказала ей правду. Иллюстраторам удалось раздобыть ее кровь и слезы, а потом они воспользовались своим Даром и нарисовали ее портрет-повиновение, заколдовав его таким образом, что она не могла не согласиться выйти замуж за Фелиппо.
"Я была против! — возмущалась Лейла. — Не сомневайся, я была категорически против. Но, что бы ни говорили сестры Тасии, ее кровь течет и в их жилах. Диониса и Гиаберто провернули все шито-крыто, и никто ничего не узнал. А потом… Эйха! “Ну что в этом плохого? — заявили остальные. — Девушке надо знать свое место”. Северин умер, благослови, Матра, его добрую душу, и мой Юстино тоже от нас ушел, бедное дитя, а Витторио не вернулся из-за границы… Я могла лишь умолять их вспомнить о чести. Представить себе, что мой сын согласится на такое злодеяние! Уж можешь быть уверена, я высказала Ревирдину все, что думаю о нем, — как он посмел дать согласие наложить чары на собственную дочь! Но ты снова со мной, меннина. Больше они тебя не обидят”.
Однако Лейла умерла — ее сразила последняя вспышка летней лихорадки, унесшая в самом начале эпидемии Фелиппо. Через два месяца после его смерти Элейна тоже заболела, и у нее был выкидыш — последнее наказание, несчастное, уродливое существо.
— Больше они ко мне не прикоснутся, — поклялась она подушке.
Та, естественно, ничего не сказала в ответ, но мягкая ткань высушила последние слезы. Она услышала, как скрипнула дверь, потом ее тихонько прикрыли, и Элейна вскочила, готовая встретить противника во всеоружии.
Беатрис держала в руках корзинку с апельсинами и виноградом.
— Я подумала, а вдруг ты проголодалась.
Элейна снова опустилась на кровать.
— Нет.
— Ну, может быть, захочешь позже. Мама решила запереть тебя в комнате. Мне удалось прихватить из гостиной твой альбом.
— Спасибо. — Элейна так устала, что у нее уже не осталось сил возмущаться новым оскорблением. Запереть в комнате!
— Грандтио Кабрал пришел поговорить с тобой, он за дверью.
— Я не желаю с ним разговаривать! Взрывной характер Элейны никогда не производил должного впечатления на Беатрис.
— Конечно, не желаешь, но могла бы поздороваться и вести себя вежливо, раз уж у тебя все равно нет выбора.
— Беатрис, и как тебе это только удается? — воскликнула Элейна. — Если у меня нет выбора, так почему бы мне не показать ему, что я на самом деле чувствую? Разве у тебя нет никаких чувств?
Беатрис улыбнулась ей и пошла к двери. При обычных обстоятельствах никто, кроме матери, отца и брата, не допускался в их личные апартаменты, но Кабрал был не только их дядюшкой, но и человеком, к чьему мнению прислушивался сам Великий герцог. Если он решил переговорить со своей внучатой племянницей в ее собственной спальне, никто из членов Совета не осмелился бы ему возразить.
