Дэвид Уилсон - Крыса на козлах
— А как насчет лошадей, которые превратились обратно в мышей? заметил я. — Их тоже так обманули?
— Ага! — воскликнул он. — Эта часть твоего рассказа наиболее интересна. Три кучера, с которыми я говорил, подтвердили, что там было шесть белых мышей и тыква. Но… и это все, в чем твой рассказ отличается от их рассказа… они утверждают, что тыкву принесли с дворцовой кухни. И они считают — все они, заметь — что мышей привлекла туда именно эта тыква.
— Но карета и лошади…
— Терпение, терпение! Я спрашивал их и о карете, и о лошадях. И они утверждают, что карета и лошади исчезли в то же мгновение, что и кучер и… это критический момент… они исчезли в то же мгновение, что и Амадея — я проверил это, поговорив со знакомыми, которые были на этом балу. То есть в полночь. Между лошадьми и мышами, между каретой и тыквой, и, если на то пошло, между кучером Робертом и крысой Робертом нет абсолютно никакой связи. Единственная связь между ними существует у тебя в голове. А в самом деле Амадея уехала в своей карете, в то время как ты смотрел на этих несчастных мышей, которых затоптали слуги. Все очень просто.
— Но случилось совсем не так.
— Это тебе кажется, что случилось не так. Но видишь ли, Роберт, мы, ученые, знаем, что разные глаза видят по-разному, и тот мир, который мы видим, часто оказывается не тем миром, в котором мы живем. Давай-ка я покажу тебе кое-что.
Он поднял мою клетку, вынес меня из комнаты, спустился вниз по лестнице, и вышел через кухню в сад позади дома.
Доктор Рихтер поставил клетку на траву и отошел в сторону. Неожиданно он весь окутался лучами света.
— Ну, что ты видишь, Роберт?
— Вы излучаете свет, сэр.
— Именно! — улыбнулся он. — Совсем, как Леди Света?
— Очень похоже.
— Но ведь в этом нет никакой тайны, Роберт. Я просто стал против солнца. Оттуда, где ты, я буду казаться светящимся, но на самом деле свет идет из-за моей спины.
— Когда я видел Леди Света, был вечер. И солнца никакого не было.
— Солнце, луна, факел, может быть — любой сильный источник света дал бы тот же самый эффект. Я хочу показать тебе, Роберт, — и тут в его голосе зазвучали нотки нетерпения, — что вещи, кажущиеся волшебными, на самом деле имеют весьма простое объяснение. Понимаешь?
— Да, сэр.
Теперь с ним спорить толку не было, потому что он убедил себя в том, что его объяснение правильно. Все, что его сейчас интересовало, это найти того ученого, который — как он говорил — «управлял» моим разумом. В этом смысле у нас была общая цель, потому что этот ученый и Леди Света были одним и тем же лицом. Но единственным ключом к ней было мое описание, которое было весьма неопределенным, и по его мнению, недостоверным. Но все-таки я еще раз попросил его поговорить с Амадеей.
— Не так-то легко увидеться с принцессой, — отвечал мне доктор Рихтер. — И потом, может быть, она не хочет, чтобы кто-то знал об этом деле. Опасно копаться в частной жизни их величеств. Это то же самое, как если бы тебе предложили напиться молока из кошачьей плошки. Мы должны найти другие средства обнаружить эту загадочную леди, если она, конечно, существует.
Другие средства доктора Рихтера оказались безуспешными. День проходил за днем, я видел его все реже и реже, а о том, что происходило, рассказывала мне миссис Дамплинг. Он наводил справки у коллег, помещал в разных газетах и журналах объявления. И потом, он очень-очень занят тем, что пишет книгу под названием «Иллюзия Перцепции». Как это понимать, миссис Дамплинг точно не знала, но думала, что в этой книге доктор Рихтер доказывает, невозможность существования магии.
Однажды она принесла мне какой-то журнал и прочитала в нем объявление доктора Рихтера:
«Известный ученый ищет ассистента по обучению животных устной речи. Приличное жалование гарантируется».
На это объявление откликнулось много желающих. Доктор Рихтер приводил их ко мне, но ни один из них не походил на Леди Света, и в конце концов он перестал спускаться к таким, отправляя вместо себя миссис Дамплинг. Однажды она сообщила мне по секрету, что все они приходят в надежде на приличное жалование, но она сильно сомневается, чтобы кто-то из них знал, как учить животных устной речи.
Я начал впадать в отчаяние. Если все розыски доктора Рихтера провалились и объявления в журнале ни к чему не привели, то какова же надежда на мое спасение? И ответа, казалось, не было. Но однажды утром миссис Дамплинг сказала, что все-таки кое-что скоро случится. Доктор Рихтер пригласил своих самых заслуженных коллег — «таких же умных, как и он» — чтобы взглянуть на меня. И они придут этим вечером.
Немного спустя меня навестил и сам доктор Рихтер.
— Извини, что последнее время я тебя забросил, — начал он, — но я был очень занят своей книгой. Я надеялся вставить тебя туда в качестве примера, но это довольно сложно, не зная, как эта поразительная женщина управляла твоим разумом. Поэтому я тебя не стал упоминать вообще. Теперь о людях, которые придут сегодня вечером. Это все не очень удачно вышло, я-то надеялся сохранить тебя в секрете, но известие о тебе уже разошлось видимо, из-за моих объявлений. Увидеть тебя хочет столько моих коллег, что я решил пригласить их всех вместе и покончить с этим раз и навсегда. Но… они будут задавать тебе вопросы, и очень важно, чтобы ты давал на них правильные ответы. Я не хочу, чтобы ты упоминал эту твою женщину и всю остальную чушь, понятно? Ты будешь говорить с учеными, и если проболтаешься, то выставишь меня на посмешище. Я хотел бы, чтобы ты рассказал им… расскажи им, что ты попал в ловушку, а после этого помнишь только окруживший тебя свет. А после этого не запомнил ничего, пока не очнулся и не заговорил. И об Амадее тоже не говори, потому что у моих коллег есть важные связи, и у нас могут быть неприятности, если мы начнем распространять такие вот слухи.
— Вы хотите, чтобы я солгал? — спросил я.
— Это не ложь! — всплеснул руками доктор Рихтер. — Ложь — это то, что ты рассказывал мне, пусть даже ты и веришь в нее. Правда в том, что мы не знаем, что с тобой произошло. Поэтому лучше всего сказать, что мы не знаем. Ты попал в ловушку, ты увидел свет — который, возможно, исходил от женщины — а дальше ничего не помнишь.
Такое настроение доктора Рихтера обеспокоило меня. Сначала он нравился мне, но потом я начал все чаще и чаще вспоминать уроки моего отца. Человека нужно бояться всегда, так он говорил. Этот человек казался мне таким спокойным, мягким, таким непохожим на чудовище, но сейчас он пытался вынудить меня солгать, отказывая моему рассказу в праве на существование. Мне не следует ждать от него помощи, потому что он всего лишь использует меня, и так как я нахожусь целиком в его власти, то не могу ожидать жалости, если не подчинюсь ему. Но какой у меня остался выбор? Он и так уже потерял ко мне интерес. Может быть, вскорости меня просто бросят в этой клетке умирать от голода. А это собрание может стать моим последним шансом найти хоть какую-нибудь помощь. И я решил нарушить запрет доктора Рихтера, невзирая на последствия.
