Денис Чекалов - Между двух войн
Я подошел к нему и взял его за плечо.
– Спасибо, отец Игнасио. Огромное вам спасибо. Вы и не представляете, как сильно вы мне помогли.
Священник рассеянно выругался – так грязно и матерно, что Франсуаз присела.
– Я и забыл, что вы вместе служили… Что же, если надумаешь насчет изумрудов…
– Тут же и дам вам знать. Мне надо только сбыть с рук эту милую девушку. – Я стал подталкивать Франсуаз к выходу. – Не беспокойтесь, я избавлюсь от нее очень быстро.
– Может, продадим ее в рабство? – крикнул мне вслед отец Игнасио. – В гарем или для гладиаторских боев.
– Я уже думал об этом, – ответил я. – Но ведь такую никто не купит.
9
Над рыночной площадью зажигались огни – алые и голубые, изумрудные и цвета нежного янтаря.
Ни одна вспышка не оставалась самой собой дольше чем на мгновение. В центре нее рождался новый оттенок, ширился, пока не достигал краев волшебного всполоха, и сменялся другим.
Люди стояли внизу, подняв головы, завороженные волшебным зрелищем. Торговцы и покупатели – на пару минут они позабыли о выгодных сделках и приятной тяжести золотых монет. Их глаза были устремлены в небо.
Это не походило на фейерверк, огни которого, прекрасные и манящие, остаются столь же холодными и далекими для зрителя, стоящего на скучной земле, как и ночные звезды.
Всполохи волшебства, раскинувшиеся над рыночной площадью, были иными, теплыми. Они касались сердец всех, кто любовался ими, и от того на душе становилось так легко и спокойно, как бывает только в счастливом детстве, а после – в хороших снах.
– Как он это делает? – шепотом спросила Франсуаз.
– Не знаю, – негромко ответил я. – Наверно, он сам этого не понимает.
Высокий человек стоял в центре площади; он ничего не делал и только воздевал руки к небу, любуясь на созданные им чудеса.
– Почему его называют фокусником? – спросила Франсуаз. – Ведь это настоящее волшебство, прекрасное волшебство.
– Эдди не любит громких названий.
Представление кончилось, люди подходили к магу, чтобы пожать ему руку, похлопать по плечу. Рука девушки потянулась к поясу за монетой, я удержал ее.
– Эдди не берет денег за свои представления…
– Тогда чем же он живет?
– Это рыночная площадь, здесь десятки закусочных и таверн, и везде он может есть и ночевать бесплатно. Франсуаз нахмурилась:
– Трактирщики так ценят его талант? Или все потому, что он привлекает к ним клиентов?
– Не знаю, – ответил я. – Наверное, они сами этого не понимают.
– Командир! – Эдди Стравицки подошел к нам и принялся жать мне руку – так сильно, что мне стало неудобно перед моей спутницей. – Сколько же мы не виделись?
– Месяца два, – ответил я. – И я больше не командир. Мы можем посидеть где-нибудь в тишине? Эта молодая леди хочет тебя кое о чем попросить.
* * *– А он рассказывал вам, как спас мне жизнь в Лер-нейских горах?
Эдди отделял от нас целый стол, заставленный нехитрыми, зато отменно приготовленными блюдами.
Однако Фокусник говорил с таким пылом и так энергично перегибался через стол, что я стал опасаться, как бы он не свернул мне нос.
– У вас еще будет уйма времени, чтобы поговорить об этом, – улыбнулся я. – Кстати, вы произвели большое впечатление на мою спутницу.
– Ну что вы! – Эдди смутился, как шестиклассник, которого поцеловала девочка. – Это всего лишь простые фокусы.
– Я знаю, в столице вы были врачом, – произнесла Франсуаз. – И вели хорошую практику. Почему не вернулись?
Я поморщился. Всякий раз, когда Франсуаз старается быть вежливой, она выбирает не те темы.
Эдди развеселился:
– Отчего я остался здесь? Я сейчас покажу. Смотрите.
В его руке появился пистолет – быстро и неизвестно откуда. Можно было подумать, что перед нами очередной трюк иллюзиониста, hq я знал – это боевая подготовка эльфийского пехотинца.
– Проверьте.
Эдди перекинул оружие через стол, словно это была деревянная поделка. Франсуаз поймала ствол на лету. Быстрыми, профессиональными движениями она осмотрела пистолет.
– В прекрасном состоянии, – похвалила она. – Держите.
Я покачал головой.
– Привычка. – Эдди снова немного смутился. – Да и между представлениями мне почти нечего делать.
Четким движением, которое не шло ни ему, ни этому рыночному трактиру, он поменял магазин и послал патрон в патронник.
Лицо Фокусника при этом не теряло своего радостного, почти мальчишеского выражения, словно руки его орудовали со смертоносным металлом сами собой, помимо сознания и воли.
– Вы спрашиваете, почему я остался? Смотрите!
– Нет! – закричала Франсуаз.
Эдди-Фокусник поднес ствол пистолета к виску и спустил курок.
Девушка уже успела вскочить, ее тело перегнулось через стол, рука тянулась вперед, чтобы остановить самоубийцу.
Раздался короткий щелчок, Эдди Стравицки разразился оглушительным смехом.
– Не работает, – пояснил он. – Огнестрельное оружие здесь не действует. Луки, арбалеты, мечи – сколько угодно. Но никакой техники. Ни танков, ни вертолетов, ни винтовок – ни кусочка этой ерунды.
Эдди оживился:
– Знаете, я видел, как тут два городка собрались воевать друг с другом. Просто умора. Натащили всяких железяк, деревяшек. Я рассказал им, как в свое время было у нас, так они тут же раздумали сражаться. Эй, трактирщик! Принеси-ка нам еще пряников.
– Это правда, – негромко произнес я, пока наш собеседник отвлекся, беседуя с управляющим. – Год назад Эдди остановил здесь большую войну.
– Просто поговорив с ними?
– Да, Эдди такой… Он стал здесь чем-то вроде святого.
– И, конечно, не любит говорить об этом?
– Ты угадала.
Фокус, который наш друг проделал с пистолетом, отчего-то не вызвал у девушки такого же восторга, как его
волшебные огни.
– Однако вернемся к нашему делу, Эдди, – произнес я, когда Стравицки вновь повернулся к нам. – Этой девушке нужен помощник – хороший вор, который согласится съездить с ней в Золотой лес. Она хорошо заплатит. Ты знаешь подходящего парня?
На лице Эдди отразилось недоумение.
Франсуаз вполголоса процедила, чтобы слышать мог только я:
– Если он сейчас заржет и скажет: «знаю – тебя!», то я оторву ему яйца и заставлю их проглотить.
– Золотой лес? – разочарованно протянул Эдди. – Там же скука смертная. Людей там заботят только урожай да местные сплетни. А знаете, как называют нашу равнину? Каменной пустыней. Только потому, что ни один из них ни разу здесь не был.
