Дуглас Брайан - Забытые богини
Дартин задумался. Он никогда еще не был в Белых Горах и плохо представлял себе их.
– Там много штолен? – спросил он.
– Одиннадцать. Три из них очень нехорошие. Там люди загибались быстрее всего, – предупредил жулик.
– Почему рудник прикрыли? Неужто берегли жизнь рабочих?
– Нет, разумеется. Из-за войны. Это было одно из условий мирного договора. Впрочем, постепенно там все разрушилось, забыты были и богини, и рудник, и самый повод для той войны. А камень – ручаюсь! – до сих пор спрятан там. И любой, у кого достанет сил и смелости отправиться в горы, сделается обладателем сокровища древней богини. Ну что, как тебе моя идея?
Дартин обвел глазами сонную от полуденного жара площадь, недоумевая, почему никто не мчится, сломя голову, на брошенный рудник.
– Мне нужна лопата, кувалда фунтов на пять, зубило… – пробормотал он, как во сие.
Каджан покачал головой и прищелкнул языком. Вот и еще один свихнулся из-за желтого камня Зират. Если так будет продолжаться, то со временем Каджан соберет с дураков, вроде Дартина, сумму, на которую этот камень можно будет купить… Всегда приятно иметь дело с людьми глупыми и предприимчивыми.
– Не забудь мазь от порезов и ушибов, – помакнул жулик, – спроси у Афзы, у нее должно быть…
Афза. Дин. Конан. Дартин вспомнил о том, что у него теперь есть раб, и вскочил. Вот кого он заставит разгребать засыпанные штольни!
Жулик поглядел, как Дартин удаляется, окутанный облаком пыли. Возбужденно размахивая руками, он шагал по направлению к кузнечной лавке. Покупать, должно быть.
Жулик вытащил монету и фыркнул.
– Дурак ты, Дартин, – сказал он вслед приятелю. – Тебе жизни не хватит, чтобы перебрать все отвалы на Белых.
Негромко сказал, чтобы никто этих слов не расслышал.
Глава третья
Афза была красивой пожилой женщиной, смуглой, высокой, закутанной в черное покрывало, с золотыми полосами на груди. Когда она поспешно закладывала засов, мелькнули тонкие, очень смуглые руки, обвитые золотой цепочкой, с которой свисали длинные подвески из бирюзы и коралла.
– Милости Бэлит твоему дому, Афза, – негромко произнесла Дин, останавливаясь у порога.
Женщина склонила голову, блеснув качающимися в ушах золотыми дисками, и снова величаво выпрямилась. Дин взяла Конана за плечо и подтолкнула вперед.
– Посмотри на этого человека, Афза, – сказала Дин. – Я хочу как следует расспросить его… Как следует, – повторила она.
Афза перевела свои черные немигающие глаза на Конана, и он увидел в ее зрачках свое отражение – так ясно, словно разглядывал себя в зеркале.
Конан медленно перевел взгляд на свою маленькую хозяйку. Дин прикусила губу, словно размышляя, что же ей делать дальше. Конан подумал о том, что царственные манеры девочки удивительным образом сочетаются с пестрыми лохмотьями уличной плясуньи. Она была странная. И недобрая.
– Афза, – повторила Дин, – я хочу видеть его прошлое…
– Кто он такой? – ровным низким голосом спросила женщина.
– Он мой раб, – сказала Дин. – Делай с ним что хочешь. Только зря не мучай.
Последняя фраза прозвучала довольно зловеще, и Конан невольно обернулся в сторону двери.
– Стой, – негромко произнесла Дин.
Он замер. Происходящее правилось ему все меньше и меньше. В доме Афзы явственно пахло колдовством, и от этого у варвара волоски вставали дыбом на загривке. Он ненавидел любые чары.
Однако то ощущение, что исходило от Дин, было сильнее чар. Конан мог бы поклясться, что девочка – не колдунья.
– Иди сюда, – позвала Дин. – Иди же, не бойся.
Он шагнул к ней, сильно побледнев под густым загаром. Дин услышала, как он скрипнул зубами.
– Ты поможешь мне, Афза? – спросила Дин. Афза медленно, задумчиво сказала:
– Он может не выдержать. И рана у него плохо зажила.
– Откуда ты знаешь? – спросил ее Конан. – Откуда тебе знать про мои раны?
– Лучше покажи, где она.
Конан привычно провел ладонью по ребрам с правой стороны.
– Тебе повезло. Немного ниже – и задели бы печень. – Афза снова повернулась к девочке. – Он может не выдержать, Дин.
Вместо ответа Дин протянула руку к Конану, и он, повинуясь против своей воли, опустился на земляной пол. Афза, помолчав, принялась перебирать кувшины и глиняные чашки, расписанные бледно-голубой глазурью. Они стояли в большой нише, под которой лежали пять или шесть совершенно новых ковров. Афза равнодушно встала на них ногами, словно такая вещь, как ковры, не имели в ее глазах никакой цены. Кувшины глухо позвякивали.
– Возьми из печки огонь, Дин, – сказала Афза, не оборачиваясь.
Конан увидел невысокую медную жаровню, по форме повторяющую древний храм богини Алат. Дин присела перед круглой жестяной печкой, тихонько гудевшей в углу, возле входа. В полумраке засветились угли. Зная по опыту о том, какие отличные результаты дают пытки раскаленным железом, Конан втайне похолодел.
Не обращая внимания на его застывший взгляд, Дин голой рукой взяла из печки пылающий уголь, дунула, чтобы дать разгореться, и положила на жаровню. Потом небрежно бросила горсть сероватых комков какого-то благовония, и неожиданно в комнате стало очень свежо.
Конан свесил голову на грудь – внезапно его потянуло в сон. Он плохо понимал, что происходит. Женщины о чем-то вполголоса переговаривались, ходили мимо, бесшумно ступая по земляному полу босыми ногами. Потом смуглая рука, обвитая цепочкой, подсунула Конану белую чашку с дымящимся отваром, и он послушно выпил горькую и горячую жидкость.
Кто-то коснулся его волос. Он машинально съежился, подобно дикому зверю ревниво оберегая свою голову. Но ладонь надавила сильнее, заставила смириться, и он перестал об этом думать.
И неожиданно он снова увидел себя сидящим в тени навеса, со скованными руками, голодного и очень злого. Голос, звучащий откуда-то из глубины сознания, спрашивал и спрашивал, и время покатилось назад и потащило его за собой, восстанавливая въяве прошлое, день за днем, месяц за месяцем. Неудачный поход с отрядом наемников из Бритунии. Месяцы блужданий по джунглям, когда Конан терял одного товарища за другим. Корабль, который они захватили в порту – кажется, это было вечность назад. А затем – кораблекрушение, буря, странные видения в морских волнах. И снова поход, на сей раз в компании отбившихся от каравана людей. Долгий путь через пустыню, к горам, которые медленно вырастали на горизонте. Он уже догадался о том, что идет по жизни вспять, и готов был снова пойти через все испытания и потери, потому что впереди ждало детство. Он торопился: успеть бы добраться до тех лет, когда живы были отец и мать. До этого времени не так уж и далеко. Но силы уходили с каждой минутой, и точно так же непостижимо он начал понимать, что до детства ему не дожить.
