Лана Тихомирова - Безграничье
Подмога пришла быстро.
- Он под кроватью, - коротко сказала я.
Санитар поднял кровать, другой стал выволакивать Йозефа из-под нее. Таких воплей я не слышала никогда. Больной извивался и визжал на таких высоких тонах, что закладывало уши. Санитар ругался матом.
Йозефа извлекли из-под кровати и попытались зафиксировать. Но больной вывернулся, одного санитара ударил в живот ногой. Схватил стул за ножку и огрел им второго санитара. Второй оказался крепче и устоял на ногах. Злость прибавила санитару ловкости и сил. Он как-то хитро скрутил Йозефа.
- Коли! - это было единственное цензурное слово сказанное санитаром в той фразе, воспроизвести которую я не возьмусь.
Йозефу была дана доза успокоительного.
- Уборщицу и сиделку сюда! - рявкнула я на медсестру, - Почему меня не предупредили, почему сразу санитаров не вызвали?
- Нам было страшно, - ответила медсестра.
- Ты где работаешь?! - взорвалась я, но сразу взяла себя в руки, - Быстрее, пожалуйста, у меня мало времени. Мальчики, простите, пожалуйста.
- Работа наша такая, - фыркнул второй санитар, утирая кровь с ссадины на лице.
- У старшего медбрата зафиксируйте травмы и на усмотрение его, конечно,… но я бы вас домой отпустила.
- Меня-то он вряд ли отпустит, - усмехнулся огретый стулом санитар, - вот его.
- Я в порядке, - проскрипел первый санитар и начал подниматься, все еще держась за живот.
Пока я ждала сиделку и уборщиц, сама поправила постель Йозефу. Втащила высокого и тяжелого мужчину на постель и укрыла одеялом. Персонал все не шел, я то и дело подносила руку к носу мужчины. Йозеф спал ровным, глубоким, спокойным сном.
Наконец вошли уборщицы.
- Где вас черти носят? - прошипела я.
Следом за уборщицами пришла сиделка. Я ушла, но потом вернулась и забрала бюстик.
- Я боюсь, что ему может стать очень худо во сне. Как только заподозрите, что с ним не ладно, тут же вызывайте реанимацию. Лучше ложный вызов, чем мы его потеряем, - сказала я сиделке.
Это была грамотная женщина. Выходившая не одного больного, еще и не из таких состояний. Она только посмотрела на меня светлыми старыми, мудрыми глазами и кивнула.
Я забежала в ординаторскую, там было чисто убрано и пустынно. Минуя лифт, я сбежала по лестнице на нулевой этаж. Пальто доктора и шляпы уже не было. Я схватила свой плащ и вышла на улицу.
- Тебя за смертью посылать, - лениво прокомментировал доктор, заходя на очередной вираж вокруг скамейки, - Бюстик взяла. Молодец! Идем. Виктор уехал домой, он очень взволнован и у него болит голова, - доктор был на удивление краток.
- Йозефу стало хуже. Он, кажется, тоже видел во сне нашего товарища.
- Осторожнее его неси, нос помнешь! - сделал замечание доктор, - У него нос красивее моего.
- Вам ли завидовать, доктор, - улыбнулась я, - Я и не думала, что вы так ревниво относитесь к своей внешности.
- А усы я, по-твоему, зачем отрастил? - ехидно спросил он, и сощурил на меня голубые глаза.
- Ну… я откуда знаю. Зачем мужчины отращивают усы… Наверное, чтобы быть мужественнее, красивее…
Доктор хмыкнул.
- Ну, почти так… У меня и щеточка для усов есть, - гордо заявил он, но ожидаемого восхищения так и не увидел, а напоролся на стену отборного скепсиса.
Я отнюдь не отношусь к тем людям, которые в восторге от разного рода щеточек, расчесочек и прочих аксессуаров для ухода за собой. Чувствуя, что я должна что-то сказать, я ляпнула:
- А брови вы случайно не выщипываете? - и тут же сама стушевалась.
Доктор понял мой вопрос еще до того, как я его задала, и обиделся тут же. Он надул губы и пробормотал:
- Женщинам можно, а я, почему не могу?
- Я не хотела вас обидеть, - тут же взмолилась я.
- Как легко тебя застать врасплох! - расплылся в улыбке ван Чех, - нужно торопиться. У нас есть всего два с половиной часа, чтобы добраться до больницы, где делают операцию Алексу.
- Два с половиной часа? - удивилась я.
- Да, дитя мое. Проблема в том, что хирургический корпус находится загородом. Двадцать минут на метро и два часа с лишком прочь от цивилизации.
- А…
- Виктора я предупредил, - обольстительно улыбнулся доктор, и повлек меня в подземные недра.
Глава 7.
В метро я рассказала ван Чеху, почему задержалась в больнице. Доктор одобрил мои действия, пусть и с натяжкой, сказав, что отработала я, весьма топорно.
Все последние высказывания доктора шли в разрез с тем, что он говорил раньше. Ван Чех почти перестал меня хвалить, как только я защитила диплом. И теперь чаще указывал мне на мои ошибки, чем на то положительное, что я все-таки сделала. Приходилось ободрять себя самой и это приносило свои плоды. Я вдвое больше анализировала то, что делала, но все равно мотивы поведения доктора, его недовольства мной, оставались за гранью моего понимания.
Вот и сейчас я снова почувствовала укол совести и недоумение.
- Итак, что у нас есть… - медленно начал доктор, устроившись поудобнее на сиденье в автобусе, - Брижит, поправь, если я где-то ошибусь.
У нас четверо больных в той или иной степени застрявших в Пограничье. Альберт, как человек творческий, застрял там меньше, чем другие… Все они в одну и ту же ночь, видят одного и того же человека. Причем, двух он вдохновляет и окрыляет, а двух слишком сильно пугает. В случае с Роуз она видит вещий сон…
- Доктор, вы забыли Виктора.
- Я сказал "больных", а Виктор надеюсь в ремиссии пока. Что делать, видимо, тот, кто раз связался с Пограничьем, уже никогда от него не отвяжется, - ван Чех не весело посмотрел на меня. Я пожала плечами.
- Что до Виктора, то он дал нам лишь косвенные доказательства того, что сон Роуз пророческий и ничего более.
Но так как обстоятельства, рассказанные Виктором, слишком серьезны, я и направился в больницу стремглав. Речь идет о жизни человека.
- Йозеф говорил о том, что он везде, этот человек из сна. Я приставила к Йозефу сиделку.
- Боишься за него?
- Да, опасаюсь, потому что такие совпадения с Роуз и Алексом… Йозеф никогда еще не был настолько возбужденным.
- С Йозефом очень сложно, потому что то, что творится в его голове - потемки, - причмокнул доктор, - А так я рад, что у тебя, пусть и столь поздно, но все-таки формируются зачатки профессиональной ответственности.
- Что?!
- Остынь, не то пар из ушей пойдет, - улыбнулся ласково ван Чех, - Пока ты была студенткой, ты работала с моими больными и у меня всегда была возможность исправить, то, что ты наваляла. Тем более, тогда ты была поответственнее. Даже когда работала через пень колоду, но все равно думала, что делаешь. А сейчас ты выпустилась и с больными работаешь по кальке. Я уже давно пытаюсь намекнуть тебе, что то, что ты делаешь в корне неверно. Больным-то хуже уже не будет, хуже просто некуда… А для твоего профессионального роста и их скорейшего выздоровления я ничего хорошего не вижу. Работать по кальке худшее, что может делать человек нашей профессии.
