Виктор Власов - Последний рассвет
Отбросив кинжал в сторону, девушка поймала всё ещё оглушённого Шиничиро за растянувшийся ворот кимоно, крепко схватила за шею:
— Заканчиваем бой?
Он ответил, скрежеща зубами:
— Не сейчас!
Слегка оттолкнув упрямца, Суа рванула его на себя, высоко ударила коленкой, а затем опрокинула на песок, будто сноп. Ещё в коротком полёте у юноши перехватило дыхание. Миг, и он лежит поверженный, кровь гулко пульсирует в ушах. В груди — боль, парализовавшая волю. Воздух поплыл перед глазами, обратившись в бледную желеобразную массу, и Шиничиро перестал различать голоса.
Через некоторое время он оклемался: на берегу — никого. Морщась, размял ушибленные места, проверил припухшую скулу, потёр голову. Случайно наступил на свой припорошённый песком ножик, поднял. Превозмогая боль в груди, то затухающую, то снова нарастающую, вышел на прямую дорогу.
Шини быстро прощал обиды товарищам по додзё, и не был злопамятным, но всё же пообещал себе отомстить этой девчонке… за позорище? Да нет. Скорее, за обманутые ожидания — хотелось ведь блеснуть, но оконфузился. В таких случаях предмет обожания часто становится объектом ненависти, а свидетели… этим лучше бы и вовсе не родиться!
С такими мыслями выбрел Шиничиро к родным пенатам. За стеной густого кустарника с бело-розовыми цветами виднелись согбенные фигуры в широких конических соломенных шляпах, копошащиеся в отблесках залитых водой рисовых полей. Работали в основном женщины, припозднились в этом году — сажали ростки риса в тёплую июньскую грязь. Рассадив содержимое одной корзины, они, не разгибая сутулых спин, принимались за другую. Какая-то глазастая всё же заметила Шиничиро, издали помахала ему рукой, перебросившись несколькими фразами с соседкой. Вялая улыбка легла на губах юноши: многих он знал. Где-то там работала мама. Односельчанки по цепочке передали ей, что видели Шиничиро, направляющегося в сторону деревни.
Ровная дорога плавно огибала квадратные и прямоугольные обводнённые поля, тянулась вдоль реки, из которой на рисовые чеки отводилась влага, затем прошла под горой Химбэй, именно на этой горе тренировались ученики мастера Шуинсая. По тропе, взбирающейся на гору, он добрался до открытых западных ворот додзё. На их крыше сидел изогнутый, как волна, дракон с высунутым языком. Глаза его — злобно прищуренные красные рубины под кустистыми бровями, похожи на глаза дядюшки Лао, когда тот сердится. Выражение продолговатой носатой морды по-волчьи резкое, выжидающее — ну, вылитый дядя! А небо над Ампаруа казалось чистым голубым кристаллом, присыпанным белой пудрой облаков.
Заходить Шиничиро не стал — сторож сразу предупредит Йиро, который хоть и другом был, но прилюдно не имел права давать поблажек опоздавшим. Ученики тренировались в поте лица — из-за забора доносились звуки.
Обойдя ворота слева, он осторожно шёл вдоль ограды по колючему кустарнику. Тропинка была узкой, а дальше и вовсе обрывалась в сосновый лес, и спуститься по ней могли разве что горные козы.
— Здесь перелезу! — взбодрил себя Шиничиро, плюнув на ладони. — Не бояться, не ныть!
Юноша подпрыгнул, схватившись за толстые жерди. Ушибленные рёбра болели, но он, быстро перебирая руками, улыбался, радуясь собственной находчивости.
Ограда додзё высока, около тридцати сяку — отвесный склон горы под ней делал предпринятое восхождение весьма опасным. Потому в этом месте никто не охранял. Шиничиро отважно карабкался вверх, борясь с непроизвольной тягой оглянуться. Тропинка под ним исчезла, внизу проглядывали пики красных сосен, затянутые белым маревом. За забором одна за другой выстроились в ряд хижины-нагайя, в которых проживали ученики, и хозяйственные постройки, где хранилось имущество додзё, провизия, оружие и доспехи. Он подтянулся, и, вскарабкавшись, спрыгнул на двускатную черепичную кровлю хижины, перебрался на сарай, крытый соломенными снопами на бамбуковой раме, огляделся. Во дворе никого, юноши и девушки тренировались по ту сторону. Шиничиро слез, пошёл в тени забора, намереваясь без лишнего шума, тишком влиться в ряды занимающихся. Вдруг перед ним выросла фигура Йиро.
— Заметил, да? — иронично улыбнулся Шини.
— Отлыниваешь! — длинноногий сильный парень с волосами, уложенными, как подобает самураю, покачал пальцем. Тряпичный засаленный пояс расслаблен на тонких штанах, неаккуратно обрезанных на голени. Бледно-зелёное кимоно распахнуто, смуглая кожа лоснилась на кубиках упругого живота.
— Бывает, — улыбнулся Шиничиро, опустив подбородок, чтобы тот не заметил синяк на правой скуле. — Замолвишь словечко?
— Как всегда, — развёл руками Йиро. — Если кто спросит, скажу, что посылал тебя на рубку бамбука для хозяйственных нужд.
Двое учеников, прибывших из Уравы, посматривали в его сторону.
— Слышал от охранников, твой отец станет тренировать сестру императора.
— Да ну? — не поверил Шиничиро. — Переедет, что ли, во дворец? А нас с мамой бросит…
Йиро пожал плечами.
— Государственная необходимость! Всех благородных женщин обучают сражаться на пороге своего дома. Только нагинатой, или яри… Зачем принцессе ударная техника — не представляю.
— Наверняка, сёгуна колошматить, — Шиничиро даже не догадывался, чьих рук дело синяк на его скуле.
— Ты не сильно-то злоупотребляй нашей дружбой! Кое-кто из новеньких доносит… — тихо шепнул Йиро, и вслух добавил: — Мы приступили к занятиям по курсу Лао. Это более высокая стадия искусства зотай-до. Мастер Шуинсай говорит, что прохождение новой ступени крайне важно, прошедший его не боится смерти. Лучше бы ты не пропускал занятия, Шини-доно!
— Без совета обойдусь, — отмахнулся Шиничиро, хлопнув товарища по плечу. — И вот что, помощник мастера, — усмехнувшись, обратился он к Йиро. — Я и есть «Смерть».
Он побежал дальше по дорожке, над которой нависали тяжёлые многоскатные крыши нока.
Юноша добрался до холма, на нём возвышался двухэтажный гассё-дзукури, в котором проживал мастер Шуинсай. У парадного входа, в саду камней, он обнаружил прибывших самураев из дворцовой конницы, и шикарный паланкин. Десятник, оставив коня на попечение слуги, мечтательно наблюдал за юной ученицей Шуинсая. Она поливала цветы из лейки в саду, огороженном бледно-серыми небольшими валунами, а второй ученик, вероятно, её брат, оформлял бонсай. Десятник подозвал мальчика и что-то у него спросил, не отводя глаз от девочки.
Шиничиро обошёл дом со стороны сада. Сёдзи скрипучие — он раздвинул их медленно. Сняв таби, босой ногой бесшумно ступил на пол, устланный тростниковой циновкой. В тишине из комнаты отца слышались голоса. Беседовали двое: папа и кто-то важный. Служанка Рёи, отложив поднос с кувшином саке на пол, пала ниц перед сыном хозяина.
