Наталья Баранова - Оборотень
– Что я слышу? Ты жалеешь Аниду?
– Он не так плох, просто власть свалилась на его плечи раньше, чем это было предписано судьбой.
– Знаешь что, – произнесла я. – Хватит тумана. Интриговать все вы мастера. Расскажи что-нибудь путью. Хотя бы то, как Аниду стал сироткой. И мессиром.
Сиротка! Я вспомнила вчерашний вечер и пожалела, что все ж не перегрызла ему горлышко. Этот юнец того стоил! Поганка бледная! Трус! Таракан запечный!!! Сил не было, что б описать свои эмоции. Их было слишком много! Корабль пиратский что ли на меня так действовал?
– Все просто. Он единственный сын и наследник Адмирала. Адмирал умер, сын занял его место.
– Король умер, да здравствует король! – процитировала я, вычитанное в какой – то старой книге изречение.
– Да. Пока корабль не вернется на Эвир, и Совет не изберет иного Адмирала.
– Дурдом!
– Ну почему же? – усмехнулся Хариолан. – По-моему, ту ложь, которой все оплетено в содружестве Атоли, можно с полным правом обозвать… безобразием.
– Какую такую ложь?! – возмутилась я.
– Всеобъемлющую, – ответил Хариолан невозмутимо, и процитировал. – Оборотни не любят, Атоли – лучший из миров, пираты должны быть уничтожены. Солнышко, ты считаешь меня пиратом?
Я посмотрела в его невинные зеленые глаза. Надо же! Демон пытался прикинуться ангелом, ему бы еще крылышки и нимб! Я вспомнила разгром, что его молодчики учинили на «Мистрис». Интересно, как это еще можно назвать?
– Ты уверен, что вы не нападали на "Мистрис"? – спросила я как можно невиннее.
– Какой такой «Мистрис»?
– Лайнер такой, прогулочный…
– А, четыре палубы и вечеринка, – мягко выдохнул он. Вот дьявол! Ничто не могло стереть с его лица усмешки. Ничто не могло заставить меня рассердиться на него.
– Да, – подтвердила я. – Тот самый.
– Солнышко, мы б и прошли мимо, – проговорил Хариолан. – да не дали нам такой возможности.
– Ну да, вы просто шли мимо.
– Да нет. Но вечеринку портить нам все ж не хотелось. Только вот, совсем иное знали мы об этом лайнере, – он вздохнул и замолчал.
Мой Бог! Отчего он вдруг так замолчал, и так смотрел на меня! Странно. Очень странно. И каре – зеленые его глаза не казались мне теплыми. Ах, отчего так побелели, стиснутые в кулаки костяшки его тонких, изящных пальцев. Почему усмешечка на его губах вновь, как усмешечка одинокого волка, одного – единого, оставшегося от всей стаи?
Я присела ближе к нему, заглянула в его глаза. Так хотелось растопить этот лед, унять дрожь. Хариолан! Что я сказала, что его словно в кипяток окунули или в ледяную воду? Что он таит? О чем молчит, изучая меня – от ноготков до выбившихся из прически волосков?
– Говори, – потребовала я. – Говори, черт тебя дери! Хватит из меня делать дуру набитую!
– Там была тюрьма, – выдавил он из себя. – Мы узнали об этом случайно. «Мистрис» выработал резерв хода, вот его и приготовили для этой цели. Знаешь, как миры Атоли разбираются с инакомыслящими? В бочку – и в пространство. А там кому как повезет. Обычно, никому не везет.
– Ложь!
– Пока вы веселились, милая моя госпожа, на этот корабль сволокли несколько тысяч людей. Всех тех, кто отравлял покой и сон господам с миров Атоли. После этой вечеринки предполагалось отправить корабль в дальнее путешествие, впрочем, не настоль и дальнее, резерва кислорода и воды там хватило б всего на пару недель. А ваш бал был ширмой.
– Это еще доказать надо, дорогой мой! – заявила я зло. – Такие обвинения необходимо подтверждать. На веру они не берутся.
Он поймал меня за руки, притянул к себе, жестко и властно и зло.
– Хильда. Я могу доказать, – проговорил Хариолан очень холодно. – Вопрос в том, захочешь ли ты увидеть эти доказательства. Пока мы долетели, пока шел бой, те люди погибли. Все. Их отравили. Газ. Ты хочешь это видеть? Тебе нужны эти доказательства?
И ведь не лжет! Я смотрела в его глаза, не смея выдохнуть ни «да», ни «нет». Оторопь. Холодный липкий страх по позвоночнику. Нам… Мне лгали? Вот дьявол! И чему теперь верить? Ему? Тому, что я помню? Попалась, как муха в паутину. Дипломат, называется. Как меня учил Эдвард? Лучшее оружие дипработника – осторожность. Ага, осторожность! И умение изворачиваться. Изворачиваться перед Хариоланом мне не хотелось. Вот хоть режь!!!
– Вот что, – заметила я Хариолану. – Не надо пока ничего. Пока. На меня и так слишком много навалилось.
– Ты мне не веришь? Впрочем…
– Я боюсь поверить, что ты мне правду говоришь, – заметила я проникновенно. – Это ведь значит, что мне всю жизнь врали. Так что, дай хоть успокоиться…
Я закусила губу. Последняя моя фраза ложью не была. Да и все остальное тоже. Сидя на кровати, я пыталась, тщетно пыталась успокоиться. Я как мышь, попавшая в лабиринт. А лабиринт – уравнение с десятком неизвестных, непонятно каким образом связанных друг с другом! Не успеешь разобраться с одной неприятностью, тут же, следом, другая… Взвыть хотелось!
Как ни странно он меня понял. И объятия стали мягкими. Я чувствовала его настроение. Он желал меня защитить. Закрыть собой от всей несправедливости и злобы этого мира.
– Хариолан!
– Да, любовь моя…
– Я не хочу ссор, – проговорила я мягко, и смиряясь. – Я люблю тебя.
– Да?
– Да! А это значит, что я тебе доверяю.
Вот и все… Что сказано, то сказано. А он только кратко кивнул.
– Хильда, – заметил, улыбнувшись. – Надеюсь, ты не против прогулки со мной. Чуть позже. Вечером. Я покажу тебе корабль.
– Да, – проговорила я. – Да! Я согласна.
Он мягко коснулся губами моего виска, встал и вышел. Вот и все рандеву. Да, не задалось. А я хотела его о чем – то спросить. Но мне обещан вечер. Значит, вечером…
Вздохнув, я повернулась к зеркалу. Отстегнув брошь, как и было предложено, я легко вынырнула из колдовского наряда, что упал куском ткани на пол. Так просто. Подняв ее, я пощупала ткань. Вроде, обычный шелк, разве что очень красивый. Но он не давал мне перевоплощаться. Интересно, это свойство ткани или броши? И что это за хитрость такая? Не найдя ответа я положила ткань в ларец, решив, что она мне еще пригодится.
В дверь постучали. Ну, что за наказание? Я накинула длинный блузон, что первым попался мне на глаза в шкафу, и отворила дверь. На пороге стоял гигант – крепыш. Тот самый, кого я первым увидела на этом корабле. В руках он держал корзину с цветами.
– От Леди Ингрид, – заметил он, поставив цветы на пол.
Я кивнула. Что ж, похоже, леди, в самом деле, отнеслась ко мне сносно. Телохранитель вышел, а я, подняв корзину, решила рассмотреть нежные изящные лилии, своей белизной могущие поспорить разве что с январским снегом. В цветах лежала записка. Я удивленно пожала плечами, выхватив листок, раскрыла его и поднесла к глазам.
