Эльдар Сафин - Кровавые сны владык
Но в смерти этого глупого варвара не было необходимости.
Ее дар, ценность которого так часто подчеркивал незримый советник, на самом деле не казался ей таким уж необходимым.
Она обошла варвара сзади так, чтобы он не мог повернуться к ней, — его нога все еще была зажата телом лошади.
— Эй, эй, эй, — нервно повторял Агхыр. — Эй, не надо, эй, эй!
Айра вернулась, вновь вставая перед Агхыром, — она приняла решение не убивать его и сейчас думала скорее о том, стоит ли ей освобождать воина. Но в тот момент, когда она собралась сказать о своих мыслях, варвар приподнялся на правом локте и резко выкинул вперед левую руку.
В груди у Айры появилась рукоятка кинжала, украшенная кусками горного хрусталя.
Боль была жуткой; на короткое мгновение Айра почувствовала головокружение, но тут же оно прошло, и она уже безо всяких сомнений воткнула трезубец в грудь варвару. Левый из трех зубьев сломался о металлическую пластину, однако остальные два вошли глубоко в тело.
Агхыр еще хрипел, когда Айра решительно зашагала прочь, в ту сторону, откуда они не так давно приехали.
* * *Бегемант очнулся после очередного приступа.
Тело ломило, по пальцам бегали лиловые огоньки — остатки так и не брошенных заклинаний, перед глазами прыгали разноцветные круги. Он висел на отвесной скале, прикованный к ней цепями, толстыми, точно огромные змеи, и внизу стоял Демоз.
— Ты предал Хаос, — торжественно молвил демон. — Ты предал себя, предал меня, предал суть нашего существования. До соприкосновения Осколков осталось слишком мало времени. Вернись, заверши свое дело!
— Что знаешь ты о моем деле? — громогласно поинтересовался Бегемант, вырывая цепи из скал вместе с кусками камня. — Что знаешь ты о Хаосе? О мире? Как можешь ты судить меня? Ты понимаешь, что все здесь держится на моей воле? И если меня уничтожат — Хаос или же маги этого мира, то вы отправитесь обратно в преисподнюю?
Он знал, что Демоз прав во всем, как бывал прав всегда, когда давал себе труд высказаться. Демоз обладал рассудком и чутьем, выходящими за рамки обычного демонического, он мог бы стать прекрасным дьяволом.
Но против воли Хаоса не попрешь — и он оставался тем, кем был.
Миры стремились друг к другу, неизбежно шли к столкновению.
Если бы Бегемант нашел время и силы заняться делом всерьез, он бы смог воссоединить Осколки так, чтобы их было после этого легко уничтожить, чтобы выжило не так много разумных существ.
Но он оставил все на откуп демонам, которые работали не покладая рук, делали все возможное — многие уже отправились вперед, появляясь на куске тверди, на который готовилось нападение, и сея там панику, приготовляя приход Хаоса, великого и победоносного.
Демоз с помощниками смог направить мертвый Осколок, где они находились, в сторону мира Дегеррая. Но чтобы не промахнуться, чтобы не пройти в последний момент мимо, им пришлось сильно уменьшить скорость, и теперь столкновение будет мягким, таким, каким бы его сделал тот же маг, если бы он решил напасть на чужой мир.
Самые опытные демоны сводили с ума обитателей чужого Осколка.
Но никто не мог действовать так, как Бегемант — тонко, на чистом соблазне, чтобы человек или орк, гном или людоед сам раз за разом взывал к своему совратителю, требуя помощи и совета.
А дьявол уже и не знал, чего он хочет — Хаос атаковал его изнутри все чаще, все сильнее, пытаясь вырвать то человеческое, что проникло в суть его отпрыска, но Бегеманта было уже не исправить.
И он все чаще думал, что надо полностью отказаться от Хаоса, а затем начать собирать Осколки под своей властью. Пока это выглядело не более чем настроением, смутным желанием, которое не воплотилось в каких-то поступках.
Бегемант прикрыл глаза и легко вышел в Астрал, чтобы понять — сколько времени остается до столкновения.
Он поразился, окунувшись в буйство кипящих энергий.
Два мира, два клубка, два переплетения многомерных реальностей, какие никогда не воспримет смертный. Один — полный красок и яркий, с городами, замками и астральными духами, и второй — меньше в несколько раз, серый с черным, похожий на кусок пустой породы.
И они сближались, плыли в свете подлого божества, взявшего на себя роль солнца. Первый двигался прямо и равномерно, не отклоняясь от обычного курса, второй замедлялся. И до того момента, когда они соприкоснутся, оставалось совсем немного.
Бегемант мог взять на себя руководство, подправить траектории, сделать все это более зрелищным. Но он все чаще выбирал роль зрителя, не в силах понять, чего именно ему хочется. Он отказывался от места на сцене ради того, чтобы иметь возможность освистать актеров или восхититься их игрой.
И сейчас он был восхищен и заворожен.
Демоз сделал все правильно — насколько мог. Осколки приближались друг к другу.
Дайрут
Поздним вечером, когда уже стемнело, шагавший Дайрут наткнулся на заночевавших в лощинке троих бродяг. Наскоро обыскав чужака, нищие потеряли интерес к нему и даже не особо настаивали, чтобы он убрался подальше от аккуратного костерка, сложенного из сухих, не дающих дыма дров.
На следующее утро они попытались избавиться от прибившегося к ним безрукого калеки, но на этот раз Дайрут показал норов — первому из бродяг, что полез с кулаками, он дал коленом в пах, второму чуть не выбил гнилые зубы культей.
— Я пойду с вами, — заявил он.
Бродяги поворчали, но спорить не стали — привыкшие к тому, что ими все помыкают, они смирились с новым спутником.
Двое нищих, Лито и Тамура, были старыми, еще имперской закалки бродягами, знающими все тропы, постоялые дворы и лесные логова. Третий, казавшийся Дайруту смутно знакомым, прибился к ним сравнительно недавно и происходил из Вольных Городов — длинный, худой и заикающийся, отзывался на имя Агний и знал полтора десятка языков.
Шли они в сторону Жако.
Бывшая столица Империи и сейчас еще оставалась одним из самых богатых и красивых городов мира. Понятное дело, это не значило, что в ней все было хорошо, просто в других местах дела обстояли еще хуже.
— Там, в столице-то, перебили всех взрослых-то, — рассказывал Лито. — Года два назад, а может, четыре. Только наши-то, нищие-то, и остались. Ну, еще жрецов-то малость выжила, они, как крысы-то, всегда уцелеют-то. Часть кочевников-то и не ушла, еще рабов-то понагнали, а потом, откуда ни возьмись, и местные-то образовались, будто и не всех вырезали-то!
Дайрут лучше других знал об этом — город, стоящий на пересечении десятка дорог, да еще на холме и рядом с широкой рекой Гаро, не будет долго пустовать.
