Дмитрий Гаврилов - Великий и Ужасный (фантастические рассказы)
— Только и остаётся, — едва различимо прошептал старик.
Илья глотнул уже остывший кофе и застучал по клавиатуре. Дверь тихонько скрипнула.
— Алла! Ну, сколько раз…
Секретарша, длинноногая, в мини-юбке, едва сходившейся на крутых бёдрах, стояла в проеме, прислонившись к стене.
— Илья, тут ещё один трудный, — она завела глаза. — Только никак не пойму, что за хата. В базе данных не значится.
— Пусть займётся Павел?
— Он поехал тачку смотреть.
— Тогда Иосифу передай.
— Он на оформлении, ты же знаешь. Остальные тоже там, страхуют.
— Да! «Что-то с памятью моей стало…» — привязалась песенка, — «Всё, что было не со мной…» Ладно, давай его сюда. Учитесь, пока я жив.
Алла прикрыла дверь, но неплотно, уже скоро Илья расслышал: «Генеральный директор вас сейчас примет».
— Вежливость, — орудие риэлтера! — поднял он к небу палец, — Солнце, воздух и вода — наши лучшие друзья! Вот ведь на пионерское-то как потянуло…
В нос шибанул едкий запах мускуса, так вонял, наверное, кабан, что они с друзьями завалили на охоте давеча.
Клиент был не то чтобы стар, хотя на широченную грудь его лопатой легла седая бородища, на бледном как смерть лице вошедшего не угадывалось ни единой морщинки. Какой-то дурацкий старомодный тулуп, валенки. И росту был мужик неимоверного. Что всего смешнее — толстая палка — клюка самопальная.
— Эко наследил? — только и вымолвил Илья, осматривая гостя.
— Дык, снегу-то вона скоко намело! — забасил мужик.
— Садитесь, пожалуйста! — Илья двинул коленом кресло.
— Благодарствуйте! — снова пробасил гость, подобрал полы, да как сядет — колесики в ковёр так и вдавило, а клюку-посошок промеж колен пристроил.
— Вы уже беседовали с кем-то из моих сотрудников? А то я не припомню. Меня зовут Илья, — и протянул руку.
— Власом был испокон веку! — гость заграбастал директорскую ладонь, и та потерялась меж его хладных, как лёд, и костлявых пальцев.
— Ай! Какой вы! — отдернул кисть Илья, точно ожёгся, — Может, кофейку?
— Не! — буркнул Влас, — Лучше сразу о заботе твоей поговорим. У меня самого нынче дел невпроворот — некогда кофий пить.
— Моя забота — это твоя забота, отец, — ответил Илья и похвали себя, уж больно ловко «на ты» перешёл. — Хата, говоришь, есть? И как, велика?
— Шире некуда, — ответил гость, да как посмотрит на Илью из-под мохнатых бровей.
— Бум меняться, бум! Это Райкин, — нервно засмеялся директор, а подумал: «Во, глазищи-то! Шут меня возьми!»
Снова звякнул телефон.
— Да! Алло! Фирма «Велес», слушаю вас! Да, обмен через куплю-продажу! Расселение коммуналок!
— А говоришь — «не припомню»?! Хорошо, сменяемси!
— Ты как, отец, к свежему воздуху? Природе? Тянешься?
— Кто ж к ней не тянется, молодец. Разве природа всякая бывает. Случается поганая, а бывает — и краше некуда, — хитро подмигнул Влас.
— Не! С экологией всё в полном ажуре! — не понял его директор, — Солнце, вода… Район, конечно, восточный, но сам бы так жил.
— Сам, гуторишь, жил бы так? А кто тебе мешает — живи, я не против! — сказал, да как стукнет клюкою об пол…
* * *На рассвете катер «Неумолимый» шёл к базе, когда вперёдсмотрящий просигналил: «Человек за бортом!»
— Человек за бортом! Полундра!
В единый миг все высыпали на палубу.
Свежий ветер бросал в лицо солёные брызги.
Солнце, громадное, с каждой минутой возгораясь всё сильнее, всё ярче, медленно восставало над морем.
По курсу слева, на скалах нервно приплясывал мужик в стильном, но порядком измятом костюме.
— Что ж ты дурак, кричал — «за бортом»? — выругался первый помощник, — Вишь, японцу неможется, культура опорожниться на природе не позволяет.
— Це не японец! — молвил вахтенный в ответ, опуская бинокль. — Це из местных, из «новых русских».
— Эк припечатал! А чего-й то он там орет, нервный?
Сквозь посвист ветра до них долетели только три слова: «Солнце. Воздух. Вода».
6.01.2000Власьева обитель
(из романа «Наследие Арконы»)
Люблю я в глубоких могилах
Покойников в иней рядить,
И кровь вымораживать в жилах,
И мозг в голове леденить…
(Н. А. Некрасов, «Мороз — Красный Нос»)Власьева обитель (1996)
Отрывок из романа «Наследие Арконы», в котором впервые появляется Инегельд — ученик великих древних богов.
Чёрно-коричневой змеёй моторизованная колонна плавно огибала холм, редко поросший высоченными соснами…
— Что делать, Вальтер? Похоже, зима добьёт нас раньше, чем русские «катюши». Вначале всё шло хорошо. Непроходимое бездорожье и распутицу сменил морозец. Мы быстро продвинулись вперёд. Но когда у фельдшера застыла ртуть в термометре — встали не только моторы, но даже крестьянские лошади.
— А паровозы, Курт? Паровозы! Неужели в этой варварской стране нет паровозов? — удивился Вальтер, разглядывая совсем незнакомое обмороженное лицо университетского друга.
— У них ненормальная колея, мой дорогой! — возразил тот. — Она на девяносто миллиметров шире обычной. Когда это выяснилось, кинулись было перешивать, но в этих кошмарных условиях, как я уже сказал, сталь Круппа идёт трещинами. Наши топки приспособлены под уголь, а русским некуда девать лес, они топят дровами. В Новгороде Иваны вывели из строя весь подвижной состав. У нас нет горючего, глизантина для радиаторов, зимней смазки… Эх! — Курт обречено махнул рукой, — Если уж говорить начистоту — в ротах лишь каждый пятый солдат имеет зимнее обмундирование.
— Я привёз вам шнапс, шоколад и табак.
— Спасибо, Вальтер! Это по-христиански! А то моральный дух истинных арийцев не на высшем уровне…
— Что ты этим хочешь…?
— Не лови меня на слове! — холодно улыбнулся Курт. — В вашем Штабе, там, наверху должны сознавать: наши превосходные солдаты, которым до сих пор была под силу любая задача, начали сомневаться в безупречности фельдмаршала фон Лееба.
— Если ты обещаешь молчать, скажу по секрету, что уже подписан приказ о его отставке.
— Кто же взамен?
— Вроде бы Кюхлер.
— Один чёрт! — Курт вздохнул и поправил высоко поднятый воротник. — Мы сдохнем здесь раньше, чем сойдёт снег. Порою мне кажется, что близок Рагнарёк.
— А бог Донар тебе не мерещится? Или его пасынок на лыжах — ведь, как говорил профессор Линдмарк, Улль-охотник из этих мест? — насмешливо спросил Вальтер.
